Мне требовалась помощь.
Я подполз к телефону и набрал номер. Прошептал в трубку несколько слов, после чего вновь лег на пол, чувствуя себя ужасно. Должно быть, Стриженый уже скрылся, ведь звук выстрелов мог привлечь внимание. Теперь, когда меч оказался под защитой моих оберегов, не было причин болтаться возле моей квартиры, – по крайней мере, я на это надеялся.
Следующее, что я помню, – как Мыш скребет лапами в дверь, издавая озабоченное кряхтенье. Я добрался до нее, отключил защиту и отпер замок.
– Это гильзы? И кровь? – забормотал маленький человечек в бледно-голубом хирургическом костюме и черной джинсовой куртке. На его голове топорщились взъерошенные черные волосы, на носу угнездились очки в черной проволочной оправе. – Святая Ханна, Гарри, что на этот раз с тобой произошло?
Я закрыл за ним дверь и включил защитные обереги.
– Привет, Баттерс. Я упал.
– Нужно отвезти вас в больницу, – сказал он, поворачиваясь к телефону.
Я положил слабую руку на трубку, не давая ему снять ее:
– Не могу. Никаких больниц.
– Гарри, вы ведь знаете, что я не врач.
– Нет, врач. Я видел вашу визитку. – Говорить было больно.
– Я судебно-медицинский эксперт. Вскрываю мертвых людей, чтобы узнать о них всякое. Я не работаю с живыми пациентами.
– Задержитесь ненадолго, – предложил я. – Это поправимо. – Слишком много слов.
– Вот дерьмо! – пробормотал он. Затем потряс головой и сказал: – Мне нужно больше света.
– Спички, – прошептал я. – Камин. – Уже лучше.
Баттерс отыскал спички и начал зажигать свечи.
– В следующий раз захвачу с собой большую банку пиявок.
Он нашел под кухонной раковиной аптечку, вскипятил воду и приступил к осмотру. Я на несколько минут отключился. Когда пришел в себя, он тыкал ножницами в мой плащ.
– Эй! – запротестовал я. – Оставьте плащ в покое!
– У вас вывихнуто плечо, – нахмурившись, проинформировал меня Баттерс, не выпуская из рук ножниц. – Вам не понравится дергать им, когда будете раздеваться.
– Я не это…
Стоило Баттерсу приложить чуть больше усилий, как болт, скреплявший ножницы, вылетел. Баттерс удивленно уставился на оставшиеся в руках половинки.
– Говорил же, – пробормотал я.
– Ладно, – сказал он. – Значит, пойдем трудным путем.
Не стану утомлять вас деталями. Десять минут спустя плащ был снят, плечо вправлено, а Баттерс делал вид, будто мои вопли, вызванные двумя неудачными попытками, не имеют к нему ни малейшего отношения. Я снова отключился, а когда очнулся, он совал мне в руку холодную колу.
– Вот, – сказал он. – Выпейте. Оставайтесь в сознании.
Я выпил. Буквально одним глотком. Баттерс выдал мне несколько таблеток ибупрофена и велел принять. Я подчинился.
Когда он поднял мой плащ, я затуманенно заморгал. Баттерс повернул его, чтобы показать мне внешнюю сторону плаща.
Верхний слой был пробит. Я осмотрел дыру. Несколько унций металла расплющились о второй слой укрепленной заклятиями кожи – примерно на три дюйма ниже воротника и на волосок правее позвоночника.
Это пугало. Вот как близко я был от смерти, несмотря на всю мою защиту.
Выстрели Стриженый на шесть дюймов ниже, и между мной и пулей оказался бы лишь один слой кожи. На несколько дюймов выше – и попал бы в ничем не защищенную шею. А выжди он на четверть секунды дольше, чтобы моя нога успела встать на первую ступеньку лестницы, – и мои мозги разлетелись бы по всему фасаду.
– Вы снова сломали нос, – сообщил мне Баттерс. – Большая часть крови оттуда. Еще некоторое количество – из рваной раны на голове. Я ее зашил. У вас что-то с шеей – возможно, хлыстовая травма от выстрела. Незначительные ожоги на левом запястье и почти наверняка сотрясение мозга.
– Но в остальном я чувствую себя отменно, – пробормотал я.
– Не шутите со здоровьем, Гарри, – сказал Баттерс. – Вы должны находиться под профессиональным наблюдением.
– Уже, – ответил я. – Перед вами последствия.
Он поморщился:
– Врачи должны сообщать об огнестрельных ранениях в полицию.
– Повезло, что у меня их нет, да? Я просто свалился с лестницы.
Баттерс снова покачал головой и повернулся к телефону.
– Объясните, почему мне не следует немедленно позвонить Мёрфи.
Я крякнул. Потом сказал:
– Я защищаю нечто важное. Кто-то хочет этим завладеть. Если вмешается полиция, вероятно, эту вещь конфискуют как улику. Такой исход крайне нежелателен, и может пострадать множество людей.
– Нечто важное, – хмыкнул Баттерс. – Например, магический меч?
Я нахмурился:
– Откуда вы знаете?
Он кивнул на мою руку:
– Вы в него вцепились.
Опустив глаза, я увидел, что обожженные, поцарапанные пальцы моей левой руки изо всех сил сжимают рукоять Амораккиуса.
– Гм. Ну да. Неплохая подсказка.
– Теперь вы можете его отпустить? – тихо спросил Баттерс.
– Пытаюсь, – ответил я. – Руку заело.
