Я кивнул:
– Значит, не только доказать невиновность Моргана, но и найти того типа, кто это сделал. Надо бы положить все это на музыку, чтобы заниматься этим делом, приплясывая.
– Вынужден напомнить, что это вы первый подошли ко мне, Дрезден. – Он снова чуть заметно улыбнулся. – Если мы хотим избежать хаоса, с ситуацией надо разобраться четко и решительно. – Он развел руками. – Если вы не сможете решить проблему подобным образом, то нашего разговора не было. – Взгляд его сделался жестче. – И я буду ждать от вас благоразумия.
– Вы сможете спокойно казнить преданного вам человека, даже зная, что он невиновен?
Глаза его внезапно вспыхнули холодным огнем, и я едва не отшатнулся.
– Я буду поступать так, как считаю необходимым. Зарубите это себе на носу, если хотите мне «помогать».
Наверху, на галерее, скрипнула дверь, и через несколько секунд Пибоди, нагруженный своими папками и листочками, начал осторожно спускаться по лестнице.
– Сэмюэль, – произнес Мерлин, так и не сводя с меня взгляда. – Будьте так добры, предоставьте Стражу Дрездену все материалы по делу об убийстве Лафортье.
Растерянно моргая, Пибоди остановился перед Мерлином.
– А? Да, разумеется, сэр. Сей момент. – Он покосился на меня. – Не могли бы вы пройти со мной, Страж?
– Дрезден, – произнес Мерлин почти дружеским тоном, – если это какие-то ваши штучки, можете не сомневаться, что меня этим не пронять. И вообще мое терпение на ваш счет не безгранично.
Мерлин неспроста считается самым могущественным чародеем планеты. Одних этих слов с почти неприкрытой угрозой хватило, чтобы меня пробрал озноб.
Ну почти.
– Надеюсь, Мерлин, вы сможете продержаться достаточно долго, чтобы я успел вытащить вас из этой заварухи. – Я улыбнулся и поднял руку ладонью вверх, словно держал на ней среднего размера дыню. – Задница, – пояснил я. – На сковородке. Идемте, Пибоди.
Пибоди изумленно заморгал. Когда я стремительными шагами направился мимо него к двери, его рот открылся и закрылся несколько раз, так и не издав ни звука. Потом он все-таки смог выдохнуть с каким-то бульканьем и засеменил за мной следом.
Уже от двери я оглянулся на Мерлина.
Он сидел в ленивой, расслабленной позе, но даже с такого расстояния я видел, каким ледяным гневом горят его голубые глаза. Пальцы его правой руки дергались будто от судорог, не затрагивавших остальных частей тела. На мгновение мне в голову пришла мысль о том, что он, должно быть, в отчаянном положении, если согласился на мою помощь. И еще: умно ли с моей стороны было дразнить его вот так.
И что таилось под этим внешне спокойным и уверенным обликом – не безумие ли?
Будь проклят Морган – за то, что приперся к моим дверям.
И будь проклят я сам – за то, что свалял дурака, открыв ему.
Глава 17
Пибоди отворил дверь и прошел в идеально ухоженный кабинет. Книги на полках стояли в безукоризненном порядке, в соответствии с размерами и цветом корешка. Примерно так же обстояли дела с папками, только окраска их выглядела на порядок разнообразнее. Наверное, решил я, в бюрократической радуге и цветов больше, чем в обычной.
Я шагнул за ним внутрь, но он повернулся и испепелил меня взглядом.
– Мой кабинет – цитадель порядка, Страж Дрезден. Вам здесь не место.
Мгновение-другое я просто молча смотрел на него сверху вниз.
– Будь я немного чувствительнее, это уязвило бы мои чувства.
Он злобно глянул на меня поверх очков.
– Вы… вы неаккуратный человек, – произнес он так, будто надеялся, что яд в его словах сразит меня насмерть.
Я прижал руку к сердцу и ухмыльнулся в ответ:
– Ой.
Кончики его ушей заметно покраснели. Он неуклюже повернулся и, подойдя к шкафу, принялся свирепо выдвигать и захлопывать ящики.
– Да, кстати, – заметил я. – Я прочел вашу книгу.
Он бросил на меня взгляд и снова отвернулся. Потом резко, едва не выдернув из гнезда, выдвинул очередной ящик.
– Ту, что про Эрлкёнига, – пояснил я. – Сборник стихов и статей.
Он достал из ящика папку и напряженно выпрямился.
– Один Страж, родом из Бремена, сказал, что вы неправильно перевели название с немецкого, – продолжал я. – Должно быть, это здорово досадно. Я имею в виду, ее же издали лет сто или больше назад. Вы, наверное, переживаете из-за этого.
– Немецкий, – злобно буркнул Пибоди, – тоже неаккуратный язык. – Он подошел ко мне, держа в руках папку, листок бумаги и чернильницу с пером. – Распишитесь здесь.
Я потянулся за пером правой рукой, а левой схватил папку.
– Прошу прощения. Обойдемся без автографов.
Пибоди насупился, как туча, и едва не уронил чернильницу.
– Послушайте-ка, Страж Дрезден…
– Ну-ну, Саймон, – улыбнулся я, радуясь возможности отомстить за немецкоязычное население планеты. – Мы же не хотим уязвить кого-либо еще сильнее?
