— Она дорого берет?
— В разумных пределах, — успокоил меня Боб. — У тебя есть все необходимое для того, чтобы призвать ее. Обычно она не слишком злобна.
— Обычно? Не злобна?
— Лоа обыкновенно славные ребята, но у всех у них имеются и темные стороны. Ульшаравас отличный проводник, но бывала и резковата. В общем, держись начеку.
— Хорошо, — пообещал я и нахмурился. — Да, еще одно. Смотайся-ка к Марконе и посмотри, нет ли там чего-нибудь интересного. Только не воображай себя Дэвидом Нивеном: просто посмотри по верхам, и довольно.
— Думаешь, Марконе в этом замешан?
— Его мордовороты уже нападали на меня днем. Я тоже попробую выведать что смогу. Ладно, даю тебе разрешение на выход в поисках этой информации, Боб. Возвращайся до рассвета. Да, у нас сохранился еще рецепт того противоядия от вампирской слюны?
Облачко оранжевого света выплыло из черепа, перемахнуло через стол и скользнуло вверх по стремянке. Уже из люка до меня донесся причудливо искаженный голос Боба:
— Красный блокнот. И не забудь зажечь охранительный огонь, пока меня нет.
— Угу.
Я выждал минуту, давая Бобу возможность миновать дверь. Потом взял с полки канделябр с зеленой, желтой и красной свечами, зажег зеленую и поставил канделябр на стол. Затем достал «Справочник» Дюмона и нашел в нем формулу, призывающую Ульшаравас. Она производила впечатление совсем несложной, хотя никогда нельзя быть уверенным, призывая кого-либо из Небывальщины.
Мне хватило пары минут, чтобы собрать все необходимое для заклинания. Дух-оракул не способен создать себе тело — да что там тело, даже светящееся облачко, как у Боба, вне его возможностей. Для того чтобы объявиться в мире смертных, Ульшаравас требовался гомункул. Дюмон рекомендовал для этого свежий труп, однако единственным, кого я мог бы найти на эту роль, был я сам, поэтому мне пришлось поискать замену. Ее я нашел в другой коробке и плюхнул в центр своего магического круга.
Потом выставил в круг стопку виски и свежеоткрытую жестянку жевательного табака «Принц Альберт» — согласно «Справочнику», это служило платой за то, чтобы Ульшаравас согласилась хотя бы показаться. Это был последний мой виски и последняя жестянка табака, а потому я приписал в список «СДЕЛАТЬ» пункты «купить еще скотч и „Принц Альберт“» и сунул бумажку в карман.
Пару минут я потратил на то, чтобы подмести пол около круга, чтобы не смахнуть в него ненароком какой-нибудь ворсинки или бумажки и не нарушить его. Поколебавшись немного, я очертил мелом еще один круг снаружи медного. Потом снова перечитал страничку справочника и постарался выбросить из головы все лишнее.
Я сделал глубокий вдох, собрался с силами, сосредоточился и, нагнувшись, дотронулся пальцем до медного круга, послав в него маленький заряд воли. Круг замкнулся. Я понял это, ощутив покалывание в затылке и тепло на лице. Потом повторил этот процесс с меловым кругом, добавив второй защитный слой, и опустился на колени, подняв руки ладонями вверх.
— Ульшаравас, — произнес я негромко, но сообщая словам некоторую энергию. Голос мой показался мне странным: он необычно вибрировал, меняя интонацию. — Ульшаравас. Погрязший в невежестве зовет тебя. Заблудившийся во мраке незнания ищет твоего света. Приди же, о страж памяти, глашатай грядущего! Прими мой скромный дар и явись ко мне!
С последним словом я высвободил накопленную силу, направив ее в круг — на поиски духа-оракула в Небывальщине.
Ответ не заставил себя ждать. Внутри медного круга взвихрилось облачко света, заигравшее по краям голубыми искорками. Свет подобрался к гомункулу, и тот, дернувшись пару раз, медленно сел.
— Милости просим, оракул, — произнес я. — Боб-Череп считает, что ты могла бы помочь.
Гомункул огляделся по сторонам, потянулся, разведя пухлые ручки, и вдруг подозрительно в них вгляделся. Потом, вскинув бровь, повернулся ко мне.
— Кукла? — спросил он тоненьким голоском. — «Детка с грядки»? И ты ждешь, что я помогу тебе — в таком-то виде?
Лично мне кукла казалась очень даже симпатичной — светлые кудряшки до плюшевых плечиков, розовое с голубым ситцевое платьице с соответствующими бантиками, маленькие черные башмачки.
— Гм… угу. Извините, — пробормотал я. — Просто под рукой ничего с двумя руками и двумя ногами не оказалось, а время изрядно поджимает.
Ульшаравас — «Детка с грядки» — вздохнула и уселась поудобнее в центре круга, вытянув ноги перед собой на манер плюшевого мишки. Не без усилия она подняла довольно большую для ее роста стопку виски и осушила ее залпом; со стороны это немного напоминало человека, решившего напиться из дождевой бочки. Не знаю, куда там делся виски — с учетом того, что у куклы не было рта, не говоря уже о желудке. На пол, во всяком случае, не пролилось ни капли. Покончив с виски, она сунула крошечный кулачок в банку с табаком и запихнула большую жменю туда, где полагалось находиться рту.
— Итак, — произнесла она с набитым ртом. — Ты желаешь знать о плащанице и людях, что ее украли.
