В общем, катер имеет в длину сорок два фута и мог бы послужить дублером катеру Квинта из фильма «Челюсти». Ему отчаянно не хватает свежей покраски, потому что белый корпус давным-давно стал серым, а местами и черным. Единственное свежеокрашенное место на нем – это надпись на носу, гласящая: «ЖУЧОК-ПЛАВУНЕЦ».
Погрузка Моргана на борт «Жучка» оказалась делом болезненным – в буквальном смысле слова. Мы уложили его на койку в маленьком кубрике и перетащили на борт все наше снаряжение. После этого я забрался на мостик, завел движки своим комплектом ключей – и тут же обнаружил, что забыл отдать швартовы. Пришлось спускаться на палубу и отвязывать тросы.
Я же сказал – я не закаленный мореход.
Выйти из гавани оказалось делом несложным. Томас швартовал катер совсем рядом с выходом на открытую воду. Я едва не забыл включить ходовые огни, но спохватился еще до выхода из порта. Потом сверился с компасом, расположенным рядом с ру… со штурвалом, довернул курс на градус южнее от восточного и дал газ.
Мы двигались по непроглядной черноте озера, дизели негромко бормотали свое «луб-луб-дуб-луб». Изначально катер строился для работы в открытом море, поэтому мощности у него хватало. Вода в этот вечер была спокойная, так что нас не трясло, даже когда мы набрали ход.
Не могу сказать, что это наше плавание не напрягало меня. За последний год мы с Томасом несколько раз сплавали на остров, чтобы обследовать его получше. Заодно Томас обучал меня искусству судовождения, но в одиночку я вел катер впервые.
Через несколько минут на палубе показалась Молли; она начала подниматься на лестницу, ведущую на мостик, и остановилась на середине.
– Мне надо спросить разрешения подняться на мостик или что-то в этом роде?
– Зачем? – удивился я.
Она подумала.
– Но ведь так делают в «Звездном пути»?
– Тоже верно, – кивнул я. – Подняться разрешаю, матрос.
– Есть! – Она козырнула и поднялась ко мне. На востоке, куда целил нос нашего катера, чернела тьма; Молли нахмурилась и украдкой оглянулась на быстро меркнувшие городские огни. – А! Значит, мы плывем на дикий остров, через который проходит мощная магическая жила?
– Угу, – буркнул я, всматриваясь в компас.
– Там, где папу…
Я не люблю вспоминать, что случилось с Майклом Карпентером, когда он попал туда со мной.
– …искалечило, – договорил я. – Угу.
Она нахмурилась:
– Я слышала, как он рассказывал маме про этот остров. Но когда я попыталась его найти, на картах ничего такого не оказалось. Даже в библиотеках.
– Угу, – повторил я. – Насколько я слышал, со всеми, кто туда попадал, приключались всякие гадости. Когда-то там располагался маленький порт для рыболовецких и торговых судов, а при нем – небольшой городок. Но его забросили. Где-то в середине девятнадцатого века власти Чикаго полностью вычеркнули это место из всех своих документов, атласов и прочих записей.
– Почему?
– Наверное, не хотели, чтобы люди туда попадали, – ответил я. – Если бы это просто запретили, наверняка нашлись бы идиоты, которые из чистого противоречия отправились бы туда. Поэтому власти просто сделали вид, будто этого места нет.
– И что, за век с лишним сюда никто не попадал?
– Магическая жила проецирует сильный поток энергии, – объяснил я. – Это действует людям на нервы. Не сводит их с ума или что-то в таком роде, но подсознательно заставляет их избегать этого места – если, конечно, они не направляются сюда намеренно. А еще большая часть берега недоступна из-за рифов, так что острова избегают и по этой причине.
Она нахмурилась еще сильнее.
– А у нас из-за этого не может возникнуть проблем?
– Я знаю, как пройти к берегу.
– Вы точно знаете?
– Практически уверен.
Может, она побледнела чуть сильнее, а может, мне так показалось.
– А, – кивнула она. – А зачем нам туда?
– Призывать духа, – ответил я. – У острова имеется некий дух, обладающий сознанием.
– Genius loci – гений места, – догадалась она.
Я одобрительно кивнул:
– Он самый. И поскольку он кормится из магической жилы, он большой и сильный. Не питающий почтения к посетителям. Довольно многих убил.
Молли потрясенно заморгала:
– И вы хотите призвать? Его?
– О, черт возьми, нет, – буркнул я. – Не хочу. Но мне нужно какое-то подкрепление к завтрашнему дню, а то выйдет одно рыдание.
Она медленно покачала головой и молчала до тех пор, пока мы не подошли к острову, что случилось довольно скоро. Стояла уже глубокая ночь, но мне хватило света луны и звезд, чтобы найти буй, который мы с Томасом поставили у прохода через полосу рифов. Я провел «Жучок» сквозь проход и медленно двинулся вдоль берега, пока не нашел второй буй прямо перед небольшим причалом, который нам с Томасом удалось соорудить. Я даже ухитрился подвести к нему судно, ничего не поломав, и перепрыгнул на него, держа в руках кана… конец, чтобы ошвартовать катер.
Покончив с этим, я поднял взгляд и увидел, что Молли стоит на палубе, держа наготове мою сумку с принадлежностями для ритуала. Она протянула ее мне, и я кивнул.
