Вера обладает собственной силой – куда более загадочной, куда менее управляемой, чем магия. Символ, если в него верят искренне, от всего сердца, способен стать смертельной угрозой для многих потусторонних хищников – и едва ли не более других уязвимы перед ним вампиры Красной Коллегии. Как это действует и почему, я не знаю. Как знать, может, в этом участвует еще кто-то. Я никогда и никого не просил об этом, но, если это все-таки так, кто-то меня явно поддерживал.
Пентаграмма вспыхнула ослепительным серебряным светом, ударившим Эсмеральду с силой шестифутовой волны, сбросив ее с меня и в клочья изорвав телесную оболочку, которую та носила поверх своей истинной.
Я повернулся и выставил символ в сторону Эстебана, но тот успел отскочить на несколько шагов, так что сияние заставило его всего лишь поднять руку, прикрывая глаза. Продолжать ретироваться это ему не помешало.
Эсмеральда испустила змеиное шипение, и я увидел тощую чернокожую тварь, стоявшую среди ошметков одежды и маски из плоти. Роста она осталась прежнего, но члены ее сделались длиннее минимум на треть, дряблый черный живот свисал, а при взгляде на ее лицо уродливые южноамериканские нетопыри разом стали бы лучшего мнения о себе.
Она разинула пасть с длинными клыками и еще более длинным, розовым, в черную крапинку языком. Угольно-черные глаза горели яростью.
На хвою легли тени от приближавшегося бледно-голубого сияния, и лес вдруг наполнился эхом от торжествующего рыка Мыша. Он явно обнаружил мой запах – или запах вампиров – и приближался к нам.
Эсмеральда снова зашипела, и шипение это прямо-таки сочилось злобой и ненавистью.
– Нельзя! – рявкнул Эстебан.
С нечеловеческой скоростью он ринулся в обход меня, стараясь держаться подальше от амулета, и схватил маленькую вампиршу за руку. Еще мгновение их холодные, пустые черные глаза смотрели на меня – а потом прошелестел порыв ветра, и оба исчезли.
Я благодарно обмяк на земле. Бешено колотившееся сердце начало замедлять свой бег, страх стал стихать. Замешательство по поводу происходящего, впрочем, никуда не делось. А может, все казалось таким запутанным и невероятным просто потому, что я очень устал.
Угу. Верно.
Мыш гавкнул еще раз, а потом мой пес встал рядом со мной, надо мной. Он тыкался в меня носом до тех пор, пока я не поднял руку и не почесал его немного за ушами.
Следом появились Томас и Молли. Хорошо, что Томас предоставил погоню Мышу, а сам сбавил скорость, чтобы Молли не оставалась в лесу одна. Глаза его сияли серебром, в волосах блестело битое стекло. Левая часть тела у Молли была изрядно заляпана зеленой краской.
– Ладно, – пробормотал я. – Двигаюсь в обратном направлении.
– О чем это вы? – обеспокоенно спросила Молли, опускаясь рядом со мной на колени.
– Задом наперед. Я же детектив. Считается, что я должен распутывать происходящее. А я работаю задом наперед. Чем больше смотрю на это дело, тем меньше понимаю, что происходит.
– Стоять можешь? – спросил Томас.
– Нога, – сказал я. – Не могу на ней стоять. И ребра. Сломаны, похоже.
– Я его понесу, – скомандовал Томас, – а ты найди телефон.
– Сейчас.
Брат поднял меня и вынес из леса. Мы вернулись к машине.
К обломкам машины.
Я тупо смотрел на груду металла. Казалось, кто-то взял Томасов белый «Ягуар» и сунул его в пресс для металлолома вместе с «Голубым жучком». Обе машины оказались сплющены в лепешку толщиной фута четыре. Под ними на асфальт натекла лужа горючего и прочих жидкостей.
Томас осторожно поставил меня на здоровую ногу.
Этой неприятности «жучок» пережить уже не мог. Я поймал себя на том, что смаргиваю слезы с глаз. «Жучок» не отличался ни ценой, ни особым стилем. Просто это была моя машина.
И ее не стало.
– Черт подери… – пробормотал я.
– Хм? – спросил Томас. Он казался значительно менее потрясенным, чем я.
– У меня там посох остался. – Я вздохнул. – Чтобы такой вырезать, нужно несколько недель.
– Лара будет мной недовольна, – заявил Томас. – Это уже третья за год.
Я закатил глаза:
– Угу. Я разделяю твою боль. Что случилось с этой большой гадиной?
– Ты про драку? – Томас пожал плечами. – По большей части это напоминало бой быков. Когда эта штука пыталась сосредоточиться на ком-то одном, остальные двое нападали с тыла. Можешь гордиться Мышом.
Пес довольно вильнул хвостом.
– А краска?
– О, этот гад кинул в Молли пятигаллонным ведерком краски. Может, пытался убить, а может, просто надеялся, что так ее будет видно сквозь завесу. В общем, для человека, ограниченного в оборонительных средствах, она держалась неплохо. Дай-ка посмотрю, можно ли спасти что-нибудь из багажника. Извини.
Я сел на мостовую, а Мыш подошел и сел рядом, представив собственный бок в качестве опоры. «Голубой жучок» погиб. Я слишком устал, чтобы плакать.
– Я вызвала такси, – доложила Томасу Молли, вернувшись. – Будет ждать нас в двух кварталах отсюда. Возьмите его, а я прикрою нас завесой, пока машина не подъедет.
