Юбка превратилась в бахрому из ленточек, из-под которой виднелись черные колготки — тоже порванные в хлам. Блузка и свитер явно пережили несколько дней наступательных боев с прорывом через полосы заграждений, зато торчавший из-под них ярко-красный бюстгальтер производил впечатление нового. С макияжем она тоже явно перестаралась. Не настолько, как случается у подростков, уже переросших игру в салки, но недостаточно взрослых, чтобы водить машину, однако все же многовато. На правой брови у нее красовалось аккуратное золотое колечко, а в носу — золотая же булавка.
Я изо всех сил старался не улыбнуться. Улыбка означала бы, что я нахожу ее внешность комичной. Все-таки она не доросла еще до тех лет, когда подобное мнение воспринимается не как обида, — я смутно помнил себя самого в подобных ситуациях. И пусть тот, кто не щеголял в штанах из парашютного шелка, бросит в меня камень.
Молли уселась рядом со мной и плюхнула на дощатый настил пухлый школьный рюкзак.
— Вы часто прячетесь в домиках на деревьях, мистер Дрезден?
— Я ищу твоего папу.
Молли сморщила носик, потом принялась вынимать из него булавку. Я не стал смотреть на этот процесс.
— Не мне, конечно, советовать вам, как вести расследование, но, вообще-то, искать папу в домиках на дереве — последнее дело.
— Я стучал в дверь, и мне никто не открыл. Это нормально?
Молли избавилась от кольца в брови, вывернула содержимое рюкзака прямо на доски и выудила из груды длинную юбку с растительным орнаментом, футболку и свитер.
— Сегодня закупочный день. Мама грузит в машину всех спиногрызов и сосунков и едет с ними по магазинам.
— А… Ты не знаешь, когда они собираются обратно?
— Да когда угодно, — безмятежно отозвалась Молли.
Она надела через голову юбку и стащила под ней драные колготки тем непостижимо целомудренным образом, который удается юным дамам лишь в возрасте от десяти до шестнадцати. За этим последовали блузка и розовый свитер, а за ними — к некоторому моему смущению — и ярко-красный лифчик. Все это вынырнуло из-под вполне консервативной одежды и упряталось в глубину рюкзака.
Насколько это было возможно на узком крылечке, я повернулся к девице спиной. Браслет наручника, который захлопнула на моей руке Анна Вальмон, натер запястье, теперь оно зудело и чесалось. Эх, меня столько раз уже заковывали, что можно было бы и ключ от наручников завести…
Молли достала откуда-то влажную салфетку и начала стирать с лица макияж.
— Хей, — спросила она меня через минуту. — Что-нибудь не так?
Я только хмыкнул и вяло махнул рукой, звякнув цепочкой.
— Здорово, — восхитилась Молли. — Вы что, в бегах? Поэтому вы и прячетесь в доме на дереве — чтобы копы не замели?
— Нет, — сказал я. — Это довольно долго рассказывать.
— У-у-у, — тоном знатока произнесла Молли. — Это наручники для развлечений, а не для плохих парней. Я все поняла.
— Да нет же! — возмутился я. — И откуда, черт подери, ты вообще знаешь про наручники для развлечений? Тебе же вроде всего десять.
— Четырнадцать, — фыркнула она.
— Все равно маловато будет.
— Интернет, — снисходительно пояснила она. — Расширение рамок взрослого познания.
— Господи, я, наверное, совсем отстал от жизни.
Молли хихикнула и снова полезла в рюкзак. Она крепко взяла меня за запястье, встряхнула маленькой связкой ключей и принялась пробовать их на браслете по одному.
— Я жажду пикантных подробностей, — заявила она. — Можете говорить «бип» вместо отдельных слов, если хотите.
Я моргнул:
— Откуда… бип… у тебя связка ключей от наручников?
Она хитро покосилась на меня и прищурилась:
— Кажется, этот подойдет. Скажите, вы правда хотите знать?
Я вздохнул:
— Нет. Пожалуй, не хочу.
— Прикольно, — кивнула она и снова сосредоточилась на браслете. — Короче, не будем больше об этом. А что там у вас со Сьюзен?
— А тебе-то это зачем?
— Ну, мне нравятся романтические истории. И потом, я слышала, как мама называла ваши отношения пикантной темой.
— Твоя мама так говорила?
Молли передернула плечиками:
— Ну, типа того. Как она вообще говорит о таких вещах. Словами типа «разврат», «во грехе», «блуд» и еще… «моральное банкротство», что ли? А вы правда?
— Моральный банкрот?
— В пикантных отношениях со Сьюзен.
Я пожал плечами:
— Уже нет.
— Не дергайте рукой. — Молли повозилась с очередным ключом и тоже забраковала его. — А что случилось?
— Много всякого, — сказал я. — Все довольно сложно.
— А-а-а, — вздохнула она.
Наручники щелкнули и расстегнулись. Она ослепительно улыбнулась:
— Вот.
— Спасибо. — Я почесал натертое запястье и сунул наручники в карман.
Молли, наклонившись, подобрала с досок листок бумаги.
— «Спросить Майкла насчет дуэли»? — прочитала она. — «Виски»? «Табак»?
— Список покупок, — пояснил я.
Молли нахмурилась:
— А-а-а… — Пару мгновений она помолчала. — Так это все из-за той вампирской истории, да?