– Оставайся с Морганом. Если не вернусь до рассвета, отвяжи катер, заводи мотор и плыви обратно в порт. Это мало отличается от управления машиной, так что справишься.
Она прикусила губу, но кивнула:
– А что потом?
– Ступай к отцу. Скажешь ему, что я просил передать, что тебе нужно исчезнуть. Он знает, что делать.
– А вы? Что вы тогда будете делать?
Я закинул лямку сумки на плечо, взял посох и повернулся, чтобы подняться на берег.
– Ничего особенного, – бросил я через плечо. – Буду уже покойником.
Глава 36
В сказках братьев Гримм, собрании наиболее известных жутковатых преданий Западной Европы, действие почти всегда происходит в лесу. Ну да, там обитают самые жуткие и злобные твари. Стоит герою той или иной истории выйти из дома – и он оказывается в лесу, цитадели тьмы, а там за приключениями дело не станет.
Разгуливать по лесу ночью бывает до тошноты жутко. Мало того, это действительно опасно.
В темноте вы почти ничего не видите. Зато вокруг вас полным-полно звуков, от шелеста ветра в кронах до хруста ветки под лапой какого-то зверя. До вас постоянно – и каждый раз неожиданно – что-то дотрагивается: древесные сучья, паутина, листья, кусты. Земля как живая то уходит из-под ног, то вырастает горбом, так что каждый шаг вам приходится делать с опаской. Камни сами собой подворачиваются под ноги. То же самое делают стелющиеся по земле ползучие стебли, как правило все в колючках, да и просто ветки и корни. Темнота укрывает от взгляда ямы, ручьи и обрывы, в которые можно провалиться на шесть дюймов, а можно и на шесть футов.
В сказках герои ухитряются перемещаться по ночному лесу бегом. Не верьте, это полнейшая лажа. Нет, подобное, конечно, возможно в настоящих старых сосновых лесах, почти лишенных подлеска, или в тех дубравах, где так любят снимать фильмы про Робина Гуда и экранизации шекспировских пьес. Но если вы попали в нормальный густой американский лес, мой вам совет: лучше возьмите сук потяжелее и раздробите себе коленку сами, чем бежать сквозь него вслепую.
Я очень осторожно двинулся вверх, мимо полуразвалившихся хибар, составлявших некогда городок у причалов. С тех пор как люди ушли отсюда, его захватили деревья, проросшие сквозь полы и выбитые окна.
На острове водятся олени, хотя одному богу известно, как они сюда попали. Впрочем, он достаточно велик, чтобы здесь жили крупные животные. Я обнаружил следы лис, енотов, скунсов и рысей – и, разумеется, обычных для этих мест кроликов, белок и сурков. Еще здесь встречаются одичавшие козы – возможно, потомки тех, которых завезли сюда бывшие обитатели городка.
Чье-то враждебное присутствие я начал ощущать, стоило мне пройти шагов двадцать. Началось это с неясной, беспочвенной тревоги, едва различимой на фоне обычной, вполне рациональной настороженности. Однако по мере того как я поднимался по склону, тревога усиливалась, превращаясь в настоящую панику, от которой учащается сердцебиение и становится сухо во рту.
Я заставил себя не поддаваться психическому давлению и продолжал подниматься все тем же ровным, спокойным шагом. Стоило мне уступить, удариться в панику, и я вполне мог пасть жертвой обычных угроз, которые таит в себе ночной лес. Собственно, именно этого и добивался, так сказать, дух острова.
Стиснув зубы, я продолжал свой путь; глаза тем временем привыкали к темноте, и я начал различать очертания деревьев, кустарника и камней. Передвигаться стало чуть легче.
Подъем на верхнюю точку острова недолог. Зато ближе к вершине склон становится круче, и подниматься можно только по старым ступеням, вырубленным в скале. С первого раза, когда я поднимался по ним, они показались мне до странного знакомыми и удобными, да и в последующие посещения это чувство не изменилось. Даже сейчас я мог бы подняться с закрытыми глазами; ноги сами приспосабливались к неровностям и сбитому ритму лестницы.
Одолев последние ступени, я оказался на голой плоской вершине. Посередине площадки стоит башня – старый каменный маяк. Вернее, две трети башни: часть ее обрушилась, а камни кто-то использовал для строительства маленького домика у ее основания.
Дух острова ощущался здесь еще сильнее – гнетущий, опасный, безжалостный к чужакам.
Я окинул взглядом залитую лунным светом площадку, кивнул сам себе и, выйдя на ровное место перед домиком, опустил сумку на землю.
То, что я собирался проделать, восходит корнями к древнему шаманскому ремеслу. В те времена шаман, заклинатель или кто-то вроде них уходил в глушь и искал место, отмеченное присутствием магических сил, наподобие этого. В зависимости от особенностей местной культуры он тем или иным способом призывал духа этого места и привлекал к себе его внимание. Происходившее далее не сводилось ни к знакомству, ни к поединку, ни к претензиям на обладание этой землею, ни к состязанию на сообразительность, хотя элементы всего перечисленного и присутствовали. Если ритуал завершался успешно, между шаманом и духом устанавливалось пусть не партн