Настоящий медвежий капкан индивидуального изготовления – и рассчитанный на Иву. Они собирались снова выстроить эту чудовищную пентаграмму.
Только на этот раз мне, похоже, предстояло оказаться внутри ее.
Одно хорошо: океанарий Шедда гораздо более приземистый и устойчивый, чем тот принадлежавший Марконе дом. Хотя из этого вовсе не следовало, что потоки энергии, прорывающиеся сквозь стены, не обрушат достаточно больших обломков, чтобы угрожать здоровью людей. К тому же даже каменное здание не застраховано от пожара.
Пожар. В аквариуме. Надо же, какая ирония.
Но, что еще важнее, как только пентаграмма вышла бы на полную мощность, – а она уже начинала действовать; я чувствовал это как слабое шевеление силы, которая едва заметно скользнула по моим магическим чувствам, словно огромная голодная змея, проползающая мимо в темноте, – она отрезала бы здание от всего остального мира. В магическом смысле, конечно. Это означало, что черпать энергию для самозащиты мне было бы не проще, чем дышать, если бы меня сунули головой в аквариум.
Обыкновенно, работая над заклятием, вы черпаете энергию из всей окружающей среды. Она может истекать из чего угодно, из жизненных тканей всей планеты. В том энергетическом поле, которое мы называем «магией», невозможно проделать отверстие. Это поле проникает всюду, подобно воде заполняет ниши и пустоты. Однако магический круг или пентаграмма, которая уже начала выстраиваться вокруг здания, способны изменить и это. В относительно небольшом пространстве океанария магической энергии останется не больше, чем в момент замыкания фигуры. Конечно, нельзя сказать, чтобы там ее было мало: жизни в здании предостаточно, а обилие посетителей оставляет за собой множество эмоций, особенно детских. Но даже в таком случае дом превратится в наглухо запечатанный ящик, и с учетом количества людей с магическими способностями, которые сейчас находились в здании, этих резервов вряд ли хватило бы надолго.
Попробуйте представить себе поединок на ножах в герметично задраенной телефонной будке – вы будете задыхаться, потеть, и хватит вас очень ненадолго.
Так или иначе, но ненадолго.
В этом, конечно, и заключался их план. Лишенный возможности пополнить запасы магии, я мало чем отличался бы от неграмотного парня с пистолетом, тогда как Никодимус оставался бы почти неуязвимой боевой машиной.
На несколько секунд мои шаги замедлились.
С учетом всего изложенного моя спешка могла бы показаться просто безумием. Я хочу сказать, я изначально рассчитывал на поединок с кучкой демонов, причем такой, в котором мне необходимо было победить сразу же – или проиграть. При этом я не слишком отличился в сражении против динарианцев даже тогда, когда мог использовать против них практически все свои ресурсы без ограничений.
Я произвел в уме кое-какие подсчеты. Если символ, используемый динарианцами, сопоставим размерами с тем, что я обнаружил в доме Марконе, его хватило бы, чтобы окружить только центральный блок аквариумов. Значит, Мёрфи и остальным, если они остались на прежнем месте, скорее всего, ничего не грозит. И еще, если они остались там, где мы входили в здание, в центральные залы им уже не попасть.
Из этого следовало, что здесь остаемся только мы с Ивой и, возможно, Кинкейд – против Никодимуса, Тессы и всех динарианцев, которых они смогли выпросить, занять или украсть. Тот еще расклад. Очень, очень тот еще расклад. До омерзения тот еще расклад, честное слово. Хотя когда процентное соотношение шансов измеряется астрономическими величинами, игра почти лишается смысла.
Стало быть, возвращаться туда вредно для здоровья.
Впрочем, если я не вернусь, там останутся только Ива и Кинкейд, одни против всех. В том, что касается умения убивать, Кинкейд, возможно, один из самых умелых, причем оставался таким уже не первое столетие – и все же он там только один. Ива, конечно, может полагаться на необъятные знания, но стоит отрезать ее от внешних источников магии, и все, что она сможет делать со всеми этими знаниями, это просчитывать стремительно уменьшающиеся шансы на спасение.
Каждый волосок на моем теле разом сделал попытку встать дыбом, и я понял, что символ наполнился энергией. Еще несколько секунд – и поле замкнется.
Подозреваю, в конце концов все свелось к одному простому вопросу: тот ли я человек, который способен повернуться и уйти, зная, что опасности подвергается ребенок.
Это мы уже проходили. Не пойти туда будет значительно хуже.
Воздух в коридоре, по которому я бросился бежать к центральным аквариумам, дрогнул, словно марево в жаркий день.
Действуй умом, а не силой, Гарри. Уже на бегу я начал притягивать и накапливать энергию – много энергии. Раз иного источника у меня не предвидится, стоит магическому полю замкнуться, то придется полагаться только на собственную.
