ГАРРИ ДРЕЗДЕН, ЧАРОДЕЙ
Дверь была закрыта, однако я мог различить высокий женский силуэт, стоявший лицом к еще более высокой худощавой мужской фигуре.
Судя по дате, фотографию сделали меньше двух часов назад.
Итак.
Лара все-таки пыталась сделать мне одолжение. Она защитила Жюстину общими словами. А я медлил, подстригая волосы и потворствуя своему Голоду и подозрениям, в то время как Стигийские Сестры втянули моего брата в замысел вернуть одну из своих кошмарных дам.
Жюстина никогда не была глупой. Даже находясь под моим влиянием, она полностью отдавала себе отчет в том, что делает.
– У него проблемы, да?
– И он об этом даже не подозревает, – тихо сказал я.
Она задумчиво поджала губы:
– А ты не можешь ему рассказать? Как и мне.
Я беспомощно посмотрел на нее.
– Что ты собираешься делать? – спросила она.
Я поднялся и снова спрятал под курткой нож и пистолет.
– Он мой брат, – сказал я. – И я собираюсь прикрыть ему спину.
– Как ты собираешься ему это объяснить?
Я натянул кожаные перчатки и, подойдя к ней, нежно сжал ее руки. Затем повернулся к двери.
– Если он думает, что помогает ей, а ты вмешаешься, он не поймет, – сказала Жюстина. – Как ты объяснишь ему это, Томас?
Ненавижу быть венатором.
– Я не буду объяснять, – тихо ответил я.
Затем мы с демоном вышли из квартиры, чтобы продолжить многовековую тайную войну и помочь моему брату.
Оставалось только надеяться, что два этих занятия не окажутся взаимоисключающими.
Жюстину ждал водитель, ездивший вокруг квартала. Она вызвала его. Я проводил ее до лифта, держа за руку. Мы молчали. Но когда приехал лифт, она улыбнулась мне и поцеловала мои пальцы сквозь перчатку.
Затем она исчезла.
Технически выражаясь, внутри меня всегда существует огромная дыра – там живет Голод.
Поэтому я сказал себе, что разницы никакой нет, и вернулся в квартиру, чтобы поработать.
Исключительно для очистки совести я попробовал позвонить Гарри домой и в офис, однако дома никто не взял трубку, а в офисе включился автоответчик. Я оставил сообщение, что должен поговорить с ним, но сомневался, что Гарри получит его вовремя, чтобы от этого получился какой-либо прок. Поморщившись, я достал из кармана мобильный телефон и положил на кухонный стол. Не было смысла таскать его с собой. Технологии плохо сочетаются с магией. Двадцать – тридцать минут в компании недовольного жизнью Гарри прикончат мобильник – а если мой братишка начнет швыряться заклинаниями, времени уйдет и того меньше.
Мои собственные способности не представляли для мобильника особой угрозы, но, когда я сплету поисковое заклятие, чтобы обнаружить братца, прием все равно пойдет к чертям.
Гарри весьма поэтично относится к магии. Вечно твердит о том, как она рождается из твоих чувств и что это глубинное воплощение природы твоей души, а после выдвигает полубожественную-полубезумную философию значимости ответственного отношения к магии, слепленную из высказываний святых и супергероев комиксов. Если дать ему волю, он может трепаться об этом круглосуточно.
Возможно, в случае Гарри это не лишено смысла. Однако в том, что касается всех прочих, о магии нужно знать только одно: это умение, навык. Любой может освоить его в той или иной степени. Немногие способны достичь действительно высокого уровня. Это требует постоянной практики и терпения, от этого устаешь, у тебя болит голова и начинаются мышечные спазмы, а все окружающие, включая домашних питомцев, жаждут поделиться с тобой своим мнением по поводу того, где именно ты ошибаешься.
Гарри – мастер своего дела, как если бы, скажем, получил докторскую степень в Массачусетсе, Гарварде и Йеле, а также магистерскую в Оксфорде. Я же по сравнению с ним шесть месяцев отходил в техникум – а значит, пропустил напыщенный треп и сосредоточился на полезных, работающих вещах.
Я потратил на пару минут больше, чем потратил бы Гарри, но использовал серебряный амулет-подвеску, который мама подарила мне в пять лет на день рождения, чтобы создать связь с амулетом Гарри, потрепанной копией моего.
Ранняя весна в Чикаго – время психически неуравновешенной погоды. Эта весна выдалась мягкой, и к тому времени, когда я сотворил поисковое заклятие, чтобы найти своего маленького братишку, наступил приятный свежий вечер.
Я держал серебряный амулет в правой руке, обернув цепочку вокруг костяшек пальцев и оставив несколько дюймов над подвеской свободными. Амулет мерно раскачивался вперед-назад в одном и том же направлении, словно под действием крошечного гироскопа, вне зависимости от того, куда я поворачивался. Я заплатил целое состояние за парковку «хаммера» – и не зря потратил деньги. Сейчас я шел за амулетом и направляющим его заклятием через Миллениум-парк.
