Остальные с перепуганными воплями отпрянули от него – даже упавший, бебека оказался им не по зубам. Крошка перекатился на четвереньки и начал подниматься; хотя на его морде застыла гримаса боли, взгляд его нечеловеческих глаз шарил по сторонам, пока не уперся в меня.
Вот дерьмо.
Я не стал дожидаться, пока он встанет и прикончит меня. Я бросился наутек.
Надо же было так вляпаться – без плаща, без посоха! Ради всего святого, о чем я только думал? Что я так здорово перехитрил Летних, что мои постоянные магические подспорья мне не понадобятся? Что жизнь пресна без приключений? Глупо, Гарри. Глупо, глупо! Я поклялся, что, если выберусь из этой передряги живым, сделаю муляжи своей амуниции на случай, если Томасу снова придется изображать подсадного меня.
Пол под ногами содрогнулся – Крошка возобновил погоню.
Путей к отступлению у меня оставалось негусто. Справа от меня тянулась наружная стена здания – и бежать на улицу, в глубокий снег, я не мог. Мне как-то очень живо представилось, как я увязаю в сугробе по пояс, а Крошка без малейшего усилия плющит меня своим копытищем. Впереди маячил еще один пустой коридор, упиравшийся в такую же стену, а по левую руку не было видно ничего, кроме бесконечных рядов… автоматических камер хранения.
Несясь под искусственным дождем, я принялся рыться в кармане, одновременно стараясь разглядеть номера ячеек. Найдя нужный номер, я выхватил из кармана врученный мне Гард ключ, затормозил на скользком от воды полу и лихорадочно сунул ключ в скважину, оглядываясь на Крошку – тот хромая, но все-таки бегом одолевал последний десяток разделявших нас ярдов.
У меня имелся только один шанс, и использовать его я должен был наверняка. Я поднял правую руку, прицелился в раненую ногу бебеки ближе к копыту и, дождавшись, пока он перенесет на нее вес своего тела, разрядил разом все кольца на пальцах. Вихрь невидимой энергии, вырвавшись из колец, ударил в него с силой разгоняющейся машины.
Бебека снова рухнул на мокрый пол и с возмущенным ревом покатился вперед. Падая, он выпустил свой меч и потянулся ко мне обеими лапищами.
В самое последнее мгновение я отскочил назад, распахнув дверцу ячейки.
Единственное подходящее описание, которое я могу найти тому, что произошло, – это удар молнии. Но конечно, это была не настоящая молния. Настоящая молния не обладает и половиной той дикой, свирепой энергии, как эта… штука, и до меня вдруг дошло, что эта энергия, вне зависимости от ее характера, живая. Раскаленный добела, со зловещими красными прожилками, поток вырвался из ячейки сотней разъяренных змей, извиваясь с невероятной скоростью. Эта живая молния врезалась в Крошку, прорезав его хрустальные доспехи как воск. С пронзительным жужжащим звуком, какого я еще в жизни не слышал, она обожгла и вспорола его плоть длинной линией от плеча до раненой ноги.
В последнюю долю секунды перед тем, как исчезнуть, она ударом бича метнулась вправо-влево, и нога ниже колена у Крошки просто оторвалась.
Бебека закричал. Чем бы ни была эта штука, она начисто лишила его способности биться.
Адские погремушки!
Я стоял, переводя взгляд с поверженного героя Летних на открытую, невинную на вид ячейку. Потом медленно направился к ней.
Крошка лежал, открыв один глаз, который вряд ли мог сфокусироваться на чем-либо. Дыхание вырывалось из его груди резкими, быстрыми, неровными выдохами, превращавшимися на расстоянии в десять или пятнадцать футов от его головы в несильный, пахнущий ячменем ветер.
Крошка с усилием отворил второй глаз, и хотя тот тоже отказывался фокусироваться, он издал негромкое, болезненное ворчание.
– Смертный, – прохрипел он. – Я побежден. – Он дернул ухом и тяжело вздохнул. – Доверши свое дело.
Не останавливаясь, я миновал упавшего бебеку, заметив на ходу, что струя энергии, оторвавшая ему ногу, прижгла рану, остановив кровотечение. По крайней мере, истечь кровью ему не грозило.
Я осторожно заглянул в ячейку.
Она была пуста, если не считать небольшой плоской шкатулки размером с шахматную доску. На задней стенке ячейки виднелось кое-что еще: почерневший силуэт какой-то незнакомой мне руны. Уже не в первый раз я видел, как Гард использует основанную на рунах магию, но будь я проклят, если знал, как это делается. Я осторожно ощупал ячейку своими чародейскими чувствами, но не ощутил ничего. Какая бы энергия ни хранилась в ней, она исчезла.
Какого черта? Я сунул руку в ячейку и взял шкатулку. Никто и ничто не разорвало меня в клочки.
Я подозрительно нахмурился и медленно вытащил шкатулку, но ничего так и не произошло. Судя по всему, Гард сочла принятые ею меры предосторожности достаточными, чтобы справиться с вором. Или динозавром. Как получится.
Получив то, за чем я приехал, я повернулся обратно к бебеке.
– Смертный, – снова простонал Крошка. – Доверши свое дело.
– Я стараюсь никого не убивать, если в том нет крайней необходимости, – ответил я. – И у меня нет необходимости убивать тебя сегодня. Лично против тебя я ничего не имею. Дело сделано, и нет причин к нему возвращаться.
