– Ба, – сказал я. – И как это мне ни разу в голову не приходило, хоть я и старше тебя, и занимаюсь этим с тех времен, когда ты под стол пешком ходила, а ты в этом деле меньше четырех лет.
Она покраснела.
– Да. Это так. Но потом я подумала, что лучший способ использовать такое влияние – это попробовать его не на Моргане, – продолжала она. – А на людях, которые должны на него охотиться.
Я повел бровью.
– Ладно, – кивнул я. – В этом месте мне полагалось бы спросить тебя, понимаешь ли ты, насколько трудно манипулировать волей и разумом любого мало-мальски зрелого человека. Большинство чародеев, достигнув восьмидесяти- или столетнего возраста, считаются более или менее иммунными к такого рода фокусам.
– Я этого не знала, – смиренно сказала Молли. – Но… то, о чем я говорю, не требует серьезных изменений психики. Это не должно быть заметным. Не обязательно ведь превращать человека в законченного психа и убийцу. Я хочу сказать, это было бы слишком очевидно, да? Вместо этого вы бы постарались просто… чуть-чуть изменить людей, преследующих Моргана, чтобы они были немножко больше похожими на то, какими вы хотели бы их видеть.
Я прищурился. Интересный ход мысли.
– Например?
– Ну… – пробормотала она. – Если кто-то изначально вспыльчив и готов лезть в драку, вы бы усиливали эту сторону его характера. Придали бы этому больше значимости, чем оно имело бы без постороннего вмешательства. Если кто-то предпочитает политические маневры, чтобы добиться преимущества в той или иной ситуации, вы выставляете на первый план именно это свойство. Если кто-то чем-то недоволен, обижен, вы делаете акцент на этих мыслях, эмоциях, чтобы он действовал в соответствии с ними.
С минуту я обдумывал ее слова.
– Так, во всяком случае, сделала бы я, – добавила Молли, потупившись.
Я внимательно посмотрел на девушку, которую обучал своему ремеслу. Обычно при взгляде на Молли я видел ее улыбку, ее чувство юмора, юность, веселье. Она дочь моего близкого друга. Я хорошо знаю ее семью и часто бывал гостем в их доме. Я видел ее старание в учебе, ее огорчения, ее радости.
Но никогда до этой минуты я не видел в ней того, кто в один прекрасный день может превратиться в очень, очень жуткую личность.
Я вдруг понял, что улыбаюсь – с некоторой горечью, но улыбаюсь.
Кто я такой, чтобы бросать камни?
– Возможно, – произнес я наконец. – Только доказать такое было бы чертовски трудно.
Она кивнула.
– И если такое использовали, есть только один человек, способный стать идеальной целью.
Я покосился на Люччо.
Она спала, чуть приоткрыв рот. Она даже пускала пузыри – так, совсем капельку. Это было необычно и трогательно.
– Угу, – снова кивнула Молли. – Но она ни за что не позволила бы мне заглянуть. Вы же знаете, что не позволила бы.
– И правильно бы сделала, – заметил я.
Молли на мгновение стиснула зубы:
– Я знаю.
– И ты решила, что заглянешь, пока все спят или без сознания, – сказал я. – Чтобы тебя не схватили за руку.
Она пожала плечами.
– Убедила себя в том, что поступаешь правильно, – продолжал я. – Только заглянешь чуть-чуть – и назад.
Она зажмурилась:
– Я… Гарри, а что, если она не до конца честна с вами? Что, если все это время она держалась к вам поближе, потому что не доверяет вам? Что, если она такая же, как Морган, только намного лучше умеет это скрывать?
– Ты не понимаешь, о чем говоришь, – сказал я.
– Нет? – Она встретилась со мной взглядом. – Чьим учеником он был, Гарри? Кто научил его быть таким, какой он есть? Кого он сделал своим идеалом – настолько, что постарался стать ее подобием?
Я промолчал.
– Вы что, – продолжала настаивать Молли, – взаправду думаете, что она совсем не знала, как с вами обращался Морган?
Я сделал глубокий вдох.
– Да, – ответил я. – Я так считаю.
Она тряхнула головой:
– Вам лучше знать.
– Нет, – сказал я. – Не верю.
– А надо бы! – упрямо выпалила она. – Я не могла допустить даже малой возможности того, что она позволит вам погибнуть вместе с Морганом. Мне надо было знать точно.
С минуту я молча смотрел на нее. Потом покачал головой.
– Я всегда знаю, когда испытываю искушение сделать что-то очень, очень неправильное, – сказал я наконец. – Стоит мне начать предложение со слов вроде «я бы никогда, ни за что не сделал этого, но…». Или «я понимаю, что это нехорошо, но…». Вот это «но» и настораживает.
– Гарри… – начала Молли.
– Ты, Молли, нарушила один из законов магии. Сознательно. Даже понимая, что это может стоить тебе жизни. Даже понимая, что это может стоить жизни и мне. – Я покачал головой и отвернулся от нее. – Адские погремушки, детка! Я доверяю Анастасии Люччо потому, что у людей так принято. Ты никогда не узнаешь наверняка, что кто-то думает о тебе. Как относится к тебе в глубине души.
– Но я могла бы…
– Нет, – мягко произнес я. – Даже проникновение в психику не даст тебе всего. Нам не дано знать, что там творится. Об этом я и говорю. На то и существует доверие.
