– Извини.
– Ничего, выживу как-нибудь. Чем могу помочь?
– Возвращайся в машину и подбрось меня до дома.
Томас испепелил меня взглядом. Потом пробормотал что-то себе под нос, вынул из кармана ключи и исчез за дверью.
– Вы невыносимы, – с ухмылкой заметила Молли.
– Чего? – возмутился я. – Я просто выражаю свою братскую привязанность.
Я облачился в свой заговоренный плащ и взял посох.
– План помнишь?
– Отвечать на звонки, – кивнула Молли, загибая пальцы. – Держать ухо востро. Следить, чтобы Мыш находился в одной комнате со мной. Проверять Кинкейда каждые пятнадцать минут.
Было время, когда она сидела бы, надувшись из-за перспективы торчать дома, пока где-то происходит что-то захватывающее, – но теперь она достаточно повзрослела, чтобы понимать, насколько серьезно все может обернуться, и осознавать ограниченность собственных возможностей. В том, что касается различных магических энергий, Молли отличается необычайной чувствительностью. Собственно, это одна из причин, благодаря которым она так сильна в психо- и нейромантии. Еще это означало, что если дело дойдет до серьезных сверхъестественных потрясений, она будет воспринимать их с такой болезненной ясностью, что это может вывести ее из строя по крайней мере на несколько минут. Боевая магия никогда не относилась к ее сильным сторонам, и в реальном сражении от нее могло оказаться больше вреда, чем пользы.
Но по крайней мере, девочка сама это понимала. Возможно, это ей не нравилось, но она честно изыскивала другие способы принести пользу. Я гордился ею.
– И не забудь про домашнее задание, – напомнил я.
Она нахмурилась:
– Я так и не понимаю, почему вы так хотите разобраться в нашем фамильном древе.
– Не смеши меня, Кузнечик. Сделаешь все как надо – куплю тебе мороженого.
Она выглянула в окошко. Весь мир на улице сделался белым.
– Лады. – Она оглянулась на меня и улыбнулась – немного встревоженно. – Вы там это… осторожнее.
– Эй, не забывай: у Шедда этих лузеров было почти два десятка. Теперь только шестеро.
– Шестеро самых хитрых, сильных и древних, – напомнила Молли. – Тех, с кем надо считаться.
– Спасибо за оптимизм, – хмыкнул я и повернулся к двери. – Запрешь за мной.
Молли прикусила губу:
– Гарри?
Я задержался. Голос ее звучал едва слышно.
– Приглядите там за папой, ладно?
Я повернулся и встретился с ней взглядом. Потом перекрестил пальцем сердце и кивнул.
Она моргнула несколько раз и снова улыбнулась:
– Хорошо.
– Запри дверь, – напомнил я еще раз и вышел на заснеженный двор.
За моей спиной щелкнул замок, и, оглянувшись, я увидел, как Молли наблюдает за мной из окна.
Подъехал, хрустя шинами по снегу, Томасов чудо-пикап, и я забрался в кабину.
Пока я стряхивал снег с подошв, Томас чуть добавил оборотов отопителю.
– Итак? – спросил он, трогая машину с места. – Что у тебя за план?
Я рассказал.
– Плохой план, – сообщил он.
– Времени не было придумывать хороший.
Он хмыкнул:
– Ноябрь – не самый удачный месяц для прогулок по озеру, Гарри.
– Не уверен, что после ядерного апокалипсиса плавать станет намного легче.
Томас нахмурился:
– Ты ведь не просто так меня пугаешь, нет? Все так серьезно?
– Это худший из возможных сценариев, – признался я. – Но Никодимус способен и на такое, так что придется нам исходить из предположения, что его намерения лежат в этой плоскости. Динарианцы хотят разрушить цивилизацию, а поставив под свой контроль Архив, они вполне могут это сделать. Возможно, используют вместо ядерного химическое или биологическое оружие. Или обрушат мировую экономику. Или устроят так, чтобы по всем телеканалам крутили одни реалити-шоу.
– Это в основном уже сделано, Гарри.
– Правда? О… Я все равно должен верить, что мир стоит того, чтобы его спасали.
Мы обменялись немного натянутыми улыбками.
– Вне зависимости от того, что они задумали, потенциальная угроза Очень Большой Пакости слишком велика, чтобы ее игнорировать, поэтому любая возможная помощь нам не помешает.
– Даже одного из враждебной Белой Коллегии? – поинтересовался Томас.
– Вот именно.
– Это хорошо. А то мне уже осточертело прятаться от Люччо. И помощи от меня окажется не слишком много, если мне придется все время держаться вне поля зрения.
– Тут ничего не поделаешь. Если Совету станет известно, что мы с тобой родственники…
– Знаю, знаю, – хмуро буркнул Томас. – Нечистый, прокаженный изгой.
Я вздохнул и покачал головой. С учетом того, что основой деятельности Белой Коллегии является манипулирование человеческим сознанием, я прилагал все усилия, чтобы никто из Совета не заподозрил, что мы с Томасом дружим, не говоря уже о наших родственных отношениях. Все немедленно заподозрили бы худшее: что Белая Коллегия контролирует меня и мой рассудок с помощью Томаса. И даже если бы мне удалось убедить их, что это не так, все равно это выглядело бы чертовски подозрительно. Совет потребовал бы доказательств лояльности, попытался бы использовать Томаса для шпионажа за коллегией – в общем, вел бы себя, по обыкновению, заносчиво и хамски.