Обыкновенно я накапливаю энергию непосредственно перед тем, как ее тратить, – фактически мое сознание играет роль туннеля, по которому она закачивается непосредственно в заклятии. На этот раз я копил ее, не давая ей выхода, и она отдавалась давлением в глазных яблоках. Температура тела разом подскочила на четыре, если не на пять градусов, и мышцы с костями тоже отозвались на это внезапной болью, от которой взгляд застелила багровая пелена с мелькающими черными точками. Каждое мое движение сопровождалось теперь разрядами статического электричества; их треск усиливался до тех пор, пока не начало казаться, будто я бегу по раскатанному рулону пузырчатой полиэтиленовой упаковки. Голова разболелась так, словно в ней разом проснулись все новогодние похмелья, а легкие горели, как будто я дышал не воздухом, а газообразной кислотой. Я сосредоточился на том, чтобы продолжать движение – шаг за шагом, шаг за шагом.
Я ворвался в центральный зал. Мне показалось, что я прорвался сквозь завесу, которой здесь не было прежде, и я едва не врезался в скорчившуюся на полу демоническую фигуру. Я резко затормозил, и мы оба на мгновение удивленно уставились друг на друга.
Как и большинство динарианцев, этот сохранил более-менее узнаваемую человеческую фигуру. Сухощавую, даже почти скелетообразную, обтянутую серой кожей. Из всех его суставов и сочленений торчали чуть искривленные, зловеще заостренные костяные шипы. Космы жирных, свалявшихся волос падали на его костлявые печи, и обе пары глаз – карие человеческие и светящиеся зеленым демонические – смотрели на меня с нескрываемым потрясением.
Он припал к полу явно в процессе подготовки какого-то заклятия: на полу белел начертанный мелом круг, стояли зажженная свеча и сделанный из черепа кубок с водой. На плече у динарианца висела тяжелая холщовая сумка, в каких разносят бандероли. Одна его рука так и оставалась опущенной в сумку: я явно ворвался в тот момент, когда он доставал из нее что-то.
К счастью для меня, моя голова на этот момент уже вполне включилась. Почти полностью поглощенный подготовкой своего заклятия, он опомнился позже, чем я.
Поэтому я просто врезал ему ногой по лицу.
Он охнул и полетел кувырком, расшвыряв по полу осколки зубов. Не знаю, что за заклятие он там готовил, но позволять ему довершить начатую работу я точно не хотел. Я взломал его круг и духовно, усилием воли, и телесно, ворвавшись в него с разбега и высвободив заключенные в нем энергии прежде, чем они успели сложиться во что-то определенное. Взмахом посоха я сшиб его кубок из черепа так, что тот улетел в один из огромных аквариумов, и, продолжая движение, нацелился им в оглушенного динарианца.
– Forzare! – провозгласил я.
Часть кипевшей во мне энергии вырвалась из моего тела и, наведенная на цель посохом, устремилась в динарианца невидимым пушечным ядром. Треснули и разлетелись брызгами миниатюрных молний статические разряды. Энергии получилось больше, чем я рассчитывал. Попади она в него, и он улетел бы куда-нибудь на середину озера Мичиган.
Однако, пока смертная пара глаз динарианца оставалась совершенно ошалелой от неожиданности, светящиеся зеленые вспыхнули яростью. Утыканный колючками динарианец поднял левую руку, сделал волнообразное движение пальцами, поднес руку ко рту и…
…и просто-напросто проглотил мое заклятие.
Он его съел. А потом призрачное, напоминающее скелет лицо расплылось в зубастой… нет, уже щербатой после моего удара улыбке.
– Надо же, – пробормотал я, – какая возмутительная несправедливость.
Я успел вскинуть левую руку – динарианец припал к полу и выплюнул клубящееся облако черных нитей, которые закружились в воздухе десятками крошечных спиралей. Я выставил щит, но ни одна из нитей его так и не коснулась. Вместо этого они приземлились вокруг меня, сложившись на полу в почти идеально правильный круг.
Мгновение спустя мой щит дрогнул и сошел на нет. Энергия для его подпитки у меня еще имелась – заклятие динарианца не отрезало меня от внешних источников энергии. Однако каким-то неизвестным мне образом оно разрушало магию, стоило той покинуть мое тело. Я попытался швырнуть в него новый заряд энергии и ощутил себя полным дураком, размахивая посохом без мало-мальски заметного эффекта.
– Помехи, – произнес динарианец со странным, незнакомым мне акцентом. – Вечно эти помехи.
Левая его рука снова нырнула в сумку, а человеческая пара глаз вернулась к тому, что осталось от заклятия после моего вмешательства. Мое присутствие его явно не беспокоило. Впрочем, взгляд пары зеленых глаз оставался прикованным ко мне, а вокруг указательного пальца поднятой правой руки внезапно соткалась темнота.
Время замедлило бег.
Темный свет устремился в мою сторону.
Чистое упрямство заставило меня сделать шаг вперед, пытаясь прорваться сквозь окружавший меня частокол тонких вращающихся столбов темноты, – только для того, чтобы обнаружить, что они прочны, как стальные стержни, и холодны, как холодильник в доме у йети. Я тщетно колотил по ним своей магией, а тем временем поток тьмы приближался ко мне, целясь прямо в сердце.
Что-то случилось.
Я не знаю, какими словами это описать. Я пытался расшатать стержни моей сотканной заклятием клетки очередным зарядом эне