Тот факт, что у большинства людей отсутствовали языки, тоже вряд ли содействовал наведению порядка. Нику стоило бы послушать меня и почитать записки того чернокнижника. Нет, правда.
Кто-то в нескольких ярдах справа от меня крикнул мне что-то. Собственно, вместо слов у него вышла полная тарабарщина. Я промычал ему в ответ что-то очень похожее, притворяясь, будто у меня тоже вырван язык, и добавил к этой тираде выразительный жест рукой. Не знаю, убедила ли его эта шарада или просто застала врасплох, однако на эффекте это не сказалось. Я миновал его, не встретив никакой попытки помешать.
Я уже решил, что почти спасся, когда на всем бегу ворвался в разрушенный поселок, и до катера мне оставалось одолеть последний прямой отрезок вдоль берега.
И тут до меня донесся рев Магога, спускавшегося с холма следом за мной. Судя по звуку, скорость он развивал раза в два больше моей. Вот черта, которую я терпеть не могу в этих типах, что сотрудничают с демонами. Не утруждая себя физической подготовкой, они тем не менее бегают быстрее, чем мы, подходящие к этому профессионально, пыхтя и потея на тренировках. Извращенцы чертовы.
Очевидно, Магог целенаправленно гонится за мной – или, по крайней мере, спешит к пристани и катеру, чтобы лишить меня шансов убежать. У меня почти не оставалось времени, чтобы найти укрытие от него, и я на бегу свернул в длинное темное здание, служившее прежде, судя по всему, консервным заводом.
Крыша цеха провалилась в нескольких местах, и снег укрыл почти треть помещения, благодаря чему едва заметный отсвет слегка разреживал царящую здесь тьму. Стены сохранились почти полностью, но я сильно не доверял прочности пола. Подвал в здании, расположенном так близко к воде, вряд ли имел большую глубину, но для того, чтобы сломать ногу, хватило бы и просто прогнившей доски. Мне оставалось только держаться поближе к стене и надеяться на лучшее.
В кои-то веки численное превосходство противника работало на меня. Если бы Никодимус прихватил с собой только свою динарианскую братию, на снегу не виднелось бы ничего, кроме отпечатков раздвоенных копыт, членистых ног, обезьяньих рук и кто там у них еще есть. Однако он нагнал на остров несколько десятков вооруженных человек, и в результате все было истоптано их башмаками. Одним следом больше, одним меньше… Поэтому я надеялся, что мне всего-то придется затаиться в доме и переждать, пока Магог не пронесется мимо.
Едва я успел пригнуться и начать изображать из себя маленькую мышку, как старые, наполовину истлевшие доски старого цеха содрогнулись подо мной, потом еще и еще раз, словно кто-то не спеша, шаг за шагом приближался ко мне.
Почти сразу за этим я услышал приближавшегося Магога – тяжелое шарканье ног – или рук? – по снегу, сопровождавшееся ровным, мерным дыханием, напоминавшим работу кузнечного меха. Неожиданно Магог остановился, удивленно фыркнул – и тут же оглушительно взревел, бросая вызов невидимому мне противнику.
И голос, низкий, зычный голос произнес:
– Прошу тебя, изыди, зверь ужасный. Я не с тобой намерен биться нынче.
Магог отозвался на это новым оглушительным ревом и фразой на совершенно незнакомом мне языке.
– Пусть даже так, о зверь, Старейший, – произнес низкий голос мягко и даже почтительно. – Есть долг и у меня, и я его исполню. Нам нет нужды с тобой вступать в раздоры. Ступай же с миром, о Старейший, не ищи себе беды.
Магог прорычал что-то еще на том же языке.
Низкий голос посуровел.
– Я ссоры не ищу с тобой, о Падший. Однако же молю тебя, не путай мирные намерения мои со слабостью. Я не страшусь тебя, поверь мне. Изыди, иначе придется мне смести тебя с пути.
Гориллоподобный динарианец проорал что-то, и я увидел, как он, взрыв когтями снег, ринулся на обладателя зычного голоса.
Похоже, когда дело доходило до осмысленного ответа, динарианцу недоставало словарного запаса.
Что последовало за этим, я не видел. Последовала вспышка золотисто-зеленого света – так солнце отражается от свежей весенней травы – грянул гром… нет, не гром и не треск огня. Я даже не могу назвать этот звук особенно громким, скорее резким, и ощутил я его не только барабанными перепонками, но и всем телом.
Стена цеха разлетелась градом кирпичных осколков, и в пролом, вращаясь, влетел Магог – точнее, то, что от него осталось. Он приземлился футах в двадцати от меня. У него недоставало почти половины тела: бедер, передней части торса и еще всякого по мелочам. Впрочем, рана не производила впечатления рваной. Все изуродованные части тела Магога светились изнутри неярким зеленовато-желтым сиянием, останавливавшим кровь. Магог дернулся раз и затих. Из его тела вытянулись тонкие зеленые побеги, распустились листьями и, не прошло и пары секунд, расцвели буйством красок полевых цветов.
