ерство, но, по крайней мере, некоторое взаимопонимание.
А если удача не сопутствовала проводящему ритуал… Я бы не завидовал тому, кто обратил на себя внимание опасного духа, тем более такого, который в состоянии полностью контролировать окружение. Этот, например, дух, питающийся темной энергией из пролегавшей аккурат под руинами маяка жилы, запросто мог свести меня с ума или скормить своим зверям и деревьям.
– И все-таки я собираюсь щелкнуть тебя по носу, – пробормотал я. – В конце концов, наглец я или кто?
Я уткнул конец посоха в землю, нагнулся и расстегнул сумку.
Первым делом круг. Маленьким веничком я наскоро смел пыль и грязь с клочка земли примерно трех футов в диаметре. Потом деревянным циркулем с мелком на конце, какой используют обычно на уроках геометрии в школе, очертил на каменной поверхности правильную окружность. Мелок у меня не простой, а флюоресцентный, поэтому окружность немного светилась в темноте. Вообще-то, для нормального функционирования кругу не обязательно быть абсолютно ровным, но работа мне предстояла серьезная, здесь даже мелочь может оказаться подспорьем.
Затем я достал из сумки пять белых свечей и сверился с компасом, чтобы расставить их правильно. Стрелка компаса бестолково моталась из стороны в сторону. Должно быть, ее сбивало поле магической жилы. Я убрал бесполезный компас и сориентировался по звездам, взяв за начальную точку Полярную звезду. Расставленные по окружности свечи составили пентаграмму, острие которой целилось строго на север.
Покончив с этим, я достал старый добрый нож из арсенала морской пехоты, простую серебряную чашу-потир и серебряный колокольчик с черной деревянной ручкой, некогда принадлежавший Армии спасения.
Потом на всякий случай проверил-перепроверил круг и принадлежности, отошел на несколько шагов и разделся догола, оставшись без колец, браслета и прочей магической амуниции, за исключением висевшего на шее серебряного амулета-пентаграммы. Опять-таки правила не требуют проделывать ритуал в чем мать родила, но я хотел до минимума снизить опасную вероятность, что наложенные на мою амуницию заклятия каким-либо образом повлияют на сложный процесс.
Все это время психологическое давление местного духа продолжало нарастать. Разболелась голова, что в сочетании с недавно набитыми шишками обеспечило кучу ощущений. Волосы на затылке встали дыбом. Вокруг меня начинали звенеть комары, и я поежился при мысли о том, в какие места меня успеют укусить, пока я занимаюсь своим делом.
Я ступил в круг, проверил все еще раз, затем достал из сумки коробок спичек и опустился на колени. Да, я мог бы зажечь свечи и с помощью нехитрого заклятия, но это оставило бы на них след магической энергии, тоже способный повлиять на исход ритуала. Поэтому я проделал все старым добрым способом. Стоило мне чиркнуть первой спичкой и наклониться, чтобы зажечь северную свечу, совсем рядом послышался дикий, наводящий ужас крик совы – от неожиданности я подпрыгнул, едва не потеряв равновесия и не опрокинув свечу.
– Дешевый прием, – пробормотал я, зажег новую спичку и начал все сначала.
Когда все пять свечей загорелись ровным, устойчивым пламенем, я повернулся лицом к северу и осторожно коснулся рукой мелового круга. Легкое усилие воли замкнуло его, и давление на психику, которое я испытывал последние полчаса, разом исчезло.
Я закрыл глаза и начал размеренно дышать, расслабляя одну за другой все мышцы и одновременно сосредоточивая мысли на предстоящей задаче. Я почувствовал, как моя воля начинает концентрироваться, наращивая мощь. Где-то рядом, но за пределами круга снова прокричала сова. Потом подала голос рысь. Противно затявкали в кустах лисы.
Я не обращал на них внимания, пока не почувствовал, что собрал в кулак все имевшиеся у меня силы. Тогда я открыл глаза и взял с земли колокольчик. Я встряхнул его раз, коротко и резко прозвонив, а потом возвысил голос, сообщив ему всю возможную властность.
– Я не какой-нибудь невежественный смертный, которого ты можешь отпугнуть своими штучками, – заявил я, обращаясь к вершине холма. – Я маг, один из Мудрых, и я заслуживаю твоего уважения.
С озера налетел порыв ветра. Деревья вздыхали и бормотали что-то, раскачиваясь под его порывами; звук напоминал сердитый морской прибой, только громче.
Я снова позвонил.
– Услышь меня! – воззвал я. – Я маг, один из Мудрых, и я знаю природу твою и твою силу.
Ветер продолжал усиливаться, играя пламенем свечей. Усилием воли я заставил их гореть ровнее и почувствовал, как температура моего тела сразу отреагировала на это, опустившись на пару градусов.
Опустив на землю колокольчик, я взял нож и провел острием вдоль запястья левой руки, прочертив по коже тонкую красную линию. Надрез сразу же набух кровью. Я положил нож, взял чашу и накапал в нее немного крови.
Делая это, я использовал еще одну штуку… собственно, благодаря ей я надеялся – только надеялся – на то, что все мое предприятие может все-таки выгореть.
Огонь Души.
