– Дозорного? – неуверенно переспросил я.
Голова Мэб чуть шевелилась в такт словам, но вслух продолжал вещать голос Грималкина.
– Принц-Глашатай есть пышность и ритуал. Когда он делает шаг, это сопровождается громом крыл армии серафимов, барабанной дробью и звоном фанфар. Трубач тоже не перемещается тихо, если он может явиться в сиянии. Победитель Демонов взваливает все проблемы на свои плечи и решает их собственноручно. Но Дозорный… – Мэб улыбнулась. – Из всех архангелов он мне симпатичнее всего. Он тих. Скромен. Наименее известен. И безусловно, наиболее опасен.
Я порылся в информации, отложившейся у меня в мозгу об архангелах. Ее оказалось немного, но хватило и этого.
– Уриил, – тихо произнес я.
Мэб предостерегающе подняла палец:
– Позволь призвать тебя к осмотрительности, мой эмиссар. Будь я на твоем месте, я бы не злоупотребляла его именем. Если бы вообще произносила вслух.
– Что он со мной сделал? – спросил я.
Мэб смотрела на меня своими переливчатыми глазами.
– Ответить на этот вопрос можешь только ты один. Но я могу открыть вот что: он дал тебе возможность стать более тем, чем ты есть.
– Э…
Она улыбнулась, пошарила рукой по скамье с противоположной от меня стороны и подняла мой жезл.
– Возвращение твоей собственности, – произнес Грималкин. – Необходимость скрывать ее от тебя миновала.
– Значит, я догадался верно, – кивнул я, принимая жезл. – Его забрали вы. Вместе с воспоминаниями об этом.
– Да.
– Зачем?
– Затем, что я считала это нужным, – отозвалась она, словно говоря с ребенком-тугодумом. – Не забери я твой огонь, ты бы рисковал своей жизнью – а значит, моими интересами, – защищая своих драгоценных смертных. Летние выследили и убили бы тебя еще два дня назад.
– Его отсутствие тоже запросто могло бы убить меня, – возразил я. – И тогда все время, что вы потратили на попытки завербовать меня на должность нового Зимнего Рыцаря, пошло бы псу под хвост.
– Пустяки, – отмахнулась Мэб. – Если бы ты погиб, я просто завербовала бы твоего брата. Тем более что у него имелась бы хорошая мотивация – отмщение твоим убийцам.
Меня пробрал легкий озноб. Я не догадывался, что Мэб известно, кем приходится мне Томас. Впрочем, подумал я, это не лишено логики. Моя крестная, Леанансидхе, тесно общалась с моей матерью. Если об этом знала Леа, не вижу причин, почему бы об этом не знать и Мэб.
– Он не смертный, – тихо произнес я. – Мне казалось, Рыцарей избирают только из смертных.
– Он влюблен, – промяукал Грималкин за Мэб. – На мой взгляд, это свойство более чем характерно для смертного. – Она склонила голову набок. – Хотя, пожалуй, я могла бы сделать ему это предложение, пока ты жив. Он на многое пойдет, лишь бы снова обнять свою любовь.
Я пристально посмотрел на нее.
– Держитесь подальше от него, – сказал я.
– Я буду поступать так, как считаю нужным, – заявила она. – И с ним, и с тобой.
Я недовольно нахмурился:
– Не будете. Я не ваша собст…
Когда я очнулся, я стоял на коленях в центральном проходе, а Мэб шла от меня к двери.
– Очень даже моя, смертный. До тех пор, пока ты не отработал свой долг, ты мой. Ты остался должен мне еще одну услугу.
Я сделал попытку встать – и не смог. Ноги просто отказались повиноваться мне. Сердце билось отвратительно часто, и мне даже не хотелось думать о том, как мне страшно.
– Почему? – спросил я. – Почему вы хотели, чтобы я помешал динарианцам? Почему посылали хобов убить Архив? Почему вербовали меня, чтобы спасти Архив и Марконе после того, как потерпели неудачу хобы?
Мэб задержалась, повернулась, небрежно выставив на обозрение безукоризненную ногу, и посмотрела на меня.
– Никодимус и ему подобные открыто нарушили договоренности со мной и явно намеревались злоупотребить ими в своих корыстных целях. Этого уже довольно, чтобы я изыскала средства нарушить его планы. И еще, один из Падших лично нес ответственность за нападение на мой дом.
– Нападение Черного Совета на Арктис-Тор, – кивнул я. – Один из них использовал Адский Огонь.
Мэб блеснула белоснежными зубами.
– Мы, я и Дозорный, – промяукал Грималкин, – имели общего врага в этом деле. Нельзя позволить, чтобы враг обрел силу, представленную ребенком-Архивом.
Я нахмурился и вспомнил серебряную руку, измолотившую Падшего ангела так, словно тот был набивной куклой-мишенью.
– Намшиил Колючий.
Взгляд Мэб вспыхнул внезапным, ледяным гневом, и все находившееся в часовне – включая мои ресницы – покрылось инеем.
– Есть и другие, кому предстоит ответить за то, что они совершили, – проговорила Мэб своим собственным голосом.
Звучал он устрашающе. Не то чтобы ему не хватало музыкальности – вовсе нет. Но его переполняли такая ярость, такая боль и такая ненависть, что каждая гласная в этих словах, казалось, царапала мне кожу, тогда как каждая согласная стреляла из степлера мне в ухо.
