Она почти улыбнулась:
— Самым умным с твоей стороны было бы поспать.
— Верно. Только я не настолько умен, — хмыкнул я.
И потом, если честно, теперь, после разговора с ней, я боялся, что мне будет не до сна.
— Ох, — вздохнула она. — Я могу чем-нибудь помочь?
— Вряд ли.
— Тебе нужно отдохнуть.
Я махнул рукой в сторону испачканного углем блокнота:
— Обязательно. Только сперва надо проверить одну нить.
Сьюзен скрестила руки на груди и посмотрела на меня в упор:
— Так сделай это после того, как отдохнешь.
— Потом, возможно, будет поздно.
Сьюзен нахмурилась и взяла со стола блокнотный листок:
— «Мариотт». Гостиница?
— Не знаю пока. Но похоже на то.
— Что ты ищешь?
Я вздохнул, слишком усталый для того, чтобы держать рот на замке:
— Похищенный артефакт. Мне кажется, запись касалась места купли-продажи.
— А кто покупатель?
Я пожал плечами:
— Значит, тебе предстоит беготня.
— Угу.
Сьюзен кивнула:
— Позволь мне проверить это. А ты пока поспишь.
— Не уверен, что тебе…
Она только отмахнулась:
— Я правда хочу помочь. Позволь мне сделать это для тебя.
Я открыл было рот — и тут же снова закрыл. Наверное, я мог бы отказаться. Я-то знал, как мне хотелось помочь ей. Но я не мог. Пожалуй, это было едва ли не тяжелее всего. Будь у меня возможность помочь ей — хоть капельку, — мне стало бы легче.
— Ну ладно, — согласился я. — Но только звонки. Идет?
— Идет. — Она переписала слово и номер на клочок бумаги, который оторвала от моего блокнота, и повернулась к двери.
— Сьюзен? — окликнул я.
Она задержалась у двери, не оглядываясь.
— Хочешь, сходим с тобой куда-нибудь? Пообедаем или еще чего… В смысле, до твоего отъезда. Мне хотелось бы… ну, понимаешь.
— Попрощаться, — договорила она за меня.
— Угу.
— Хорошо.
Она вышла. Я сидел на полу перед камином и вдыхал аромат ее духов. Мне было холодно и одиноко. Я так устал, что ощущал себя выжатым лимоном. Я чувствовал себя так, словно подвел ее. Не смог защитить, а потом не смог исцелить ее после того, что сделали с ней вампиры. После того, как они ее изменили.
Изменения. Возможно, в этом все и кроется. Сьюзен изменилась. Она выросла. Сделалась решительнее той, какой я ее помнил. Увереннее. Хотя решительности ей и раньше было не занимать, но теперь она казалась глубже, основательнее. Она нашла то, в чем могла принести больше пользы.
Может, мне все-таки следовало поехать с ней…
Хотя нет. Часть изменений, которые с ней произошли, проявлялась и в том, что она сделалась голоднее. Чувствительнее: любой звук, любое движение воздуха в комнате привлекали ее внимание. Она почуяла капли крови на моей одежде, и это возбудило ее настолько, что ей пришлось отодвинуться от меня.
Еще кое-что изменилось. Она испытывала инстинктивный голод на мою кровь. Она могла швырять вампиров на пару десятков футов в воздух. И ей не составит никакого труда растерзать мне горло, если в момент близости она утратит контроль над собой.
Я встал, поплелся в ванную и машинально залез под ледяной душ, а потом, дрожа, плюхнулся в постель. Обыденные действия не помогли. Черт, они только отодвинули момент, когда мне придется взглянуть в глаза правде.
Сьюзен уехала из Чикаго.
Возможно, навсегда.
Черт, и хреново же мне будет завтра утром…
Глава 15
Мне снились кошмары.
Привычные уже кошмары. Огонь пожирал кого-то, выкрикивающего мое имя. Красивая девушка с закрытыми глазами медленно опрокидывалась навзничь, раскинув руки, а по всему ее телу вспухали кровью десятки аккуратных порезов. Воздух наполнился крошечными розовыми брызгами. Я отвернулся от них и слился в поцелуе со Сьюзен, а она потянула меня на землю и впилась мне в горло зубами.
Женщина, которая показалась мне знакомой, хоть я ее и не узнал, покачала головой и провела рукой слева направо. И сразу же снившийся мне пейзаж сменился непроглядной тьмой. Она повернулась ко мне и смерила настойчивым взглядом темных глаз:
— Тебе нужно отдохнуть.
Меня разбудил назойливым звонком Микки-Маус; короткая стрелка-рука уперлась в двойку, длинная — в двенадцать. Мне изрядно хотелось расплющить будильник в лепешку, но я подавил это желание. Я не против некоторого творческого насилия в отдельных случаях, но надо же и меру знать. Я бы не согласился спать под одной крышей с человеком, разбивающим Микки-Маусов.
Я поднялся, оделся, оставил сообщение Мёрфи, еще одно — Майклу, накормил Мистера и отправился в путь.
Дом Майкла трудно спутать с большинством других домов квартала к западу от Ригли-Филда. У него белая ограда. У него элегантные шторы на окнах. Аккуратно подстриженная лужайка перед домом всегда зеленая — даже в разгар чикагского лета. На ней растет несколько тенистых деревьев и ухоженных кустиков, и если бы мне довелось увидеть на этой лужайке пару пасущихся оленей, я вряд ли сильно удивился бы.
