– Ладно.
Я заломил бровь:
– Ладно?
– Ты имеешь дело с довольно жуткими людьми, Гарри, – тихо произнесла она. – И эти люди доверяют тебе свои секреты. Я поняла.
– Спасибо, Мёрф.
Она покачала головой:
– Не знаю, Гарри. Это значит, я согласна, чтобы ты являлся ко мне с чем-либо, входящим в сферу моей ответственности. Я коп. Если бы ты подвел меня в чем-то, что мне стоило бы знать… – Она пожала плечами. – Не знаю, смогли бы мы исправить что-то вроде этого.
– Я тебя слышу, – сказал я.
Она тряхнула головой:
– Не то чтобы я слишком переживала из-за Моргана. Но мне жаль, что с ним все закончилось вот так.
Я подумал об этом с минуту.
– Не знаю, – сказал я. – Его смерть многое изменила. Он уничтожил предателя, оборвавшего жизни сотен чародеев. Он не дал ему убежать с одному богу известно какими нашими секретами. – Я пожал плечами. – За последнее время погибло много Стражей. Если выбирать смерть, то Моргану досталась неплохая. – Я улыбнулся. – И потом, задержись он еще немного, и ему пришлось бы передо мной извиняться. Вот это была бы ужасная смерть.
– В храбрости ему не откажешь, – согласилась Мёрфи. – И он ведь добился твоей поддержки.
– Угу, – сказал я.
– Ты был на его похоронах?
– Никто не был, – ответил я. – Официально он считается corpus non gratus. Но мы устроили потом что-то вроде поминок – неофициально, конечно. Вспоминали всякие связанные с ним истории и пришли к выводу, что он был параноидальным, невыносимым говнюком высшей категории.
Мёрфи улыбнулась:
– Я знаю подобных типов. Все равно они часть семьи. И когда они умирают, без них пусто.
Я сглотнул:
– Угу.
– Скажи еще, что не винишь себя.
– Нет, – честно ответил я. – Мне только жаль, что от меня оказалось меньше толка, чем хотелось бы.
– Ты остался жив, – возразила она. – С учетом обстоятельств, мне кажется, ты все сделал как надо.
– Возможно, – тихо сказал я.
– Кстати, я проверила мобильник, который ты мне прислал. – Она имела в виду телефон Мэдлин, который отдал мне Вязальщик.
– Нашла что-нибудь?
– Телефонные номера кучи пропавших без вести людей, – ответила она. – А где его владелец?
– Там же, где они.
Она сжала губы:
– Много звонков на номер, находящийся в Алжире, и на другой, в Египте. Судя по всему, пара ресторанов.
Она вынула из кармана листок и протянула мне. Там были написаны названия и адреса двух заведений.
– Что это? – спросила она.
– Представления не имею, – признался я. – Возможно, те, с кем контактировала Мэдлин в Черном Совете. Возможно, ничего.
– Это важно?
– Понятия не имею. Думаю, мы положим это в папку «поживем – увидим».
– Терпеть не могу эту папку, – сказала она. – Как Томас?
Я пожал плечами и опустил взгляд на свои руки:
– Не знаю.
В моей квартире царил разгром. Хотя в ней никогда не бывает чисто, как в операционной, но несколько дней поспешных приходов и уходов, различных ранений и функционирование в качестве больничной палаты Моргана оставили следы, стереть которые не сумели даже мои потусторонние домработники. Спасти матрас не могло уже ничего, про постельное белье я и не говорю, равно как про ковер, на котором мы выносили его бесчувственное тело наверх, к машине. Все насквозь пропиталось кровью и потом, так что мои маленькие уборщики даже не пытались их оттереть.
Они позаботились о многом другом, но работы по дому осталось все равно невпроворот, а таскать на себе матрасы вообще занятие не самое веселое, тем более если вас совсем недавно основательно отколошматил сверхъестественный тяжеловес, а потом, забавы ради, еще и порезал немного.
Я мужественно взялся за дело и как раз затаскивал матрас на крышу «жучка», чтобы привязать его там и отвезти на свалку, когда появилась Люччо.
Она была одета в серые брюки и белую блузку, на плече висела черная нейлоновая спортивная сумка, в которой, как я знал, помимо всего прочего, обычно лежат ее любимый, довольно короткий посох и клинок Стража. Одежда выглядела новой. С легким запозданием до меня дошло, что именно такого типа наряд она предпочитала, когда мы с ней познакомились, еще в другом теле.
– Эй, – задыхаясь, прохрипел я. – Подожди минутку.
– Давай помогу, – предложила она.
Вдвоем мы затащили-таки матрас на крышу «Голубого жучка» и привязали бельевым шнуром. Люччо проверила узлы, а потом прислонилась спиной к машине, вглядываясь мне в лицо.
Я смотрел на нее в ответ.
– Рашид сказал, что разговаривал с тобой.
Я кивнул:
– Не хотел на тебя давить.
– Я тебе благодарна. Нет, правда, очень. – Она отвела взгляд.
Мыш, дождавшись окончания боевых действий с матрасом, поднялся от двери, где дремал в довольно бесстыдной позе, протрусил к Люччо, сел и протянул ей лапу.
Она молча улыбнулась и пожала моему псу лапу, потом потрепала его за ушами, как он любит, и выпрямилась.
– Я, э-э… хотела удостовериться, что ты выздоравливаешь.