– Меня зовут Сэмюэль, – огрызнулся он. – А вы, Страж Дрезден, можете обращаться ко мне «чародей Пибоди».
Я открыл папку и пробежал взглядом страницы. Содержимое мало отличалось от нормальных, современных полицейских отчетов – показания свидетелей, фотографии и записи ведущих дело Стражей. Похоже, военное ведомство Белого Совета отстало от времени не так сильно, как прочие динозавры. Заслуга в этом принадлежала по большей части Анастасии.
– Это все материалы, Сэм?
– Все, – процедил он сквозь зубы.
Я захлопнул папку:
– Спасибо.
– Эта папка – официальная собственность Совета Старейшин, – возмутился Пибоди, размахивая бумагой и чернилами. – Я вынужден настаивать на том, чтобы вы немедленно расписались в получении.
– Стой! – закричал я. – Стой, воры! – Я приложил руку к уху, несколько секунд с внимательным видом прислушивался, потом покачал головой. – Вот ведь незадача: как раз когда нужен Страж, ни одного не отыщется. Верно, Сэм?
После чего вышел, оставив чародея-карлика задыхаться от злости.
От попыток надавить на меня я свирепею.
Обратное путешествие выдалось значительно спокойнее. Никакие беглецы со съемок третьесортных ужастиков не пытались напугать меня до смерти; лишь несколько не подлежащих опознанию кусков, завернутых в серебристую паутину, свисали с ветвей на том месте, где я разобрался по пути в Эдинбург с нарушителями порядка, – похоже, все, что осталось от незадачливого паука.
Я покинул Небывальщину, оказавшись в том же переулке за старым чикагским мясокомбинатом, и не встретил ничего опасного, если не считать окружающей жутковатой атмосферы. Здесь, в Чикаго, уже стояла глухая ночь – четвертый час или около того. Головная боль и без того меня доканывала, а с учетом нанесенной Шкурой-Перевертышем психической травмы, той энергии, которую мне пришлось потратить за весь этот долгий день, и пары прогулок по зимней сказочной стране… короче, устал я смертельно.
Я миновал пять кварталов, добрался до гостиницы, где была стоянка такси, и вернулся на машине домой. Когда-то давно, еще только начиная свой бизнес, я без сожаления жертвовал сном ради дел. Однако я далеко уже не двадцатилетний юнец. Мне следовало бы вести себя размереннее. Никому ведь не поможет, если я только от усталости допущу какую-нибудь критическую ошибку.
Мистер, мой короткохвостый серый кот, которому полагалось бы называться пумой, пулей вылетел из глубины квартиры, стоило мне отворить дверь. Он с разбегу врезал плечом мне по ногам, напугав до полусмерти и едва не опрокинув. Веса в нем почти тридцать фунтов, и когда он в знак приветствия врезается в кого-нибудь плечом, это, скажем так, трудно не заметить.
Я наклонился и успел схватить его, пока он не выскочил на улицу, потом устало ввалился в комнату и закрыл за собой дверь. Без Мыша в доме сделалось совсем тихо и пусто. Поймите меня правильно: мы с Мистером делили жилплощадь задолго до того, как у нас появилось это пушистое чудище. Обоим стоило немалого труда привыкнуть к тому, что здесь будет проживать еще и огромная, пусть даже дружелюбная метелка для сметания пыли, но теперь, когда она вдруг исчезла, это ощущалось довольно остро.
Впрочем, Мистер не спеша подошел к миске Мыша, съел кусочек сухого корма, а потом просто-напросто перевернул миску, так что корм рассыпался по всей кухне. Затем он улегся в том месте, где обычно дремлет Мыш, и блаженно потянулся. Возможно, дискомфорт ощущал только я.
Я уселся на диван, набрал номер, не дождался ответа, оставил сообщение и вдруг сообразил, что мне отчаянно не хочется тащиться в спальню, снимать с постели окровавленное Морганом белье и стелить перед сном новое.
Поэтому я просто вытянулся на диване и закрыл глаза. Сон навалился мгновенно.
Судя по всему, я проспал как полено, не шевелясь, до тех самых пор, как отворилась входная дверь и вошла Мёрфи, держа в руках амулет, который позволял ей миновать мои обереги. Стояло утро, и из расположенных в приямках окон лился уютный золотистый свет.
– Гарри, – сказала она. – Я получила твое сообщение.
А может, мне показалось, что она это сказала. Мне удалось продрать глаза и сесть со второй, если не с третьей попытки.
– Погоди, – сказал я. – Погоди.
Я выполз в ванную, привел себя в порядок, сполоснул лицо холодной водой и вернулся в гостиную.
– Ладно. Пожалуй, теперь я хоть немного начинаю понимать слова.
Она одарила меня кривоватой улыбкой:
– Неважно выглядишь.
– Я всегда такой, пока не подкрашусь и не припудрюсь, – буркнул я.
– Почему ты не позвонил мне на мобильный? Я же тебе давала номер. Я бы сразу приехала.
– Нужно было соснуть, – ответил я. – До утра дело терпело.
– Я так и поняла. – Мёрфи жестом фокусника вынула из-за спины бумажный пакет и поставила на стол.
Я открыл его. Кофе и пончики.
– Девицы-полицейские такие классные, – пробормотал я, подвинул ей через стол папку Пибоди и принялся жевать.
Мёрфи, хмурясь, перелистала дело.
– Что это? – спросила она, перевернув последнюю страницу.