Глаза бебеки все-таки приняли осмысленное выражение, и он на секунду потрясенно уставился на меня.
– Милосердие? От Зимнего?
– Я не Зимний! – ответил я. – Это разовая работа. – И хмуро огляделся по сторонам. – Хобы, похоже, рассеялись. Сможешь уйти сам или тебе нужно, чтобы я послал за кем-нибудь?
Бебека дернулся и мотнул огромной башкой.
– В этом нет необходимости. Я уйду. – Он растопырил пятерню одной лапищи и погрузил ее в пол так, словно это зыбучий песок.
В Небывальщину ведет много порталов, но этого я еще не знал.
– Я предлагаю тебе это в первый и последний раз, – сказал я ему прежде, чем он окончательно исчез. – Не возвращайся.
– Я не вернусь, – пророкотал он; глаза его туманились от слабости. – Но ты одно запомни, чародей.
Я нахмурился:
– Чего?
– Мой старший брат, – донеслось до меня, – убить тебя вернется.
А потом Крошка погрузился в пол и исчез.
– Еще один? – возмущенно спросил я у пола. – Ты надо мной смеешься!
Я привалился к ячейкам, на мгновение прижавшись виском к холодному металлу. Потом оттолкнулся от них и трусцой направился к тому месту, где мы разошлись с Майклом. То, что в этой части вокзала хобов не осталось, вовсе не означало, что бой не продолжается. Майкл мог нуждаться в моей помощи.
Я снова двинулся по следу из искромсанных останков, хотя большая их часть уже превратилась в кучки черного пепла, размываемого водой из разбрызгивателей до состояния вонючей грязи. По мере моего приближения к месту, куда, как я полагал, направлялся Майкл, кучки эти встречались все чаще.
След привел меня к основанию каменной лестницы, до гротескного широкой – той самой, которую тоже снимали в «Неприкасаемых». Здесь части тел уже можно было опознать. Эти хобы умерли совсем недавно. Они устилали лестницу ковром неподвижных, дымящихся тел. Судя по положению трупов, все они в момент смерти смотрели в направлении верхней площадки.
Раны на нескольких телах говорили о том, что Майкл прорубался сквозь их ряды сзади. Конечно, Майкл – Белый Рыцарь, но, обнажив меч, он дерется с такой же жесткостью, как любой другой.
Не то чтобы я мог винить его в этом. Не все останки из тех, что я миновал, принадлежали хобам.
Погибло трое сотрудников охраны – один на подступах к лестнице, двое непосредственно на ступенях. Их одолели порознь, в темноте.
Я миновал еще несколько кровавых пятен – судя по их размеру, полученные кем-то травмы почти наверняка плохо совмещались с жизнью, если только падающая вода не размыла кровь, сделав пятна больше, чем они были на самом деле. До сих пор мне не приходилось сталкиваться с хобами один на один, но я знал о них достаточно, чтобы надеяться: тот, кто пролил эту кровь, уже мертв.
У хобов имеется милая привычка утаскивать жертвы в свои лишенные света туннели.
Я поежился. Надо отдать должное моим обидчикам из Летних: все, чего хотели бебеки, это убить меня – чисто, быстро и без лишних мучений. Со мной уже случалось такое, что монстры утаскивали меня в темноту. Никому такого не пожелаю. Никогда.
Даже если вы сумеете пережить подобное, это будет другая жизнь. Это вас изменит.
Я отмахнулся от неприятных воспоминаний и задвинул их в памяти подальше. Часть хобов, судя по всему, прихватила свои жертвы и бежала. Если верить книгам, это их обычный образ действий. Хотя все это нападение, похоже, отличалось более высокой организованностью, чем простой погром, тот, кто за ним стоял, явно контролировал ситуацию не полностью. Фэйри вообще отличаются одним общим недостатком: их природа исключительно противоречива, так что командовать ими чертовски сложно.
Хобы, лежавшие на лестнице, отличались от тех, что нападали на нас в кассовом зале. Оружие у этих было более совершенное, возможно, даже бронзовое, и они щеголяли доспехами из каких-то жестких шкур. А обилие лежавших на лестнице тел говорило о более высокой слаженности действий – возможно, они наступали строем.
Кто-то заставил этих хобов наступать организованно. Черт возьми, если все мои выводы верны, те хобы, что нападали на нас с Майклом, возможно, просто примазались к нападению в надежде поживиться.
Тогда какова цель этого нападения? Кой черт они все поперлись на эту лестницу?
Судя по всему, цель находилась там, наверху.
Сиявший впереди свет священного меча мигнул и начал слабеть. Пыхтя, я взбежал по лестнице, продолжая прикрывать глаза ладонью, и догнал наконец Майкла. Он тяжело дышал. Меч в его руке оставался высоко поднятым, готовым при необходимости опуститься на голову врагу. Я заметил, что вонь тухлой воды исчезла, сменившись несильным, но явственным ароматом роз. Я запрокинул голову и ощутил на лице прохладную, чистую, пахнущую розами воду. Похоже, так изменил ее свет священного меча.
Последний павший хоб, огромный увалень калибра горной гориллы, лежал без движения у ног Майкла. Вокруг тела валялись аккуратно нашинкованные остатки бронзовых щита и меча. Подернутая бело-голубыми язычками пламени кровь стекала по ступеням; такой же огонь медленно, но верно пожирал тело.