– Очень ответственно с твоей стороны.
Она поморщилась:
– А… Черт подери, Дрезден! – Она тряхнула головой. – Я почти двести лет прожила, не сближаясь ни с кем. По чертовски веским основаниям. Что, кстати, подтверждается тем, что произошло здесь.
– Подтверждается?
Она снова тряхнула головой:
– Я отвлеклась. Из-за тебя. Ну… из-за нас обоих, да. Возможно, если бы не это, я заметила бы что-нибудь. Что-нибудь бы заподозрила. Не знаю.
– Я вроде как полагал, что тебя отвлек орудующий чужими разумами маг, который вил из тебя веревки.
Она жалко улыбнулась:
– Это совсем другое дело. Я это понимаю. Но одновременно не понимаю. Вот стою здесь и разговариваю как сопливая школьница. – Она подбоченилась и раздраженно поджала губы. – У меня с этим неважно. Помоги.
– Ладно, – сказал я. – Я так понимаю, ты пришла сюда, чтобы дать мне знать, что больше не собираешься продолжать… то, что у нас было, как бы это ни называлось.
– Это не из-за тебя.
– Я знаю, – кивнул я. – И никогда не было?
Она медленно выдохнула через нос и снова подняла на меня взгляд.
– Ты мне всегда нравился, Дрезден. Довольно долго я считала, что ты опасен. Потом увидела тебя в бою с наследниками Кеммлера и начала уважать. – Она вымученно улыбнулась. – Ты забавный. Мне это нравится.
– Но? – спросил я.
– Но что-то толкало меня к тебе, – сказала она. – И меня это выводит из себя. И… – Она заплакала, хотя ни поза ее, ни голос не дрогнули. – И я думала, что меня, возможно, беспокоят старые… шрамы. Или раны. Или еще что-то. Что я немного приросла к тебе и, возможно, продолжу прирастать еще крепче, и это заставляло меня чувствовать себя… – Она тряхнула головой, и голос ее наконец сорвался. – Молодой. Я словно все заново ощущала.
Я обошел вокруг машины и остановился перед ней. Я протянул руку, чтобы положить ей на плечо, но она жестом остановила меня.
– Но все это был обман. Я не молода, Гарри. Я не новая. Я видела и делала такое, что… чего тебе не понять. Молю Бога, чтобы тебе не пришлось этого понимать. – Она сделала глубокий вдох. – Чушь какая. Мне нужно лучше уметь справляться с этим.
– Что не так? – тихо спросил я. – Я имею в виду, кроме очевидного.
– Меня заставили снова заниматься сексом, – выпалила она. – И ведь мне это понравилось. Правда, понравилось. Я совсем забыла, насколько это ошеломляюще здорово. А теперь я с трудом подбираю слова, потому что больше всего мне хочется сорвать с тебя рубаху и укусить тебя в плечо, пока ты такой потный, пока… – Она осеклась, и щеки ее сделались пунцовыми. – Тебе ведь даже сорока не исполнилось.
Я облокотился о машину, глядя на нее, и негромко засмеялся.
Люччо свирепо нахмурилась.
– И как мне, скажи на милость, командовать тобой? – спросила она. – После того, как мы с тобой… занимались всем тем, чем занимались?
– Ну… Хочешь, пообещаю не выкладывать фотографий в Интернет?
Она уставилась на меня:
– Фотографий… ты шутишь, Дрезден? Нет, ты шутишь?
Я кивнул.
– Потому что я досыта наелась этого в мою… первую молодость, – сказала она. – Может, в Италии тогда и не было Интернета, но ты бы удивился, как быстро могут распространяться изображения, даже написанные на холсте.
– Ана, – тихо произнес я.
Она прикусила губу и подняла на меня глаза.
Я взял ее за руки. Осторожно сжал их. Потом поднес к губам и поцеловал, сначала одну, потом вторую, очень бережно.
– Что бы там ни было и какова бы ни была причина, я счастлив, вспоминая время, которое мы провели вместе.
Она несколько раз моргнула, но не отвела взгляда.
– Я все понимаю, – продолжал я. – Обстоятельства изменились. И то время, возможно, прошло. Но с тобой все будет хорошо. И со мной все будет хорошо. Тебе не надо испытывать вины на этот счет.
Она поднесла мои руки к губам и тоже поцеловала их по очереди – как я только что. Слеза упала мне на костяшку пальца.
– Прости, – сказала она.
– Все будет хорошо, – сказал я. – Все в порядке.
Она кивнула и снова посмотрела на меня. Я видел спокойную, сосредоточенную силу командира Корпуса Стражей, готового исполнить свой долг. Я видел неуверенность Анастасии, которой так долго не приходилось испытывать близости с кем-либо. И возможно, я видел еще кого-то одинокого, печального – часть той, кем она была в годы своей молодости, за полтора века до моего рождения.
– До свидания, Гарри, – прошептала она.
– До свидания, Ана, – сказал я.
Она сжала мои руки и, повернувшись, направилась прочь. Через пять или десять шагов остановилась и оглянулась.
– Дрезден?
Я посмотрел на нее.
– Рашид мне почти ничего не сказал про ту ночь, когда умер Морган. Я сама почти ничего не помню после того, как Пибоди произнес то, что произнес.
Я понял, что ее тревожило.
– Он был не один, – сказал я. – Я был с ним. И он знал, что нашел предателя. Он умер с сознанием выполненного долга.