Миллениум-парк – это редкость, действительно красивый парк в центре большого города. Расположенные вокруг него здания напоминают рисунки Эшера[10], а также плоды свободного экспериментирования студентов младших курсов архитектурного института, однако в них есть свой безумный шарм. Несмотря на поздний час, в парке бурлила жизнь. Каток работал до десяти вечера, и через несколько дней его собирались закрыть на лето. Родители и дети кружили по льду. Парочки катались, держась за руки. Полицейские в форме дежурили неподалеку, чтобы с добрыми жителями Чикаго не случилось беды.
Я заметил Гарри, пробиравшегося по краю катка. Он удалялся от меня. Его голова и плечи, как у профессионального баскетболиста, возвышались над толпой, а широкий черный плащ выглядел весьма зловеще. Опустив голову, Гарри сосредоточился на чем-то в своих руках – возможно, собственном поисковом заклятии. Я поспешил к катку, чтобы приступить к слежке.
И двадцать секунд спустя осознал, что меня самого преследуют.
Кем бы они ни были, Стигийки не сообщили им, что придется иметь дело с вампиром. Они не держались по ветру, и легкий бриз принес мне запахи пары дюжин людей, находившихся поблизости, зловоние нескольких мусорных баков, ароматы с тележек торговцев различными вкусностями – и отчетливую вонь тухлого мяса и старого пота (едва приглушенную щедрыми порциями дезодоранта), принадлежавшую двум упырям.
Плохо. Как и я, упыри вполне могут сойти за людей. Это дешевая наемная мускульная сила в сверхъестественном мире. Без сомнения, Стигийки вызвали их на случай вмешательства со стороны венаторов.
С одним упырем я бы справился без проблем. Хотя их трудно убить и они сильны, быстры и на редкость злобны, ничего нового здесь нет. Однако два – совсем другое дело. Если у них есть хоть зачатки мозгов, мне будет очень трудно, а то и невозможно разобраться с ними без ущерба для себя.
Да, головорезы-наемники редко славятся своими мыслительными способностями, но сейчас не время строить предположения. Я ускорил шаг, пытаясь догнать Гарри и делая вид, что не заметил упырей.
Гарри свернул в сторону и направился к павильону. Это огромное сооружение всегда напоминало мне средневековый монгольский шлем. Гигантская шляпа Аттилы, превращенная в здание, где устраивали регулярные концерты для добрых жителей Чикаго. Однако сегодня павильон был темен и пуст. И наверняка заперт, но замки никогда не представляли проблемы для моего брата. Он подошел к двери в боковой стене, открыл ее и исчез внутри.
Я поспешил за ним и позвал его, но нас разделяло не меньше пятидесяти ярдов, и он меня не услышал.
Зато услышали упыри. Один из них рявкнул что-то своему спутнику, и преследователи перешли на бег.
Я оказался быстрее. Добежал до двери, и мы с демоном захлопнули ее за собой – достаточно сильно, чтобы покорежить металл.
– Гарри! – крикнул я. – Гарри, нам нужно поговорить!
Упыри врезались в дверь и попытались открыть ее. С первой попытки ничего не получилось, но они явно вознамерились вломиться в здание. Простой металл их надолго не задержит.
Внутри было пусто и совершенно темно, если не считать очень слабого, словно многократно отраженного, зеленоватого свечения, источник которого находился за несколько помещений от меня. Однако мой демон обладал прекрасным зрением, и я торопливо двинулся вперед, ориентируясь на тусклый свет.
Один из упырей сорвал дверь с петель. Металл протестующе скрипнул. Упырь ворвался внутрь, рыча, и тембр его голоса менялся вместе с формой тела: монстр утрачивал человеческий облик, становясь более опасным охотником, преследовавшим жертву.
Я свернул за угол, побежал к высокой фигуре в темном плаще, стоявшей в конце коридора и озаренной зеленым свечением, – и через несколько шагов осознал, что поисковое заклинание меня подвело.
Я выхватил из-под куртки пистолет и открыл огонь. Фигура пригнулась, подняла руку, и пули, отскочив, рассыпались по бетонному полу. Магическая защита, Стигийская. Вновь поднятая рука – и ко мне летит огненная сфера. Я пригнулся, но заклятие повторило мое движение и накрыло меня.
Последовала вспышка яркого света, и на мгновение я ощутил жар, которому предстояло перейти в агонию. Но вместо этого я испытал приступ головокружения, после чего вновь оказался на ногах – как раз в тот момент, когда первый упырь, чьи кисти удлинившихся рук превратились в гротескные клешни, а лицо стало клыкастой мордой, выскочил из-за угла и прыгнул на меня.
Я захватил кукри. Это оружие верно служило гуркам[11] на протяжении нескольких веков, и неспроста. При правильном использовании кривой нож размером с небольшой меч способен отсекать конечности и головы даже в руках относительно маленьких и слабых смертных.
В руках вампира он способен завалить Бармаглота.
Первый упырь нанес удар клешней – быстрый, но недостаточно. Я свалил монстра на пол и подсек подколенные сухожилия, а когда он попытался сбежать, разрядил ему в спину обойму, раздробив позвоночник. Это один из нескольких способов быстро и надолго уложить упыря.