Жить с этим тяжело для нас обоих, но изменений на этом фронте не предвидится.
Мы приехали ко мне, и я поспешил в дом. Там было холодно. Огонь в камине за время моего отсутствия прогорел окончательно. Я поднял руку и прошептал несколько слов заклинания, одновременно зажигая полдюжины свечей. Потом схватил все, что могло понадобиться, погасил свечи и бегом вернулся в машину к Томасу.
– Мамина пентаграмма у тебя с собой? – спросил я его.
У меня на шее висела такая же – если не считать самого Томаса, это все, что осталось у меня в наследство от матери.
– Разумеется, – кивнул он. – Я найду тебя. Куда теперь?
– К церкви Святой Марии, – сказал я.
– Заметано.
Томас тронул машину с места. Я взял свой двуствольный дробовик со стволами, отпиленными до абсолютно противозаконной длины, и сунул в него два патрона. Тесса, Девица-Богомол, как-то позабыла вернуть мне мой револьвер сорок четвертого калибра после заварухи в аквариуме, а я не собирался идти на дело, обещавшее обернуться самым серьезным образом, безоружным.
– Здесь, – сказал я, когда до церкви оставался квартал. – Выбрось меня здесь.
– Есть, – откликнулся Томас. – Эй, Гарри.
– Да?
– Что, если они держат девочку не на острове?
Я покачал головой:
– Тогда тебе просто придется что-нибудь придумать. Я буду разбираться на месте.
Он нахмурился и тряхнул головой:
– А как насчет тех громил из Летних? Что ты собираешься делать, если они снова покажутся?
– Если? Если мне повезет дождаться этого… – Я подмигнул ему и выбрался из «хаммера». – Вопрос в другом: что я буду делать, если они не покажутся в самый неподходящий момент? Умру от огорчения, не иначе.
– Ладно, до встречи, – сказал Томас.
Я кивнул брату, хлопнул дверцей и зашагал по снегу через улицу на стоянку у церкви Святой Марии Всех Ангелов.
Это большая церковь. Очень, очень большая церковь. Она занимает целый городской квартал и является одной из самых известных достопримечательностей города, этакая чикагская версия собора Парижской Богоматери. Проезд к заднему, служебному входу церкви оказался расчищен, равно как и маленькая служебная парковка, на которой стоял белый пикап Майкла. В отраженном от снега свете я разглядел его и Санину фигуры – они стояли рядом с машиной, одетые в длинные белые плащи с вышитым на груди алым крестом поверх белых же курток. В общем, в воскресном наряде Рыцарей Креста. На поясах у обоих висели мечи. Майкл облачился также в классическую кирасу, тогда как Саня выбрал более современный бронежилет. Здоровяк-русский, всегда отличавшийся практичностью, вооружился также висевшим на ремне автоматом Калашникова.
Интересно, подумал я, знает ли Саня, что архаичная на вид кираса Майкла подбита изнутри кевларовыми пластинами. Обычный бронежилет неважно защищает от мечей и когтей.
Я тоже внес некоторые усовершенствования в свое снаряжение. На петле под моим плащом, на которой обыкновенно висит мой жезл, болтался теперь обрез. Еще я привязал кожаный ремень к концам ножен Фиделаккиуса, так что священный клинок висел теперь у меня на плече.
Майкл кивнул мне и покосился на часы.
– Вы не слишком спешили, – заметил он.
– Пунктуальность – для тех, кому больше нечем заняться, – безмятежно улыбнулся я.
– Или для тех, кто позаботился о других деталях заранее, – послышался женский голос.
Высокая эффектная женщина в кожаном костюме мотоциклиста выступила из тени на противоположной стороне улицы. Глаза ее имели необычный оттенок горячего шоколада; темные волосы были сплетены в тугой пучок. Даже лишенная макияжа, она производила сногсшибательное впечатление. Только выражение ее лица подсказало мне, кто это на самом деле: печаль мешалась на нем с сожалением и стальной решимостью.
– Розанна, – негромко произнес я.
– Чародей. – Она направилась к нам, покачивая бедрами, надменная и собранная разом. Под расстегнутой почти до пояса кожаной курткой не было ничего, кроме голого тела. Смотрела она, однако, не на меня, а на Рыцарей. – Эти двое не входили в наши договоренности.
– А со мной должен был встречаться Никодимус, – парировал я. – Не вы.
– Обстоятельства потребовали замены, – ответила Розанна.
Я пожал плечом – тем, на котором висел Фиделаккиус.
– То же самое и здесь.
– Что за обстоятельства? – поинтересовалась Розанна.
– То, что я имею дело со стаей двуличных, лживых, кровожадных психов, которым я доверяю не дальше, чем могу отшвырнуть пинком.
Она невозмутимо смерила меня взглядом своих красивых глаз:
– И какая роль отводится вами Рыцарям?
– Они здесь для того, чтобы повысить степень доверия.
– Доверия? – переспросила она.
– Именно так, – подтвердил я. – В их присутствии я могу швырнуть вас пинком значительно дальше.