Я снова уставился на нее:
— Скажи, это что, телепередача была специальная? Или кто-то без моего ведома опубликовал мою биографию?
— Не, я просто на лестнице сидела, чтобы лучше слышать, когда папа маме про это рассказывал.
— Ты что, любой частный разговор подслушиваешь при возможности?
Она закатила глаза и уселась на краю настила, болтая ногами в воздухе.
— Но ведь в общем разговоре ничего интересного не скажут, правда? Так чего это вы разошлись?
Я сел рядом с ней:
— Я же сказал. Все довольно сложно.
— Как сложно?
Я пожал плечами:
— Ну, последствия того отравления не дают ей… скажем так, контролировать себя при возбуждении. Она говорит, сильные эмоции и… гм… другие ощущения для нее опасны. Она может забыться и повредить кого-нибудь.
— А-а-а… — снова протянула Молли и почесала нос. — То есть вы не можете заигрывать с ней без того, чтобы…
— …не случилось ничего плохого. А тогда она сделается настоящим вампиром.
— Но вы оба хотите быть вместе? — спросила Молли.
— Угу.
Она нахмурилась:
— Господи, жуть какая. Вы хотите быть с ней, но секс…
Я неуютно поежился:
— Эй, ты еще мала для таких слов!
Глаза ее ехидно заискрились.
— Каких слов? «Секс»?
Я зажал уши руками.
Молли хихикнула:
— Короче, но — бип — лишает ее контроля над собой?
Я неловко покашлял и отнял руки от ушей:
— Ну, в общем, вроде того.
— Тогда почему бы вам не связать ее?
Мгновение я смотрел на нее, разинув рот. Она выжидающе изогнула бровь.
— Ч-чего? — пробормотал я.
— Но это же ежу понятно, — настаивала Молли. — Кстати, наручники у вас уже есть. Если она не сможет шевелиться, покуда вы ее бибипаете, то она и кровь вашу выпить не сможет, верно?
Я встал и полез вниз по лестнице:
— Что-то разговор приобретает — бибип — затруднительный характер.
Молли рассмеялась и следом за мной спустилась на землю. Она отперла черный ход другим ключом, предположительно из той же связки, и именно в это мгновение во двор въехал голубой минивэн Черити. Молли пулей рванула в дом и вернулась уже без рюкзака пару мгновений спустя. Минивэн остановился, двигатель смолк.
Черити вышла из машины и смерила нас с Молли более или менее одинаковыми по степени хмурости взглядами. На ней были джинсы, походные ботинки и плотная куртка. При росте почти в шесть футов она держалась со спокойной уверенностью, не оставляющей сомнений в готовности к отпору. Лицо ее отличала отрешенная красота мраморной статуи; длинные светлые волосы она собрала в пучок на затылке.
Не дожидаясь приглашения, Молли подошла к откатной дверце салона, сдвинула ее назад и, сунувшись по пояс, принялась отстегивать детей от кресел. Черити тем временем обошла машину и распахнула задние дверцы.
— Мистер Дрезден, — сказала она, — помогите-ка.
Я нахмурился:
— Мм… Видите ли, я вроде как спешу. Я надеялся застать Майкла.
Черити вынырнула из багажного отделения, держа в одной руке упаковку с двумя дюжинами банок колы, а в другой — пару набитых бумажных мешков с продуктами. Она шагнула ко мне и сунула все это мне в грудь. Мне ничего не оставалось, как подхватить провизию, уронив при этом на землю жезл.
Черити подождала, пока я перехвачу мешки поудобнее, и повернулась обратно к машине.
— Поставьте это на стол в кухне, — бросила она через плечо.
— Но… — пробормотал я.
Она прошла мимо меня, нагруженная новой партией продуктов.
— У меня мороженое тает, мясо размораживается и вот-вот ребенок некормленый проснется. Отнесите это на кухню и поговорим.
Я вздохнул и понуро покосился на груду провизии. Той, что находилась у меня в руках, хватало, чтобы мышцы начали ныть от нагрузки. Впрочем, из этого ничего особенного не следует — просто я не слишком часто таскаю тяжести.
Из минивэна вынырнула Молли и поставила на землю маленькую девочку в розовом платьице, ярко-оранжевом свитере, лиловых туфельках и красном пальто. Та подошла ко мне.
— Меня зовут Аманда, — с серьезным видом представилась она. — Мне пять лет, и папа говорит, что я принцесса.
— Меня зовут Гарри, ваше высочество, — поклонился я.
Принцесса нахмурилась:
— Гарри уже есть. Ты будешь Билл.
С этими словами она повернулась и пошла в дом за матерью.
— Рад, что хоть это улажено, — буркнул я.
Молли тем временем спускала на землю другую светловолосую девицу — еще моложе. Верхняя одежда у этой была голубая, а рубашка и свитер — розовые. В одной руке она держала плюшевую куклу, в другой — видавшее виды розовое же одеяло. Завидев меня, она отступила на пару шагов и спряталась за машину, откуда время от времени осторожно выглядывала.
— Держу, — с заметным акцентом произнес из машины мужской голос.
Молли выпрыгнула из салона и захватила из грузового отделения большую сумку с продуктами.
— Пошли, Хоуп, — сказала она.