Чуть больше года назад один архангел решил сделать инвестиции в мое будущее. Уриил возместил мне ту силу, которой я лишился, отринув искушения одной из Падших. Адский Огонь демонов обладал в буквальном смысле слова адской разрушительной силой. Огонь Души, судя по всему, представлял собой ангельский эквивалент этой энергии, оборотную сторону той же монеты – силу, служащую не разрушению, а созиданию. Я почти не экспериментировал с ним. В качестве источника энергии Огонь Души использовал мои же собственные жизненные силы. Стоило мне накачать в него больше этих сил, и это могло бы меня убить.
Наблюдая за капавшей в чашу кровью, я нашел в моем сознании то место, где хранился дар архангела, и добавил толику его в кровь. Из пореза на кисти в чашу посыпались бело-серебряные искры, наполняя его сверхъестественной энергией.
Правой рукой я поднял чашу, левой – колокольчик. Капли крови и искры Огня Души коснулись серебра, и когда я встряхнул колокольчик еще раз, тот прозвенел так пронзительно, так чисто, что этот звук мог бы раздробить стекло.
– Услышь меня! – вскричал я, и голос мой прозвучал так же мощно и звучно. С разбитой стены маяка посыпались мелкие камушки. – Я маг, один из Мудрых! Я приношу эту свою кровь тебе в дар, дабы почтить твою силу и выразить уважение к тебе! Явись!
Я положил колокольчик на землю и приготовился взломать круг, высвобождая заклятие.
– Явись! – прокричал я еще громче. – ЯВИСЬ!
И, разрушив ногой меловой круг, плеснул кровь и серебряный огонь на камни.
Лес вокруг меня взорвался звериными воплями и воем. Птицы, проснувшись, взмыли в небо и закружились надо мной. С полдюжины сучьев разом сломались под напором ветра, и треск этот послышался мне ружейным залпом.
Мгновение спустя абсолютно чистое, безоблачное небо вдруг прорезала ослепительная молния, ударившая в землю прямо посередине разрушенных стен маяка.
Внутри старой каменной скорлупы вряд ли нашлось достаточно горючих материалов, но все же там росли какие-то кусты. По стенам заплясали багровые отсветы огня – а потом на их фоне вдруг обрисовался массивный силуэт.
Я медленно перевел дух и поднялся с колен лицом к маяку. Подобные духи редко принимают материальную форму, и я настолько не учитывал такую возможность, что это оказалось для меня полной неожиданностью.
Лес вокруг меня наполнился шорохами и треском, и я лихорадочно стрелял взглядом направо-налево, не поворачивая головы.
На вершину холма вышли звери. Олени выделялись размерами; рога в лунном свете казались еще больше и грознее. Я увидел и лис с енотами, и кроликов с белками, и всех прочих лесных тварей, и хищных, и травоядных. Все смотрели на меня глазами, слишком разумными для нормального лесного зверья, и все стояли неестественно неподвижно.
Я постарался не думать о том, что произойдет, если все они разом навалятся на меня со своими копытами, рогами и зубами. Я снова устремил взгляд на маяк и принялся ждать.
Темный силуэт, почти неразличимый в тени, пошевелился и двинулся в мою сторону. Теперь я смог разглядеть его чуть лучше – фигуру, похожую… и все-таки не совсем похожую на человека. Слишком широкими были его плечи, слишком сутулой – спина, и шел он медленно, подволакивая одну ногу: шварк-топ, шварк-топ. Одежду его составляло что-то вроде просторного темно-серого балахона или плаща… ах да, и еще роста он имел футов одиннадцать или двенадцать.
Ого…
Из-под темного капюшона горели глаза – того же неестественно зеленого цвета, что и недавняя молния. Нашарив меня, глаза на миг вспыхнули ярче, и внезапный порыв ветра едва не сбил меня с ног.
Я стиснул зубы, прищурился, чтобы пыль не попала в глаза, и спустя мгновение ветер улегся.
Я около секунды смотрел на темную фигуру, а затем кивнул.
– Что ж, – произнес я. – Я понял тебя.
Я снова собрал волю в кулак, сдобрил ее хорошей порцией Огня Души и выбросил правую руку вперед.
– Veritas servitas!
Вихрь, пронизанный лентами серебряного света, сорвался с моей вытянутой руки и врезался в темную фигуру. Фигура не шелохнулась – дух оказался для этого слишком массивен, – но ветер поймал его серый плащ и резко рванул назад. Так трепещет на сильном ветру корабельный флаг. Ткань затрещала.
Заклятие угасло, и плащ снова окутал духа. Глаза его еще раз полыхнули, и земля под моими ногами словно взорвалась. Мелкие осколки скалы полетели во все стороны; ноги и спину обожгло десятком мелких порезов.
– Уф-ф, – пробормотал я. – По крайней мере, хорошо, что не попало в слишком чувствительные места.
Я снова сосредоточился, в этот раз нацелившись на землю под ногами у духа.
– Veritas servitas! – провозгласил я, и скала со скрежетом подалась, образовав глубокую трещину.
Дух даже не пошевелился. Он продолжал стоять на месте – точнее, висеть в воздухе, словно ничего и не произошло.
Глаза его снова вспыхнули, но на этот раз я успел подготовиться. Ко мне устремилось копье огня, оставляя за собой на земле белый след льда и изморози. Однако мои магические силы устремились вглубь земли и нашарили там подземный ручей, из которого питался маленький колодец рядом с маяком. Спасибо духу, раздробившему скалу у меня под ногами, – так мне оказалось гораздо легче выплеснуть эту воду на поверхность.