Медсестра немного оттаяла и одарила меня усталой улыбкой.
– Разумеется. Только через несколько минут, хорошо?
– Спасибо.
Я вернулся в комнату для посетителей и устроился в кресле. Потом закрыл глаза и, прислонившись затылком к стене, подремал немного до тех пор, пока не услышал шаги по кафельному полу.
Билли появился со свернутым в рулон одеялом под мышкой. Кивнув мне, он направился прямо к Джорджии. Он осторожно снял у нее с носа очки и забрал книгу. Джорджия даже не пошевелилась. Книгу он положил на край столика, а сверху – очки. Потом развернул одеяло и укрыл им Джорджию. Она сонно пробормотала что-то, но Билли тихо произнес «ш-ш-ш…» как маленькой, погладил ее по волосам, и она со вздохом свернулась калачиком под одеялом.
Я протянул руку и щелкнул выключателем на стене возле моей головы. Комната погрузилась в полумрак, почти темноту.
Билли благодарно улыбнулся и кивнул в сторону двери. Я встал, и мы вдвоем вышли в коридор.
– Мне стоило бы раньше тебе позвонить, – сказал я. – Извини.
Он покачал головой:
– Я же все понимаю, чувак. Ничего.
– Ладно, – не стал спорить я. – Как она?
– Неважно, – прямо ответил он. – Было сильное внутреннее кровотечение. Ее пришлось оперировать два часа только для того, чтобы это остановить. – Билли сунул руки в карманы джинсов. – Нам сказали: если ей удастся дожить до утра, худшее будет позади.
– Вы-то сами как держитесь?
Он снова покачал головой:
– Не знаю, чувак. Я звонил старикам Кирби. Он же был моим другом. Значит, пришлось. Полиция к тому времени с ними уже связывалась, но ты же понимаешь, это совсем другое дело.
– Да. Другое.
– Им сейчас хреновее некуда. Кирби у них был единственный.
Я вздохнул:
– Мне очень жаль.
Он пожал плечами:
– Кирби знал, что это рискованно. Он предпочел бы умереть, чем стоять сложа руки.
– А как Джорджия?
– Без нее я бы не сдюжил. Надежная опора, оплот спокойствия и силы. – Билли оглянулся на дверь комнаты для посетителей, и в уголках его глаз обозначилось что-то вроде улыбки. – Она мастер откладывать дела до тех пор, пока не наступает пора с ними разделаться. А вот когда все улажено, она разом скисает, и уже моя очередь поддерживать ее на плаву.
Я же говорил. Они обстоятельные.
– Тварь, что убила Кирби, захватила Томаса Рейта, – сообщил я.
– Вампира, с которым ты иногда работаешь?
– Угу. Как только я смогу ее найти, я ее убью. Не исключено, что мне помогут вампиры, но мне может потребоваться поддержка и тех, кому я могу доверять.
Глаза у Билли разом вспыхнули голодным, яростным огнем.
– Честно?
Я кивнул:
– Это часть другой, более сложной игры. Я не могу тебе всего рассказать. И я понимаю, ты нужен здесь, рядом с Энди. Я пойму, если ты не…
Взгляд Билли, все такой же испепеляющий, обратился на меня.
– Гарри, я больше не собираюсь действовать вслепую.
– О чем это ты?
– О том, что я уже не один год с радостью помогаю тебе, хоть ты почти никогда не рассказываешь, что происходит. Я знаю, ты сам выкладываешься без остатка. Я понимаю, у тебя есть основания так поступать. – Он остановился и снова посмотрел на меня, уже спокойно. – Кирби мертв. И Энди, возможно, тоже.
Совесть не позволила мне встретиться с ним взглядом. Даже на долю секунды.
– Я понимаю.
Он кивнул:
– Так вот. Если бы я поговорил с тобой об этом раньше, возможно, они остались бы живы. Может быть, если бы мы лучше представляли себе, что на самом деле творится в мире, мы и действовали бы по-другому. Они шли туда, куда вел их я, Гарри. Я был обязан сделать все, что в моих силах, чтобы не подвергать их ненужной опасности.
– Да, – сказал я. – Я тебя понимаю.
– Тогда, если тебе нужна моя помощь, все должно измениться. Я больше не буду действовать вслепую. Никогда.
– Билли, – тихо произнес я. – Я не хочу тебя разубеждать. До сих пор вас отгораживали от худшего из того, что происходит, потому что вы… Не обижайся, Билли, но вы – всего лишь компания любителей, не представляющая реальной угрозы почти ни для кого.
Глаза его потемнели.
– Отгораживали от худшего? – спросил он тихо, но угрожающе. – Скажи это Кирби. Скажи это Энди.
Я отошел на несколько шагов и подумал немного, закрыв глаза и массируя переносицу. Конечно, в рассуждениях Билли имелась логика. Я очень тщательно фильтровал информацию, которую получали от меня он и остальные Альфы, с единственной целью: защитить их. И ведь это работало… некоторое время. Довольно долго.
Но теперь все изменилось. Смерть Кирби изменила положение дел.
– Ты уверен, что не хочешь выйти из игры? – спросил я. – Стоит тебе выступить на сцене, и пути назад уже не будет. – Я стиснул зубы на мгновение. – И хочешь верь, Билли, хочешь нет, от худшего вас отгораживали. Правда.