– Я – сидхе, – прошипела она. – Я – Королева Воздуха и Тьмы. Я – Мэб. – Она задрала подбородок, и глаза ее расширились, став совсем безумными. – И я возвращаю свои долги, смертный. Все до единого.
Послышался оглушительный треск, словно лопался толстый лед на озерной поверхности, и Мэб вместе с переводчиком исчезли.
Я стоял на коленях, продолжая трястись от эха ее голоса. Через минуту до меня дошло, что у меня идет носом кровь. Еще через минуту я понял, что кровь сочится и из моих ушей. Глаза болели от напряжения, словно я слишком долго провел на ярком солнечном свете.
Мне потребовалась еще минута, чтобы заставить ноги слушаться меня. После этого я доплелся до ближайшего туалета и умылся. Еще некоторое время я наугад тыкал в свою память в попытке найти в ней дырки, которых там не было раньше. Потом еще несколько минут пытался понять, могу ли я вообще обнаружить, не забрала ли она чего-нибудь еще.
– Господи Исусе, – выдохнул я, продолжая дрожать.
Даже учитывая то, что не я осуществил первое нападение на цитадель Мэб, а когда на нее напал я, то делал это в интересах Королевы Зимних фэйри, факт остается фактом: я нанес ей такое же оскорбление, как Шипастый Намшиил. И запредельная ярость, превратившая ее голос в острые лезвия, в ближайшем будущем вполне могла обратиться на меня.
Я встряхнулся и поспешил обратно в кафетерий.
Перспектива поесть – даже при отсутствии аппетита – показалась мне значительно привлекательнее, нежели десять минут назад. Особенно в сравнении с другими перспективами.
Врач появился в холле в четверть одиннадцатого вечера. Точнее, в десять семнадцать. Черити поднялась на ноги. Большую часть дня она провела со склоненной головой, молясь про себя. Слезы у нее иссякли – по крайней мере, на тот момент, – и она обняла дочь, прижав ее к себе.
– Он в реанимации, – сказал врач. – Состояние его… – Он вздохнул. Доктор выглядел не менее усталым, чем мать и дочь Карпентеры. – Насколько это возможно, удовлетворительное. Нет, даже лучше. Я боюсь обещать что-либо, но состояние его, похоже, стабильно, и если в ближайшие час или два с ним не случится никаких осложнений, я думаю, он выкарабкается.
Черити прикусила губу почти до крови. Молли обвила мать руками.
– Спасибо, доктор, – прошептала Черити.
Врач устало улыбнулся.
– Вы должны понимать, что… полученные им травмы весьма серьезны. Маловероятно, что он сможет оправиться от них полностью. Вероятны нарушения мозговой деятельности – мы не можем сказать наверняка, пока он не очнется. Но даже если с этим обойдется, достаточно и других травм. Ему необходима будет помощь – возможно, до конца жизни.
Черити кивнула:
– Он получит ее.
– Конечно, – согласилась Молли.
– Когда я смогу посмотреть на него? – спросила Черити.
– Мы вывезем его через час или два, – ответил врач.
Я кашлянул:
– Прошу прощения, док. Он будет на аппарате искусственного дыхания?
– В ближайшее время – да, конечно.
Я кивнул:
– Спасибо.
Доктор кивнул в ответ, и Черити еще раз поблагодарила его. Он удалился.
– Ладно, Кузнечик, – вздохнул я. – Нам с тобой пора.
– Но его же скоро приве… Ох… – Плечи у Молли немного поникли. – Искусственные легкие.
– Лучше не рисковать? – спросил я ее.
– Все в порядке, малышка, – тихо произнесла Черити. – Я позвоню домой, как только он очнется.
Они крепко обнялись. Мы с Молли направились к выходу.
– Ой, – устало вспомнила Молли. – Я ведь сделала то домашнее задание.
Я тоже ощущал себя ужасно усталым.
– Да?
Она кивнула и утомленно улыбнулась мне.
– Карл Великий.
Я позвонил Томасу, и он отвез нас с Молли к Мёрфи домой.
Ночь стояла ясная. Пелену туч отнесло в сторону от города, и луна, звезды и снежный ковер превратили Чикаго в сказочную зимнюю страну на пару месяцев раньше графика. Снегопад, соответственно, прекратился. Полагаю, это означало, что Мэб перенесла свое внимание куда-то в другое место. Томас высадил меня на подъезде к Мёрфи, развернулся и повез Кузнечика домой. Последнюю сотню ярдов я проделал на своих двоих.
Мёрфи живет в маленьком уютном домике, некогда принадлежавшем ее бабушке. Он одноэтажный, с двумя спальнями, гостиной и маленькой кухней. Он предназначался для проживания в нем одного человека или, возможно, семьи с одним ребенком. В данный момент он трещал по швам, с трудом вмещая толпу Стражей. Прибыли подкрепления Люччо.
В маленькой гостиной сидели четверо Стражей, закаленных ветеранов; на кухне – двое новичков, и я не сомневался, что еще как минимум двое дежурят на улице, скрытые завесами. Когда я ступил в дом через кухонную дверь, меня остановил один из новобранцев и весело потребовал пароль. Я посоветовал ему сделать что-то не совсем приличное, добавил «пожалуйста» и спросил, где мне найти Люччо.
– Сомневаюсь, что это возможно с анатомической точки зрения, – отозвался юнец с выраженным британским акцентом. Он налил чашку горячего чая и сунул мне в руки. – Пейте. Я сообщу ей, что вы здесь.