– Мне кажется, убийства, страдания и разрушения, которые вы и ваши люди оставляете за собой, очень убедительно говорят сами за себя.
Никодимус закатил глаза:
– Да ладно вам, Дрезден. Вы сами время от времени совершаете подобное. Бедолага Кассий все мне рассказал о том, как вы обошлись с ним там, в гостинице.
– Надо же, – ухмыльнулся я. – Случись кому войти посреди вашей фразы, мне положено покраснеть или как?
Секунду он молча смотрел на меня, а затем эмоции и вообще какое-либо выражение испарились с его лица, как роса с восходом солнца в пустыне. То, что на нем осталось, мало отличалось от совершеннейшей пустоты.
– Гарри Дрезден, – произнес он так тихо, что я едва разобрал его слова. – Я восхищаюсь вашей дерзостью перед лицом сил, превосходящих вашу. Я всегда восхищался ею. Однако tempus fugit[2]. Для нас всех.
Я заморгал.
Для нас всех? Что, черт подери, он хотел этим сказать?
– Вы обращали внимание на окружающие вас знаки? – спросил Никодимус. – На существ, поступающих вопреки своей натуре? На созданий, ведущих себя так, как им не полагалось бы? На то, как отбрасываются ими старые обычаи и традиции?
Я прищурился:
– Вы говорите о Черном Совете?
Он склонил голову чуть набок. Потом уголок его рта дернулся, и он едва заметно кивнул.
– Они перемещаются в тени, манипулируют марионетками. Некоторые из них могут входить в ваш Совет, да. Что ж, неплохое название.
– Не разыгрывайте из себя невинного младенца, – буркнул я. – Я видел последствия их налета на Арктис-Тор. Я знаю, как пахнет Адский Огонь. В этом участвовал кто-то из ваших.
Никодимус.
Потрясенно моргнул.
А потом ринулся вперед – быстро. Так быстро, что, когда я сообразил, что он сорвался с места, спина моя уже врезалась в стену, находившуюся на расстоянии двух десятков футов от меня. Он не пытался причинить мне увечья. В противном случае мой затылок раскололся бы о стену. Он просто пригвоздил меня к стене, держа за горло стальной… хваткой крепче стали.
– Что? – спросил он все тем же, едва слышным шепотом.
Глаза его, правда, изрядно расширились. Обе пары. Вторая, светящаяся неярким зеленым светом, отворилась прямо над бровями – Андуриэль, вспомнил я.
– Ахк, – выдавил я. – Гларгхк.
Рука его на секунду задрожала, а потом он опустил веки, почти закрыв глаза. Еще спустя мгновение он медленно, очень медленно ослабил хватку, дав мне глотнуть воздуха. Горло обожгло огнем, но воздух в легкие снова поступал, и я жадно глотал его секунду или две, пока он отступал от меня.
Я испепелял его взглядом, прикидывая, не просунуть ли его в знак протеста сквозь одну из этих коринфских колонн. Однако решил, что лишний раз не стоит его злить.
Губы Никодимуса снова зашевелились, но голос, исходивший из них, звучал теперь совершенно по-другому – мелодично, я бы сказал, лирично и бесполо.
– По крайней мере, хоть какой-то инстинкт выживания у этого имеется.
Никодимус тряхнул головой, словно отгоняя назойливого комара.
– Говорите, Дрезден, – произнес он своим обычным голосом.
– Я вам не друг, – хрипло произнес я. – И тем более, черт подери, не собачка. Разговор окончен. – Я сделал пару шагов в сторону, чтобы обойти его, не выпуская из поля зрения, и двинулся к выходу.
– Дрезден, – сказал Никодимус. – Стойте.
Я не сбавил шага.
Я уже почти покинул вестибюль, когда он заговорил снова – извиняющимся тоном.
– Пожалуйста.
Я задержался, не поворачивая головы.
– Я… я отреагировал неадекватно. Особенно в данной ситуации. Я прошу прощения.
– Ха, – сказал я, оглянувшись через плечо. – Все-таки жаль, что я не захватил с собой Майкла. Он бы в обморок упал.
– Ваш друг и его братья – орудия в руках организации, преследующей собственные цели, и всегда были таковыми, – заявил Никодимус. – Но наш разговор не об этом.
– Нет, – согласился я. – Разговор о Марконе.
Никодимус нетерпеливо отмахнулся:
– Марконе – проблема сиюминутная. Гораздо важнее проблемы стратегического характера.
Я повернулся к нему лицом и вздохнул:
– Мне кажется, вы несете ерунду. Но ладно, попробуем послушать. Что еще за проблемы стратегического характера?
– Те, что касаются деятельности этого вашего Черного Совета, – ответил Никодимус. – Вы уверены, что видели свидетельства использования Адского Огня при нападении на Арктис-Тор?
– Да. – Я не стал добавлять слово «болван». Кто там говорил, что я плохой дипломат?
Пальцы Никодимуса сложились в подобие клешней и снова расслабились. Он задумчиво поджал губы.
– Любопытно. Тогда единственный вопрос заключается в том, проникла ли эта отрава в ряды действительных членов нашего ордена или… – Он не договорил и выразительно покосился на меня, заломив бровь.
Я достроил эту логическую цепочку. В конце концов, нетрудно вспомнить, кто из людей владеет частью монет.