– Угу, – кивнул Томас и снова поднял меня на руки.
Как мы ехали домой, я не помню – спал.
Большую часть моего веса принял на себя Томас: поврежденная нога начала распухать. Он усадил меня в одно из моих кресел в гостиной.
– Нам нельзя задерживаться здесь надолго, – сказал он. – Этим двоим Красным известно, что он ранен и изможден. Они непременно вернутся в поисках слабого места или чтобы похитить кого-нибудь из нас, пока мы уязвимы.
– Да, верно, – согласилась Молли. – Как он?
Томас присел передо мной на корточки и пристально посмотрел на меня. Радужки его, казалось, выточены из отполированного хрома.
– Пока никак.
– Что, в шоке?
– Возможно. Ему очень больно.
Мне больно? Ох! Ну да, мне. Я предположил, что, возможно, именно этим объяснялось то, что я не участвовал в разговоре.
– Господи! – дрожащим голосом произнесла Молли. – Пойду соберу что-нибудь из его вещей.
– Хреново все, – буркнул Томас. – Забери Боба.
– Что забрать? – Молли, похоже, пребывала в полном замешательстве.
На лице у Томаса промелькнуло удивление, которое сразу же сменилось обычным бесстрастным выражением.
– Извини. Язык болтает сам по себе. Забери мечи.
– Их нет здесь, – донесся голос Молли из спальни. – Он унес их куда-то. И их, и порошок от привидений, и всякие другие незаконные штуки.
Томас нахмурился, но кивнул:
– Ладно. Наверное, это к лучшему. Куда нам его забрать?
В поле моего зрения появилась Молли и опустилась на колени, чтобы заглянуть мне в лицо. Потом взяла меня за руку.
– Куда-нибудь, где спокойнее, наверное.
Томас медленно вдохнул и выдохнул. Его серебряные глаза сделались еще ярче. Это и пугало до чертиков, и завораживало.
– Я надеялся, ты знаешь хорошее место. Если я, черт подери, и уверен в чем-то, так это в том, что ко мне его никак нельзя.
– У меня и дома своего нет, – обиженно заявила Молли. – Я до сих пор с родителями живу.
– Не хнычь, – ледяным голосом отрезал Томас. – Лучше назови мне какое-нибудь место, где его не убьют.
– Я… – начала Молли, но зажмурилась на секунду и заговорила уже спокойнее: – Извините меня. Я просто… – Она взглянула на Томаса. – Мне просто страшно.
– Я понимаю, – процедил Томас сквозь стиснутые зубы.
– Эм-м-м… – промычала Молли. – Что это у вас с глазами?
Последовала довольно долгая пауза.
– Это не мои глаза, мисс Карпентер, – ответил Томас. – Это глаза моего демона. Такими вас лучше видно.
– Демона… – повторила Молли. Она пялилась ему в лицо. – Вы голодны. Вроде как это у вампиров?
– После такой-то драки? – отозвался Томас. – Да я едва рассудок сохраняю.
Оба могли бы, конечно, подумать. Всякий раз, когда чародей заглядывает кому-либо в глаза, он рискует провалиться глубже, в самую душу того, с кем имеет дело. Вы получаете доступ к самой что ни на есть истинной натуре этого человека. Это можно было бы назвать вуайеризмом, если бы тот человек не мог заглянуть точно так же в вашу душу.
Я всего второй раз в жизни видел, как это проделывает кто-то еще. Один краткий миг они пристально смотрели друг на друга. Потом глаза у Молли вдруг расширились, как у перепуганной оленихи, и она резко вздохнула. Теперь она смотрела на него, чуть повернув в сторону подбородок, – словно безуспешно пыталась отвести взгляд.
Томас неестественно замер, и, хотя глаза его тоже расширились, он напоминал мне скорее пригнувшегося перед прыжком кота.
Молли чуть откинулась назад, и с губ ее сорвался негромкий стон. Глаза ее наполнились слезами.
– Господи! – произнесла она. – Боже! Нет. Нет, как вы прекрасны. Господи, вам ведь так больно, вам столького не хватает. Позвольте мне помочь вам… – Она взяла его за руку.
Томас не шелохнулся от ее прикосновения. Ни единый мускул не дрогнул. Глаза его очень медленно закрылись.
– Мисс Карпентер, – прошептал он. – Не прикасайтесь ко мне. Пожалуйста.
– Нет, все в порядке, – сказала Молли. – Все в порядке. Я здесь.
Рука Томаса дернулась быстрее, чем смог бы уследить глаз. Он перехватил ее запястье своими бледными пальцами, и она негромко ахнула. Он открыл глаза, пристально посмотрел на нее, и Молли задышала чаще. Соски ее отвердели и рельефно проступили сквозь тонкую футболку, рот приоткрылся с едва слышным стоном.
Кажется, я издал тихий звук протеста. Ни тот, ни другая этого не услышали.
Он придвинулся к ней вплотную – движение вышло одновременно кошачьим и змеиным. Молли затрясло. Она облизнула губы и подалась навстречу ему. Губы их встретились, тело ее дрогнуло, напряглось и застыло. С губ сорвался еще один едва слышный вздох, глаза ее закатились, и Томас вдруг крепко прижался к ней. Молли начала ритмично поводить бедрами. Ее руки поползли вверх и принялись теребить его шелковую рубаху, нашаривая пуговицы, стремясь ощутить ладонями обнаженную грудь…