– От этого дела, Гарри, я не откажусь. Не могу. – Краем глаза я увидел, как он скрестил руки на груди. – И потом, это ты хочешь, чтобы мы помогли.
Я наставил на него указательный палец:
– Я не хочу этого. Не хочу впутывать вас в то, что происходит. Не хочу, чтобы вы подвергались еще большей опасности, чтобы кого-то ранило или убило. – Я вздохнул. – Но… слишком высоки ставки, и мне кажется, ваша помощь мне понадобится.
– Что ж, хорошо, – кивнул Билли. – Ты знаешь, какова цена.
Он стоял, твердо глядя мне в глаза, и до меня вдруг дошло то, о чем я раньше даже не задумывался: он больше не мальчик. Не потому, что окончил университет, и даже не потому, что умел теперь гораздо больше, чем во времена нашего знакомства. Он видел худшее, что могло произойти, – смерть, безжалостную и отвратительную, превращавшую в прах все, до чего смогла дотянуться. Он знал теперь, без малейшего сомнения, что она может явиться и за ним – с той же легкостью, с какой забрала Кирби.
И он принял решение стоять на своем.
Билли Борден, юный оборотень, исчез.
А со мной остался – осознанно остался – Уилл.
Я больше не мог обращаться с ним как с младшим. Уилл ничего не знал о сверхъестественном мире, не считая тех мелких жутиков, что попадались ему в окрестностях чикагского университета. Десять лет назад он и другие оборотни были обычными подростками, обучившимися одному-единственному, но приятному и полезному магическому трюку. Я мало что им рассказывал – в нашем паранормальном сообществе вообще с опаской делятся информацией с чужаками. Поэтому он имел весьма отдаленное представление о состоянии дел в потустороннем мире, а о том, как опасно находиться рядом со мной сейчас, и вовсе не подозревал.
Уилл решил не отступать. Я не мог оставить его в неведении, продолжая убеждать себя, что это ради его же блага.
Я кивком головы указал в сторону нескольких стульев у стены:
– Давай присядем. У меня мало времени, а рассказать надо много. При случае расскажу подробнее, пока обойдемся основной сводкой.
К тому времени, когда я закончил излагать Уиллу свою версию краткого путеводителя по сверхъестественному миру, никакого плана дальнейших действий у меня так и не сложилось. Поэтому, исходя из теории, согласно которой на выпечку хороших мыслей требуется время – пусть попекутся еще в дороге, я вернулся к машине, одолженной мне Ларой, и отправился в другое место, которое мне давно уже стоило бы навестить.
Раньше Мёрфи возглавляла Отдел специальных расследований Чикагской полиции. Потом она пожертвовала своим постом, прикрывая меня во время одной малоприятной заварушки. Она могла вообще лишиться работы, не будь она потомственным чикагским копом в третьем поколении. В результате Мёрфи удалось сохранить полицейский жетон, но ее понизили в звании до сержанта. Конец карьере.
Теперь в ее бывшем кабинете сидел Джон Столлингс, а Мёрфи переместилась в общий зал сотрудников ОСР. Стол ей выделили не из новых. Одна ножка опиралась на стопку третьих копий служебных отчетов. Впрочем, здесь такое в порядке вещей: ОСР – что-то вроде мусорного контейнера, куда спускают копов, ухитрившихся навлечь на себя гнев начальства или, что еще хуже, по наивности оступиться в беспощадном мире чикагской городской политики. Столы в ОСР шаткие и вытертые все до одного, стены и пол обшарпаны. В помещение напихано по меньшей мере вдвое больше рабочих мест, чем задумывалось при строительстве.
В этот поздний час здесь царила тишина, да и народа за столами почти не осталось. Те, кому полагалось сидеть на дежурстве, наверное, выехали на какой-нибудь вызов. Из трех находившихся в помещении копов я знал только одного – нынешнего напарника Мёрфи, коренастого, слегка располневшего мужчину лет пятидесяти пяти, седая шевелюра которого казалась еще светлее на фоне кожи цвета крепкого кофе.
– Привет, Роулинс, – сказал я.
Он повернулся ко мне и вежливо кивнул:
– Вечер добрый.
– Что это вы тут делаете так поздно?
– Предоставляю своей супруге повод на тот случай, если она раскачается дотащить мою задницу в суд разводиться, – ухмыльнулся он. – Славно, что заглянули.
– Мёрф здесь? – поинтересовался я.
Он хмыкнул:
– В комнате для допросов номер два. С этим извращенцем из Британии. Вон туда по коридору.
– Спасибо, старина.
Я прошел по коридору и свернул за угол. Слева от меня обнаружилась стальная дверь, ведущая к камерам предварительного заключения; справа – короткий тупик с четырьмя дверями: две вели в туалеты и еще две – в комнаты для допросов. Я подошел к двери с цифрой «2» на табличке и постучал.
Отворила мне Мёрфи; она еще не сменила одежду со времени нашего приключения на складе. Вид у нее был усталый и раздраженный. Она хмыкнула почти так же, как только что Роулинс, несмотря на полное отсутствие у нее Y-хромосом, и вышла ко мне в коридор, захлопнув за собой дверь.
Секунду-другую она изучала мою голову.
– Что за черт, Гарри?
– Удостоился визита Страшилы-Перевертыша, когда заходил побеседовать к Ларе Рейт. Что, неприятности с Вязальщиком?