Я выбрался из «жучка», держа на всякий случай в правой руке жезл, отворил калитку, и несколько привязанных к ней леской колокольчиков отозвались на это веселым треньканьем. Калитка захлопнулась за моей спиной. Я постучал в парадную дверь и подождал. Никто не откликнулся.
Я нахмурился. До сих пор Майклов дом никогда не оставался пустым. У Черити было двое детей, еще не достигших школьного возраста, включая бедолагу, названного в мою честь. Гарри Карпентер. Жестоко, правда?
Я покосился на солнце, занавешенное дымкой облаков. Не пора ли старшим прийти из школы? Черити относилась к материнским обязанностям со всей серьезностью, которая, в частности, выражалась в том, что дети никогда не возвращались из школы в пустой дом.
Хоть кто-нибудь должен был оставаться здесь!
У меня неприятно засосало под ложечкой.
Я постучал еще раз, прижался ухом к двери и прислушался. Услышал тиканье старых дедовских часов в прихожей.
Щелкнул датчик кондиционера, зашелестел вентилятор. Потом дома коснулся легкий ветерок, и он откликнулся уютным деревянным поскрипыванием.
И все.
Я подергал дверь. Заперта. Спустившись с крыльца, я проследовал по узкой дорожке на задний двор.
Если палисадник дома Карпентеров запросто мог бы номинироваться на конкурс «Лучшие дома и сады», то задний дворик мог бы служить пособием по организации мастерской. Росшее посередине большое дерево летом затеняло весь двор, но сейчас я видел в облетевших ветвях похожий на крепость домик, который выстроил на нем Майкл для своих детей. У домика имелись дощатые стены, самое настоящее окошко и поручни везде, где кто-либо мог хотя бы подумать о том, чтобы свалиться вниз. Еще у домика имелось крылечко, с которого легко просматривался весь двор. Черт, у меня, например, крыльца вообще нет. Нет в мире справедливости.
Изрядную часть двора, правда, съела пристройка к дому, которую сооружал Майкл. Он уже заложил фундамент, на котором покоился деревянный каркас будущих стен. Пока же внутренность пристройки защищалась от ветра и непогоды натянутой на каркас пленкой. Стоявший отдельно от дома гараж был заперт, но взгляд сквозь маленькое оконце показал, что он доверху забит досками и прочими строительными материалами.
— И машин нету, — пробормотал я себе под нос. — Может, они в «Макдоналдс» поехали? Или в церковь? Интересно, ходят ли в церковь в три пополудни?
Я повернулся, собираясь уже идти к «жучку». Ничего не поделаешь, придется оставлять Майклу записку. В животе так и царила ледяная пустота. Если мне не удастся до заката найти секунданта, вечер обещал выдаться не самым приятным. Может, стоило пригласить секундантом Боба? Или Мистера. Уж с Мистером-то спорить никто не осмелится.
Что-то лязгнуло о металлический водосток, опоясывающий дом.
Я подпрыгнул, как вспугнутый кролик, и попятился к гаражу, чтобы видеть, что происходит на крыше. Если учесть, что за последние сутки на мою жизнь покушались по меньшей мере трижды, меня трудно упрекнуть в излишней мнительности.
Я уперся спиной в ограду, но и отсюда не мог разглядеть всей крыши, поэтому забрался на дерево и уселся на крылечке детского домика. Отсюда я ясно видел, что на крыше никого нет.
Я услышал внизу торопливые тяжелые шаги. Они доносились из-за ограды. Я застыл, прислушиваясь.
Шаги стихли у самой ограды. Потом я услышал шорох и лязганье, словно стальную цепочку тянули по прошлогодней листве. Кто-то крякнул от натуги, и шаги послышались снова, остановившись у подножия дерева.
Скрипнула деревянная ступенька, и дерево едва ощутимо дрогнуло. Кто-то лез наверх, ко мне.
Я огляделся по сторонам, но иного пути вниз, кроме лестницы, не было — если не считать, конечно, прыжка с девяти-десятифутовой высоты. При этом у меня вполне имелся шанс приземлиться более или менее целым. Однако подверни я при этом ногу, и о дальнейшем бегстве можно забыть. В общем, идея прыгать вниз меня привлекала очень мало.
Я собрал всю свою волю и крепче сжал в руке жезл, нацелив его в то место, где лесенка поднималась на платформу-крыльцо. На кончике жезла засияла угрожающая красная точка.
Над краем платформы появилась сначала копна светлых волос, а за ней — верхняя половина ангельского девичьего личика. Обладательница его негромко охнула и округлила голубые глаза:
— Господи, блин!
Я поспешно отвел целившийся ей в лоб жезл и убрал накачанную в него энергию.
— Молли?
Вторая половина лица вынырнула наконец из-за края помоста.
— Вау, это что, ацетиленовая зажигалка такая?
Я моргнул и пристальнее вгляделся в ее лицо:
— Молли, это у тебя что, кольцо в брови?
Девица поспешно прикрыла правую бровь рукой.
— И в носу?!
Молли с опаской оглянулась через плечо на дом и вскарабкалась ко мне на крыльцо. Ростом Молли уже не уступала матери, но руки-ноги у нее оставались длинные, жеребячьи. Одета она была в обычный школьный костюмчик: юбку, блузу и свитер, — правда, казалось, будто на нее только что напал маньяк с бритвами вместо пальцев.