Но и выбора особого тоже не оставалось.
Я сдвинул ковер, закрывавший люк в мою лабораторию, и уже собрался спускаться, когда зазвонил телефон.
– Встречаюсь с Жюстиной через полчаса, – сообщил мне брат.
– Хорошо, – сказал я. – Заедешь за мной?
Глава 8
В том, что касается клубной жизни, Чикаго способен удовлетворить самые разнообразные запросы. Хотите послушать классический джаз? Легко. Этого у нас в достатке. Хотите традиционный ирландский паб? Или турецкую кофейню? Танец живота? Японскую чайную церемонию? Потанцевать свинг? Или бальные танцы? Поэзию битников? Вы найдете без труда все и даже больше.
Точно так же без особого старания вы найдете и клубы другого рода – из тех, куда мамы с папами не водят детей. Гей-клубы, лесби-клубы, стрип-клубы, садомазо-клубы и все в этом роде, включая клубы для любителей более изысканных жанров.
А еще есть «Зеро».
Мы с Томасом стояли перед тем, что более всего смахивало на пожарный выход из цокольного этажа с торца здания в самом центре города. В дверь был вмонтирован красный неоновый овал, горевший неярким, зловещим светом. Мощное уханье басов, передаваясь через землю, почти било по ногам.
– Это действительно то, о чем я думаю? – спросил я.
Томас – в белой футболке в обтяжку и старых синих джинсах – взглянул на меня и заломил темную бровь.
– Ты сомневаешься в том, что это «Зеро»?
«Зеро» – один из тех клубов, о которых большинство людей только слышали, но не видели. Время от времени он переезжает из одного места в другое, но все равно остается настолько эксклюзивным, насколько это вообще возможно для популярного ночного клуба в большом городе. Я уже больше десяти лет работаю в Чикаго частным детективом. Я слышал о «Зеро», но и только. Это то самое место, куда богатые и красивые – но все равно богатые – люди Чикаго ходят, чтобы оттянуться.
– Ты знаком с кем-нибудь отсюда? – поинтересовался я. – Потому что нас ведь не…
Томас достал из кармана ключ, сунул его в замочную скважину и отворил дверь.
– …пустят, – договорил я.
В грудь мне осязаемо ударила волна горячего воздуха и дыма, отдающего сомнительными с точки зрения закона запахами. Откуда-то из-за багровой дымовой завесы слышались «тынц-тынц-тынц» техноданса.
– Это наше семейное предприятие, – пояснил Томас, убирая ключ в карман. Лицо его приобрело странное выражение. – Мы с Жюстиной в «Зеро» и познакомились.
– А никого другого из семьи здесь нет? – спросил я.
Из всех разгуливающих в наших краях вампиров представители Белой Коллегии менее других опасны в физическом отношении – и пугают меня больше других. Порождения похоти, они питаются эмоциями и жизненной энергией тех, на кого охотятся. Их жертвы впадают в подобие наркозависимости, пристращаясь к этому процессу, добровольно предлагая себя снова и снова до тех пор, пока жизненные силы не иссякнут совсем. Бедолаги, совращенные вампирами Белой Коллегии, превращаются в их рабов. Словом, общаться с этой вампирской братией – самое последнее дело.
Томас покачал головой:
– Не думаю. Иначе Жюстина вряд ли выбрала бы для встречи с нами это место.
Если только ее не заставили это сделать, подумал я, но промолчал. Я предпочитаю держать свою паранойю при себе, а не делиться ею с родными и близкими.
– Только после тебя, – заявил Томас, невозмутимо стаскивая с себя футболку.
Я уставился на него.
– У клуба существует неписаный дресс-код, который здесь стремятся поддерживать, – пояснил он.
Вид он при этом имел, правда, самодовольный. Торс у него не как у качка, конечно, но все же впечатляющий. Мой торс выглядит так, будто я не имею возможности нормально питаться.
– Ох, – пробормотал я. – Мне что, тоже разоблачаться?
– У тебя хороший кожаный плащ. Сойдет.
– Спасибо и на том, – буркнул я и шагнул через порог.
Мы миновали коридор, в котором по мере продвижения становилось все темнее, громче, и подозрительных запахов тоже прибавлялось с каждым шагом. Дорогу перегородила черная занавесь, и я отодвинул ее в сторону. За ней обнаружились еще несколько футов коридора и дверь, перед которой стояли двое мужчин капитального сложения в темных костюмах.
Один из них поднял руку:
– Прошу прощения, сэр, но это частная…
Томас сделал шаг вперед, остановился рядом со мной и пристально посмотрел на говорившего.
Тот опустил руку; когда он вновь заговорил, голос звучал так, словно у него пересохло во рту.
– Извините, сэр. Я не знал, что он с вами.
Томас не опускал взгляда.
Вышибала повернулся к двери, отпер ее своим ключом и распахнул перед нами.
– Вам столик, сэр? Принести выпить?
Немигающий взгляд серых глаз Томаса скользнул наконец в сторону от вышибалы, словно тот исчез, не оставив следа. Брат шагнул мимо, так и не сказав охраннику ни единого слова.
Тот вымученно улыбнулся мне:
– Прошу прощения, сэр. Приятного вам вечера в «Зеро».
– Спасибо, – отозвался я и следом за братом вступил в картину, напоминавшую нечто среднее между античной вакханалией и кадром из фильма Феллини.