– Кто-то из Церкви, – прошептал я, ощутив неприятную пустоту под ложечкой.
– Если обратиться к истории, почти половину монет мы получили обратно именно таким образом, – заметил Никодимус. – Так что вы скажете, если я сообщу вам, что в будущем у нас с вами может быть много общих интересов?
– Боюсь, не слишком много скажу, – ответил я. – Буду слишком занят, смеясь вам в лицо.
Никодимус покачал головой:
– Недальновидность. Вам не следовало бы позволять себе этого. Поработайте со мной неделю, и посмотрим, будете ли вы настроены таким же образом по окончании.
– Даже если допустить, что у меня хватит глупости находиться рядом с вами хоть час, не говоря уже о неделе, я видел, как вы обращались с Кассием. Так что я не слишком рвусь привинчивать табличку с моим именем на двери его кабинета.
– Он не смог приспособиться к новым временам. – Никодимус небрежно пожал плечами. – Я оказал бы ему плохую услугу, если бы нянчился с ним. Мы живем в опасном мире, Дрезден. Либо к нему адаптируешься и процветаешь, либо умираешь. Жить за счет других означает паразитировать. Я слишком уважал Кассия, чтобы позволить ему опуститься до такого.
– Господи, ну и мастер же вы трепаться, – восхитился я. – Вы правы. Все это смешно, даже слишком. Это почти как…
Жуткая догадка пронзила меня.
Никодимус мог быть кем угодно, но только не дураком. Он знал, что я не вступлю в его команду. Тем более после того, как он обошелся со мной в прошлую нашу встречу. Он знал, что ничто из того, что он скажет, не заставит меня передумать. Возможно, я и сумел удивить его информацией насчет Арктис-Тора, но он запросто мог притвориться, будто удивлен. В общем, все шло к тому, что этот разговор не завершится абсолютно ничем, и Никодимус не мог не понимать этого.
Тогда зачем он затеял эту беседу, спросил я себя.
Затем, что ее цель не имеет ничего общего с тем, что мы обсуждаем, ответил я.
Он явился сюда не затем, чтобы сообщить мне что-либо или убедить меня в чем-либо.
Он хотел говорить со мной, чтобы как можно дольше задержать меня здесь.
Из этого следовало: что-то другое должно было случиться в каком-то другом месте.
Шестеренки у меня в голове вошли в зацепление и закрутились.
Господи, ну и метафора.
Этот разговор сам был метафорой всех этих переговоров. Никодимус явился сюда не для того, чтобы говорить с нами о нарушении Соглашений. Он подстроил все эти переговоры, и цели его не имели ничего общего с подчинением талантов Марконе интересам Падшего ангела.
Его интересовала дичь покрупнее.
Я наставил конец посоха на Никодимуса, стремительно, с панической скоростью швырнул в него заряд воли и заорал:
– Forzare!
Невидимая сила сбила его с ног и с силой пушечного ядра швырнула на одну из мраморных колонн. Камень с оглушительным грохотом треснул, и с потолка посыпалась штукатурка, а за ней и кирпичи.
Я не стал задерживаться, чтобы посмотреть, сильно ли обвалился потолок. В любом случае это не смогло бы убить Никодимуса. Я только надеялся, что это задержит его настолько, чтобы я успел добежать до остальных.
– Кинкейд! – крикнул я на бегу. Голос мой отдавался эхом от высоких сводов вместе с грохотом обвала. – Кинкейд!
Я знал, что у меня в распоряжении считаные секунды до того, как разразится кромешный ад.
– Кинкейд, уносите девочку отсюда! – орал я во всю глотку. – Им нужна Ива!
Глава 30
Мой мозг действовал значительно быстрее моих ног.
С учетом снежных завалов на улице Архиву логичнее всего было бы бежать в Небывальщину. Мир духов постоянно соприкасается с миром смертных во всех его точках. Даже не по себе становится, когда осознаешь, что абсолютно незнакомые, удаленные регионы Небывальщины могут соприкасаться с относительно близкими точками реального мира. Переход в Небывальщину опасен, если вы не знаете точно, куда попадете, и я по возможности стараюсь избегать подобных эскапад. Однако если вас по-настоящему прижали спиной к стенке и при этом у вас больше опыта побегов в Небывальщину, чем у меня, то вы можете попытать счастья и там, и почти всегда там оказывается безопаснее, чем по эту сторону барьера.
Я решил, что можно с уверенностью предположить: Архив достаточно сообразительна, чтобы благополучно перейти в потусторонний мир, – собственно, она, наверное, и это место для переговоров выбрала исходя из возможности возникновения такой ситуации. Однако динарианцы наверняка тоже понимали это – вряд ли они позволили бы Архиву уйти из западни и вернуться, вооруженной на медведя. Наверняка они приняли какие-нибудь встречные меры, как в случае с Марконе.
Нет, об этом можно забыть. До меня вдруг дошло, что они проделали с Марконе именно это. Мощное заклятие, с помощью которого они в клочья порвали оборону убежища криминального короля, служило во всей этой схеме не только приманкой. Оно, можно сказать, стало полевым испытанием их методики отсекать значительное пространство от источников магических энергий, а вместе с ними от возможности перемещения в Небывальщину – захватив при этом в плен что-нибудь действительно большое.