– Ясно. Давайте попробуем по одному пальцу зараз.
Баттерс отдирал мои пальцы от меча – по одному, – пока не извлек оружие. Рука снова сжалась, сухожилия скрипнули, и я поморщился. Было больно, но в данный момент это не имело значения.
Баттерс отложил меч и тут же принялся энергично массировать мою левую руку.
– Мёрфи взбесится, если вы ей не позвоните.
– Мы и раньше ссорились, – ответил я.
Баттерс скорчил рожу:
– Ладно. Могу я чем-то помочь?
– Вы уже помогаете.
– Помимо этого.
Секунду я смотрел на маленького патологоанатома. На протяжении долгого времени Баттерс служил моим неофициальным врачом и никогда не просил ничего взамен. Из-за меня он вляпывался в серьезные неприятности. Однажды он спас мне жизнь. Я доверял его осмотрительности. И вообще доверял ему.
Поэтому, пока в моей руке восстанавливалось кровообращение, я рассказал ему почти все о Стриженом и мечах.
– Этот Стриженый, – сказал Баттерс, – он обычный человек.
– Давайте не будем забывать, что, какие бы монстры ни сновали вокруг, именно обычные люди правят нашей планетой, – заметил я.
– Да, но в нем же нет ничего такого, – возразил Баттерс. – Как ощущения?
Слегка поморщившись, я согнул пальцы:
– Хорошо. Спасибо.
Он кивнул и поднялся. Отправился на кухню и наполнил собачью миску водой, затем проделал то же самое с миской моего кота, Мистера.
– Я хочу сказать, – продолжил он, – что если этот тип не сверхъестественное существо, значит он узнал о мечах точно так же, как все остальные простые парни.
– Ну, – ответил я, – да.
Баттерс посмотрел на меня поверх очков.
– Итак, – сказал он, – кому было известно, что мечи у вас?
– Многие знают, что у меня меч Широ, – ответил я. – Но этот парень попытался добраться до меня через Майкла. А про Амораккиус знали только я, пара архангелов, Майкл, Саня и…
Баттерс выжидающе наклонил голову.
– …Церковь, – яростно проворчал я.
Церковь Святой Марии Всех Ангелов – большое, внушительное сооружение. В городе, знаменитом своей архитектурой, Святая Мария занимает не просто почетное место, а почти целый квартал. Массивная, каменная и готичная, как черная глазурь на именинном торте.
Всю дорогу сюда я был настороже и теперь не сомневался в отсутствии слежки. Припарковавшись за церковью, я направился к черному ходу. Двадцать секунд битья в дверь вызвали высокого старого священника, на вид явно ошеломленного.
– Да? – спросил он.
– Я пришел повидать отца Фортхилла, – объяснил я.
– Простите?
– Все в порядке, падре, – сказал я, похлопав священника по плечу и не слишком уважительно отодвинув в сторону. – Я сам его найду.
– Эй, послушайте-ка, молодой человек…
Возможно, он сказал что-то еще, но я не стал задерживаться. Вошел в церковь и направился в комнату Фортхилла. Дважды постучал в дверь, открыл ее – и застал священника в нижнем белье.
Отец Фортхилл – крепкий мужчина среднего роста, с венчиком седых волос и глазами цвета яиц малиновки. На нем были семейные трусы, майка и черные носки. На шее висело полотенце, мокрые волосы прилипли к голове.
Большинство людей возмущенно отреагировало бы на мое появление. Фортхилл серьезно посмотрел на меня и сказал:
– Привет, Гарри.
Я пришел сюда, готовый к «охоте на снарка», но, хотя я и не отличаюсь особой религиозностью, у меня имеются представления о том, что уместно, а что нет. И видеть полураздетого священника вовсе не подобает, особенно если ты ворвался в его личную комнату.
– Э-э, – сказал я, чувствуя себя не в своей тарелке. – Гхм.
Фортхилл с улыбкой покачал головой:
– Да, священники принимают ванны. Мы едим. Мы спим. Время от времени даже ходим в туалет.
– Ага, – сказал я. – Э-э-э… Ну да.
– Мне бы очень хотелось одеться, – мягко заметил отец Фортхилл. – Сегодня я служу литургию.
– Литургию?
Фортхилл утробно хохотнул:
– Гарри, вы ведь не думаете, что я просто сижу в этом старом сарае, ожидая возможности приготовить вам бутерброды, перевязать раны и дать совет? – Он кивнул на стену, где висели одеяния. – Вечером в будни дают порезвиться младшей команде.
– Нам нужно поговорить, – сказал я. – Насчет мечей.
Кивнув, он одарил меня мимолетной улыбкой:
– Быть может, я хотя бы надену брюки?
– Ну да, – ответил я. – Извините.
Попятившись из комнаты, я закрыл дверь.
Минуту спустя появился другой священник и принялся сверлить святотатца укоризненным взглядом, однако отец Фортхилл в своем привычном черном облачении с белым воротничком спас меня.
– Все в порядке, Пауло, – сказал он. – Я поговорю с ним.
Отец Пауло одарил меня еще одним уничижительным взглядом, но развернулся и ушел.
– Ты ужасно выглядишь, – заметил отец Фортхилл. – Что случилось?
Я рассказал все без утайки.
– Господь милосердный! – произнес он, когда я закончил. Но не тем тоном, каким говорят: «О нет!» – а скорее с медленной усталостью.
Он знал, что происходит.