Лара охнула, когда шквал с силой разгоняющейся машины врезался в нее, сбил с ног и швырнул на кучу обломков, заполнявшую коридор за моей спиной.
Губы Перевертыша скривились в издевательской ухмылке.
– Отдохни, маленький фаг, – промурлыкал он нечеловеческим голосом. – Отдохни.
Лара еще раз охнула и с усилием поднялась, оттолкнувшись от обломков. Белые глаза ее буравили Перевертыша яростным взглядом, губы раздвинулись в дерзком оскале.
Я тоже стоял, глядя на Перевертыша. Это было нелегко, и мне приходилось опираться о стену, чтобы не упасть. Но я все-таки сделал глубокий вдох и отошел от стены. Осторожно, мелкими шажками я добрался до середины коридора и остановился между Перевертышем и Ларой.
– Ладно, – сказал я. – Давай.
– Что давать, притворщик? – зло сказал Перевертыш.
– Ты здесь не затем, чтобы убивать нас. Ты бы мог это сделать уже давно.
– Надо же, какая проницательность, – промурлыкал он, жмурясь от садистского удовольствия.
– А вот злорадствовать не обязательно, придурок, – пробормотал я себе под нос и снова поднял взгляд на Перевертыша: – Ты, должно быть, хочешь поговорить. Так почему бы тебе не сказать то, что хотел?
Перевертыш изучающе смотрел на меня и лениво отщипнул еще один палец не приходившей в сознание Лариной сестры. Жевал он с омерзительными хрустом и чавканием. Наконец он проглотил.
– Ты обменяешься со мной.
Я нахмурился:
– Обменяюсь?
Перевертыш снова ухмыльнулся и когтем сдернул что-то, висевшее у него на шее. Он бросил мне этот предмет, и я поймал его. Это оказалась серебряная пентаграмма, почти такая же, как у меня, только заметно менее потертая и исцарапанная.
Пентаграмма Томаса.
Внутри у меня все похолодело.
– Обмен, – произнес Перевертыш. – Томас из рода Рейтов. На обреченного воина.
Я внимательно смотрел на зверя. Значит, он тоже хотел Моргана.
– Допустим, я пошлю тебя куда подальше.
– Я не всегда в игривом настроении, – промурлыкал он. – Я приду за тобой. Я убью тебя. Я убью твою родню, твоих друзей, твоих зверей. Я убью все цветы в твоем доме и все деревья в твоем саду. Я посею в твоем окружении такие смерть и разрушение, что имя твое если и будут вспоминать, так только для того, чтобы проклясть.
Я ему верил.
С губ моих не сорвалось больше ни одной ехидной реплики. С учетом тех его способностей, что мне удалось увидеть, по части смерти и разрушений он вполне тянул на пятизвездочную категорию.
– И чтобы подбодрить тебя… – Взгляд его переместился на Лару. – Если чародей не повинуется, я и тебя уничтожу. И сделаю это так же легко, как делал все нынче. Это доставит мне огромное удовольствие.
Лара смотрела на Перевертыша своими белыми глазами; на лице ее не читалось ничего, кроме ненависти.
– Ты понял меня, маленький фаг? Ты и тот мешок тухлой плоти, к которому ты прикреплен?
– Я поняла, – огрызнулась Лара.
Улыбка Перевертыша мгновенно сделалась шире.
– Если обреченного воина не доставят ко мне до завтрашнего заката, я начну охоту.
– Это может потребовать больше времени, – заметил я.
– В твоих интересах, притворщик, молиться, чтобы этого не произошло. – Он отшвырнул бесчувственное тело вампира, и та бесформенной грудой упала на свою сестру. – Связаться со мной ты можешь по его устройствам для разговора.
Он легко прыгнул в зиявшее в потолке отверстие и исчез.
Я привалился к стене; ноги почти не держали меня.
– Томас, – прошептал я.
Эта тварь захватила моего брата.
Глава 27
Лара наскоро оценила потери. С дюжину охранников погибло, еще дюжина отделалась увечьями. Стены в том месте коридора, где пытались устроить засаду, так забрызгало кровью, что они казались просто выкрашенными в красный цвет. Еще человек десять-пятнадцать не успели к месту событий, и это кстати – по крайней мере, нашлось кому помогать раненым и убирать тела.
Заклятие Перевертыша вывело из строя все до единой рации и мобильники, но старые проводные телефоны все-таки работали. Ларе удалось собрать небольшую армию других охранников и врачей – судя по всему, в резерве у Рейтов немало народа.
Пока она занималась всем этим, я сидел, привалившись спиной к стене и отрешенно наблюдая за происходящим. Это представлялось мне наиболее верным. Голова раскалывалась. Почесав зудевшее место, я заметил, что левое ухо и шея под ним покрыты слоем запекшейся крови. Должно быть, порвал кожу – ссадины на голове всегда чертовски кровоточат.
Некоторое время меня просто мутило, так что мне было не до наблюдений. Потом я поднял глаза и увидел, что Лара распоряжается эвакуацией своих раненых сестер. Кровь – собственная, розовая – заливала их с головы до пят, и обе пока еще не приходили в сознание. Когда их уложили на носилки и унесли, врачи занялись ранеными охранниками, а Лара подошла ко мне.
Она опустилась передо мной на колени; взгляд ее светло-серых глаз оставался совершенно непроницаемым.
– Ты можешь стоять, чародей?
– Могу, – буркнул я. – Но не хочу.