Наверное, именно этот цветущий ковер освободил от останков обезьяньего тела того, кто находился внутри: мускулистого юношу, тело которого показалось из-под растительной вуали. Остекленевшие глаза не оставляли сомнений в том, что он абсолютно мертв, и на груди его, на месте сердца, зияло отверстие, из которого росли самые пышные цветы. Шею его охватывал кожаный ошейник, на котором болтался маленький пластиковый медальон, какие вешают собакам, только вместо бумажки с кличкой и адресом хозяина в нем поблескивал потемневший серебряный динарий. Совсем еще мальчишка, не старше Молли.
С улицы донесся низкий, гулкий вздох. Потом земля снова содрогнулась от тяжелого шага. И еще.
Ближе и ближе.
Мое сердце подскочило, едва не застряв в зубах. Честно говоря, я не успел сообразить, кто там, снаружи, но все эти «изыди» не оставляли сомнений в том, что это один из сидхе. Они все время сползают на архаичную речь – точнее, они никогда из нее не выползали. Так или иначе, наконец сообразил я, это явился, скорее всего, Старший Братец Бебека, чтобы разобраться с эмиссаром Зимних, – и с учетом легкости, с которой он убрал одного из динарианцев, ничего хорошего мне это тоже не сулило.
Я вдруг заметил, что непроизвольно пячусь дальше от входа. Пол содрогнулся от нового шага, и доска под моей ногой предательски скрипнула.
Это навело меня на мысль. Если Старший Бебека превосходит по величине того, с которым я встречался в прошлый раз, то, может быть, мне удастся использовать эти гнилые доски против него – хотя бы на время, достаточное, чтобы добежать до лодки и убраться с этого чертова острова. Открытая вода, в конце концов, замечательно нейтрализует любые преимущества, которые дает избыточный рост. Признаюсь, одна из причин, по которым я чаще всего добиваюсь успеха, – это то, что я ставлю перед собой совершенно реалистичные задачи. И вообще, никто не утверждал, что мне обязательно нужно победить эту тварь. Мне надо лишь просто оставаться в живых достаточно долго, чтобы успеть смыться.
Я решил рискнуть, выбрал наиболее крепкую на вид половицу и потихоньку попятился к дальнему концу цеха, ближнему к воде, – не отводя взгляда от пролома, проделанного телом Магога по дороге в дом.
Топ. Топ. Топ.
Я сконцентрировался и встряхнул браслет-оберег, готовя его к работе. Потом поднял посох и прицелился его концом в то место, где, по моим расчетам, должна была появиться голова Старшего Бебеки: пусть поймет, что я настроен серьезно.
Топ. Топ. Топ.
Я подвинул точку прицела чуть выше.
Топ. Топ. Топ.
Капля пота скатилась по моему лбу.
Топ. Топ.
Как далеко пришлось прогуляться этому парню?
Топ. Топ.
Все это становилось просто смешным.
Топ. Топ.
И в проеме возник Старший Бебека.
Роста в нем было пять футов. Пять футов два дюйма, максимум.
Он щеголял в плаще с капюшоном, откинутом назад, так что я без труда разглядел его бараньи рога, длинную козлиную бороду – белую или седую, кто его разберет, – и его желтые глаза со зрачками в форме песочных часов.
А в правой руке он держал деревянный посох, покрытый резными рунами, очень похожий на мой собственный.
Прихрамывая, он двинулся вперед. Когда он оперся на посох, тот вспыхнул зеленым светом, разбежавшимся по земле кругами, как от брошенного в воду камня. Топ.
Половицы скрипнули под его ногами. Он опасливо остановился и спокойно посмотрел на меня, взявшись за посох обеими руками. Плащ его был подпоясан куском потрепанной веревки. С этого импровизированного пояса свешивались три накидки – некогда пурпурные, они наполовину выцвели и истлели от времени.
Такие накидки носят члены Совета Старейшин, руководители Белого Совета. Проще говоря, старейшие и сильнейшие чародеи планеты.
И этих трех, судя по всему, Старший Братец Бебека победил в бою один на один.
– М-да, – произнес я. – Сегодня явно не мой день.
Бебека смерил меня невозмутимым взглядом.
– Приветствую тебя, о юный чародей. – Низкий, звучный голос его плохо вязался с телом, из которого он исходил. – Тебе известно, для чего сюда явился я?
– Вероятнее всего, чтобы убить меня, – предположил я.
– Ты истину глаголешь, – кивнул Бебека. – По приказу моей Королевы и во славу Лета.
– Зачем? – спросил я у него. – Зачем Летние хотели, чтобы динарианцы захватили Марконе? Зачем Летние хотели, чтобы те пытались поставить под свой контроль Архив?
Долгую секунду Бебека молча смотрел на меня, но, когда заговорил, в его голосе мне послышалась неуверенность. Может, даже тревога.
– Не в том я положении, чтоб знать причину или хотя б спросить.
– Но ведь бебеки – эмиссары Летних в этом деле? – поинтересовался я. – Если не ты, тогда кто волен знать?
– И что тебе с того, о чародей? – возразил Бебека. – Иль ты спросил у Королевы Зимних, зловредной старухи, с чего она желает, чтобы помешал ты слугам тьмы темнейшей захватить Марконе? И почему она, что смерть и разрушенье олицетворяет, спасти и сохранить Архив желала?
– Вообще-то, спросил, – заявил я.
– И что ты за ответы получил?
– Послушай, Бебека, – вздохнул я. – Я и в поступках смертных женщин редко вижу логику. Требуется человек умнее меня, чтобы понять, что творится в голове у женщины-фэйри.