Брови мои против воли поползли вверх.
— Э-э-э… Если честно, да. Здорово работаете.
— Есть две проблемы.
Я нахмурился:
— Ладно. Какие же?
Ульшаравас пристально посмотрела на меня.
— Во-первых, — сказала она, — я не работаю на боккора.
— Я не боккор, — возразил я.
— Ты не хонгун. Ты не мамбо. Отсюда следует, что ты чернокнижник.
— Чародей, — поправил я ее. — Я с Белым Советом.
Кукла склонила голову набок.
— На тебе пятна, — заметила она. — Я ощущаю на тебе следы черной магии.
— Долго рассказывать, — сказал я. — Но по большей части эта магия не моя.
— Есть и твоя.
Я нахмурился еще сильнее, но кивнул:
— Угу. Были один-два неудачных случая.
— Однако ты честен, — заметила Ульшаравас. — Неплохо, неплохо. Во-вторых, моя цена.
— А что ты хочешь?
Кукла сплюнула, забрызгав цементный пол табачной жижей.
— Честный ответ на один-единственный вопрос. Ответь, и я расскажу тебе то, что ты хочешь знать.
— Ну ладно, — кивнул я. — Ты можешь спросить мое имя. Мне уже задавали этот вопрос.
— Я ведь не говорила, что тебе обязательно отвечать полностью, — уточнила кукла. — Меньше всего мне хотелось бы угрожать тебе. Но если ответишь, ты должен сделать это абсолютно искренне.
С полминуты я обдумывал это предложение, потом кивнул:
— Идет. Договорились.
Ульшаравас сунула туда, где у нее должен был бы находиться рот, еще порцию табака и принялась чавкать.
— Ответь только одно. Зачем ты делаешь то, что делаешь?
Я моргнул и уставился на нее:
— Ты имеешь в виду — этой ночью?
— Я имею в виду — всегда, — ответила она. — Почему ты чародей? Зачем ты объявляешь об этом открыто? Зачем ты помогаешь смертным так, как ты это делаешь?
— Мм… — Я встал и подошел к столу. — А что мне еще делать?
— Вот именно, — кивнула кукла, сплевывая. — Ты мог бы делать уйму других дел. Ты мог бы искать цель жизни в других профессиях. Ты мог бы посвятить себя познанию. Или мог обратить свои способности на то, чтобы наживаться и жить в достатке. Даже в своем ремесле следователя ты мог бы избегать всех этих опасных ситуаций. Но вместо всего этого ты держишься за бедный дом, запущенный офис и постоянную угрозу со стороны всевозможных смертных и сверхъестественных врагов. Почему?
Я прислонился к столу, скрестил руки на груди и хмуро посмотрел на куклу:
— Что еще, черт возьми, за дурацкий вопрос?
— Важный вопрос, — возразила она. — И заметь, ты согласился ответить честно.
— Ну, — сказал я, — мне кажется, я надеялся сделать что-нибудь такое, что помогло бы людям. Что-то такое, на что у меня хватит способностей.
— Правда из-за этого? — спросила она.
Пару мгновений я обдумывал эту мысль. И впрямь, почему я вообще начал заниматься всем этим? Я хочу сказать, если поразмышлять, каждые несколько месяцев я напарывался на ситуацию, угрожающую мне какой-нибудь жуткой смертью. Большинство чародеев за всю свою жизнь не сталкиваются с такими проблемами, как я. Они сидят дома, не лезут в чужие дела и, как правило, работают только на себя. Они не спорят с другими сверхъестественными силами. Широкой публике о них чаще всего неизвестно. Они не развязывают войн, не бьются на дуэли с патриотами-вампирами, им не вышибают пулями стекла в машине…
Так зачем я занимаюсь всем этим? Может, из-за какой-то скрытой мазохистской жажды смерти? Или какого другого психического расстройства?
Нет, правда, зачем?
— Не знаю, — признался я в конце концов. — Боюсь, я не слишком много думал на этот счет.
Добрую минуту кукла пристально смотрела на меня. Это изрядно действовало на нервы. Наконец она кивнула:
— А тебе не кажется, что стоило бы и подумать?
Я угрюмо уставился на носки башмаков и не ответил.
Ульшаравас добрала из банки остатки табака и снова уселась в позе плюшевого мишки, не забыв при этом оправить ситцевое платьице.
— Плащаница и похитители, которых ты ищешь, находятся на маленьком судне, стоящем в порту. На прогулочном катере под названием «Иностранец».
Я кивнул, вздохнув с облегчением:
— Что ж, хорошо. Большое спасибо за помощь.
Она подняла крошечную ручку:
— Есть еще одно обстоятельство, чародей. Ты должен знать, почему Рыцари Креста хотят, чтобы ты держался подальше от плащаницы.
Я поднял бровь:
— Почему?
— Они узнали часть пророчества. Пророчества, согласно которому в случае, если ты будешь искать плащаницу, ты почти наверняка погибнешь.
— Только часть пророчества? — переспросил я.
— Да. Их советчик утаил от них другую его часть.
Я тряхнул головой:
— Зачем ты говоришь мне это?
— Затем, — ответила Ульшаравас, — что для восстановления равновесия ты должен услышать вторую часть пророчества.
— Мм… Ну?
Кукла кивнула и снова смерила меня своим действующим на нервы немигающим взглядом:
— В случае если ты, Гарри Дрезден, будешь искать плащаницу, ты почти наверняка погибнешь.