– Гарри, мне очень жа…
Я поднял руку:
– Не извиняйся. Может, это я подвел тебя. Может, я должен был получше тебя учить. – Я осторожно потрепал Мыша по загривку, не глядя на нее. – Сейчас это ничего не значит. Из-за того, что я пытаюсь спасти жизнь Моргану, уже погибли люди. Может еще погибнуть Томас. А теперь, если нам удастся спасти Моргану его старую мозолистую задницу, он донесет, что ты нарушила закон. Совет убьет тебя. И меня.
Она беспомощно смотрела на меня.
– Я не думала, что…
– Что тебя поймают, – тихо произнес я. – Господи, детка. Я же тебе доверял.
Она ревела теперь уже вовсю. Косметика на ее лице совсем размазалось. Она низко опустила голову.
– Если Морган погибнет из-за того, чего не совершал, – продолжал я, – начнется такое, чего ты себе даже представить не можешь. И погибнет еще много людей. – Я медленно встал. – Так вот. Я намерен сделать все, что в моих силах, чтобы его спасти.
Она кивнула, не поднимая головы.
– Поэтому тебе, Кузнечик, предстоит сделать выбор. Ты можешь и дальше помогать мне – зная, какую цену мы заплатим, если добьемся успеха. Или можешь уйти.
– Уйти? – прошептала она.
– Уйти, – повторил я. – Прямо сейчас. Бежать как можно дальше. Черт возьми, очень похоже на то, что я все равно сверну себе шею на этом деле, так или иначе. Да и Морган, возможно, тоже. В таком случае все провалится в тартарары, воцарится настоящий ад, но Стражам хватит хлопот и без того, чтобы преследовать тебя. Ты сможешь не думать о том, правильно ли то, что ты делаешь… вообще делать все, что тебе захочется, – до тех пор, пока тебя не поймают.
Она прижала руки к животу. Судя по звукам, которые она издавала сквозь всхлипы, она с трудом сдерживала тошноту.
Я положил руку ей на голову:
– Или ты можешь пойти со мной. Сделать что-то правильное. Что-то, имеющее смысл.
Она подняла на меня взгляд; ее хорошенькое личико побледнело от страха.
– Все умирают, детка, – очень мягко произнес я. – Все до единого. Тут нет никаких «если». Есть только «когда». – Я дал ей время подумать. – И когда ты будешь умирать, захочется ли тебе испытывать стыд за то, что сделала со своей жизнью? За то, что успела сделать, пока жила?
С минуту она смотрела мне в глаза в полной тишине, если не считать, конечно, ее сдавленного всхлипывания. Потом голова ее дернулась в едва заметном кивке.
– Обещаю тебе, что буду рядом с тобой, – сказал я. – Больше ничего обещать не могу. Только то, что буду с тобой так долго, как смогу.
– Хорошо, – прошептала она и прижалась ко мне лбом.
С минуту я поглаживал ее по волосам. Потом осторожно отстранился.
– Времени у нас в обрез, – мягко произнес я. – Стражи узнают о том, что Морган в Чикаго, самое позднее через несколько часов. Возможно, они уже в пути.
– Хорошо, – повторила она. – Ч-что нам делать?
Я набрал в грудь воздуха.
– Помимо всего прочего, я собираюсь установить священную связь, – ответил я.
Глаза ее расширились.
– Но… вы же сами говорили, что такие штуки жуть как опасны. Что так рисковать может только идиот.
– Я согласился помочь Дональду так-его-мать Моргану, когда он появился у моей двери, – вздохнул я. – Так что я компетентен в этом.
Она вытерла рукой глаза и нос.
– Что делать мне?
– Достань мою сумку с принадлежностями для ритуалов. И отнеси в машину, в которой сидит Мёрфи.
– Хорошо, – кивнула Молли. Она повернулась и сделала несколько шагов, но задержалась и оглянулась на меня через плечо: – Гарри.
– Да?
– Я знаю, что это нехорошо, но…
Я строго нахмурился.
Она тряхнула головой и подняла руки.
– Выслушайте меня. Я знаю, что это нехорошо, и я почти ничего не успела увидеть, но… Я правду говорю, Гарри. Думаю, кто-то залезал в голову капитану Люччо. Готова поспорить на свою жизнь.
Я решил не обращать внимания на холодок, пробежавший у меня по спине.
– Вполне может получиться, что ты ее проспоришь, – тихо произнес я. – И мою заодно. Иди принеси сумку.
Молли поспешила в лабораторию.
Я дождался, пока голова ее скрылась в люке, и повернулся посмотреть на Мыша. Пес с обеспокоенным видом сел. Раненого плеча он, казалось, не замечал, и от болезненной осторожности в его движениях не осталось и следа.
Пару лет назад Мыша уже сбил микроавтобусом один поганец. Мыш поднялся, догнал его и вернул долг с лихвой. Собаки фу вообще выносливы. Думаю, он выздоровел бы и без операции, хотя, конечно, это потребовало бы больше времени. Но я не догадывался, что на деле рана оказалась не такой серьезной, как с виду.
Другими словами, мой чертов пес надул разом и меня, и Молли.
– Так ты притворялся? – спросил я. – Чтобы Молли как следует осознала вину?
Мыш гордо вильнул хвостом.
– Черт, – с уважением пробормотал я. – Может, стоило назвать тебя Дензелом?
Он оскалил зубы в собачьей ухмылке.