Белого освещения в «Зеро» не имелось вовсе. Преобладали красные тона, кое-где перемежавшиеся вкраплениями синего и… право, не знаю, можно ли так сказать про свет – черного. Даже в самых глубоких тенях что-то время от времени вспыхивало и переливалось. Весь зал заволокло пеленой сигаретного дыма, искажавшего размеры и пропорции.
Мы стояли на подобии балкона, нависавшего над танцевальной площадкой. Басы ухали с такой силой, что я ощущал низкую вибрацию желудком. Огни синхронно вспыхивали и гасли. Пространство под нами заполняла толпа потных людей, одежда которых варьировалась от кожаных костюмов с капюшоном до нескольких полосок изоленты на одной из девиц. Рядом с танцами располагался бар, а дальше все пространство до дальней стены занимали столики. Футах в восьми над танцплощадкой висели несколько клеток, внутри которых извивались в танце молодые мужчины и женщины в вызывающей одежде.
Лестницы и галереи вели на дюжину выступавших из стен площадок, на которых разместились посетители побогаче; оттуда они могли наблюдать происходящее внизу, сохраняя при этом некоторое подобие приватности. Вместо столов и стульев на большинстве таких площадок стояли диваны и кушетки. Имелись на них и более экзотические предметы меблировки. На одной, например, возвышалась здоровенная Х-образная крестовина, к которой был привязан лицом к деревяшке молодой мужчина с длинными, спадавшими на обнаженную спину волосами. На другой площадке торчал из пола блестящий латунный шест, у которого извивались две девушки, а вокруг разлеглись на диванах зрители обоего пола.
Повсюду, куда ни посмотри, люди занимались тем, за что в любом другом месте их немедленно арестовали бы. На некоторых выступавших из стены площадках имела место оживленная сексуальная активность, количество участников которой варьировало от двух до девятнадцати. Не сходя с места, я мог насчитать не меньше трех столиков, на которых белели выложенные для втягивания дорожки белого порошка. На стенах над мусорными корзинками висели утилизаторы шприцев, каждый с ярким символом биологической опасности. Кого-то хлестали кнутами и хлыстами для верховой езды. Кого-то связывали замысловатыми путами, использовались и более прозаические наручники. Каждое второе обнаженное тело щеголяло пирсингом или татуировками. Сквозь грохот музыки пробивались время от времени крики и плач, полные боли, экстаза, радости, страха или всего, вместе взятого.
Время от времени огни вырубались, оставляя только вспышки стробоскопов, высвечивавших стоп-кадры этого сибаритского пиршества.
Музыка, освещение, пот, дым, алкоголь, наркотики – все это бурлило в котле безумной, ненасытной страсти.
Потому это место и назвали «Зеро», сообразил я. Нулевые ограничения. Нулевые приличия. Место идеального, сосредоточенного забытья, полное привлекательного и отвратительного, тошнотворного, всепоглощающего Голода.
Нулевое насыщение.
Меня пробрала невольная дрожь. Таким бы стал мир, созданный Белой Коллегией. Таким бы они его сделали, возникни у них такая возможность. Планета Зеро.
Я бросил взгляд в сторону Томаса. Тот осматривал помещение. Глаза его сменили оттенок: из обычных серых они сделались светлыми, серебристыми с металлическим блеском. Взгляд его задержался на паре проходивших мимо нас молодых женщин в черном кружевном нижнем белье под длинными кожаными накидками; они крепко держали друг дружку за руки, сплетясь пальцами. Обе разом повернулись к нему, словно услышали, как он зовет их по имени. Шаги их замедлились.
Томас отвел глаза и снова неестественно застыл. Женщины озадаченно заморгали, словно стряхивая наваждение.
– Эй! – попытался я перекричать музыку. – Ты себя нормально чувствуешь?
Он кивнул и мотнул подбородком в сторону расположенной выше других площадки в дальнем конце зала.
– Нам туда.
Я кивнул в ответ, и Томас повел меня в ту сторону. Мы пробирались по лабиринту лестниц и переходов. Похоже, их намеренно сделали узкими, чтобы два человека никак не могли разойтись, не коснувшись друг друга. Я обнаружил это, когда мы с Томасом старались миновать девицу в кожаных шортиках и бюстье – оба этих предмета туалета с большим усилием обтягивали рельефные формы, казавшиеся еще соблазнительнее в ритмично пульсировавшем красном освещении. Томас скользнул мимо нее, взгляд ее уперся ему в грудь, и какое-то мгновение казалось, что она готова впиться в него зубами.
Он не обратил на нее внимания, но потом настала моя очередь – а места я занимаю больше, чем Томас. Я почувствовал, как ее бедро скользит по моему, а потом и грудь прижалась к моему телу где-то в районе солнечного сплетения. Губы ее приоткрылись, глаза неестественно сияли. Рука коснулась моего бедра – вроде бы случайно. И все мое тело вдруг потребовало, чтобы я задержался и посмотрел, что из этого выйдет.
Нельзя доверять своему телу, когда оно советует тебе что-нибудь вроде этого. Оно отмахивается от таких вещей, как твои настоящие привязанности, нежелательная беременность или передача заболеваний половым путем. Оно просто хочет. Я изо всех сил старался не обращать на него внимания, однако переходы кишмя кишели людьми, многие из которых являлись потрясающе красивыми женщинами. Похоже, другие в «Зеро» не появляются. И конечно, большинство из них с удовольствием делало все, чтобы удостовериться: я это вижу и понимаю.