Она чуть вздернула подбородок и посмотрела на меня сверху вниз, уперев руку в бедро.
– Во что это ты втянул моего младшего братца?
– Самому интересно, – пробормотал я. – До сих пор пытаюсь понять, откуда вообще летят пули.
Она скрестила руки на груди.
– Обреченный воин. Полагаю, Перевертыш имел в виду беглого Стража?
– Можно понять и так.
Лара внимательно посмотрела на меня и вдруг улыбнулась, блеснув ослепительно-белыми зубами.
– Он у вас. Он пришел к вам за помощью.
– Какого черта вы так решили? – удивился я.
– Потому что люди, оказавшиеся в безвыходной ситуации, как правило, обращаются за помощью к вам. А вы им помогаете. Так всегда случается. – Она задумчиво побарабанила пальцами по подбородку. – Надо бы теперь решить, что выгоднее. Выполнить требования Перевертыша. Или списать Томаса как боевую потерю, отобрать у вас Стража и превратить его в ценный товар для тех, кто на него охотится. Своего рода политический капитал. В конце концов, за его голову – живым или мертвым – назначено солидное вознаграждение.
Я продолжал тупо смотреть на нее.
– Вы не выйдете из игры, – наконец сказал я. – Вы надеетесь, что сможете покобениться немного и выбить из меня какие-нибудь обещания и уступки в обмен на ваше сотрудничество, но сотрудничать все равно будете.
– С чего бы я должна на это пойти? – поинтересовалась Лара.
– Хотя бы потому, что после попытки переворота в Провале Томас – герой Коллегии. И если вы позволите какому-нибудь страшиле волосатому просто так явиться и убить его после фактической победы над вами на вашей же территории, в вашем же доме, это будет выглядеть проявлением слабости. Мы оба понимаем, что этого вы себе позволить не можете.
– А уступив его требованиям, я слабости не выкажу? – не без скепсиса спросила она. – Нет, Дрезден.
– Черта с два, еще как да, – возразил я. – Вы продолжите игру, вы подстроите Страшиле Волосатому ловушку и уберете его в лучших предательских традициях Белой Коллегии. Вы вернете Томаса. Вы уложите на лопатки тяжеловеса. Вы укрепите свой статус среди соплеменников.
Она прищурилась; выражение ее лица по-прежнему не позволяло мне даже предположить, о чем она думала.
– А после того, как я все это проделаю, – произнесла она наконец, – что, если я возьму Стража и сама передам его Белому Совету? Это стало бы неплохой картой для дальнейших взаимоотношений с вашими.
– Еще бы. Только вы этого не сделаете.
– Не сделаю? – удивилась Лара. – Что же мне помешает?
– Я.
– Всегда любила общаться с мужчинами, обладающими высоким самомнением.
Теперь настал уже мой черед оскалить зубы в ухмылке.
– Простое махание кулаками не в вашем стиле, Лара. Если вы разыграете партию как надо, это укрепит вашу репутацию и влияние. Зачем рисковать всем этим, ссорясь со мной?
– Гм-м… – пробормотала она, скользя глазами по моему телу. Она как бы невзначай провела рукой по подолу юбки, и взгляд мой мгновенно приковался к полоске белой кожи, видневшейся сквозь порванную ткань. Даже потеки запекшейся крови смотрелись на ее коже возбуждающе. – Я изредка задумываюсь, как оно произошло бы, если бы я завалилась с вами, Дрезден. Прямо на пол, на ковер какой-нибудь. Интересно, что бы из этого вышло.
Я облизнул пересохшие губы и с усилием отвел взгляд от ее бедра. Голосовые связки меня не слушались.
– Вам известно, как захватить полную власть над кем-то, Гарри? – поинтересовалась она тихим, вкрадчивым голосом.
Мне пришлось откашляться.
– Как? – прохрипел я.
Ее светло-серые глаза сделались совсем уже большими, бездонными.
– Дать им то, чего они хотят. То, что им необходимо. То, что не в состоянии дать им никто другой. И если вам удастся сделать это, они будут возвращаться к вам снова и снова. – Она наклонилась ко мне и почти прижалась губами к моему уху. – Я знаю, что я могу вам дать, Гарри. Вам сказать?
Я поперхнулся и кивнул, не осмеливаясь поднять на нее глаза.
– Покой, – выдохнула она мне на ухо. – Я могу сделать так, чародей, чтобы боль ушла. Совсем ушла из твоего тела. Из мыслей. Из сердца. Хоть ненадолго, но я могу дать тебе то, чего не может дать никто другой, – свободу от бремени ответственности и совести. – Она придвинулась еще ближе, так близко, что я ощущал свежесть воздуха у ее губ. – Милый Дрезден. Я могу подарить тебе мир и покой. Представь себе, как ты закрываешь глаза, а тебя не беспокоит ничего – ни боль, ни страх, ни горечь, ни голод, ни вина. Только покой, темнота, тишина и мое тело, прижимающееся к твоему…
Я поежился. Я ничего не мог с собой поделать.
– Я могу подарить тебе все это, – с улыбкой продолжала Лара. – Ты укрываешься своей болью, как доспехами. Но настанет день, когда ты окажешься не в силах нести эту тяжесть дальше. И ты вспомнишь эту минуту. И будешь знать, кто может дать тебе то, чего тебе не хватает. – Она издала негромкий, чувственный вздох. – Пищи мне достаточно, Дрезден. У меня ее в изобилии. А вот партнера… Вдвоем мы способны сделать гораздо больше, чем поодиночке.