Я услышал кашель двух человек. Оба пытались произнести:
– Помогите!
С грохотом упавшего на землю арбуза, огромного, как динозавр, внизу что-то взорвалось – наверное, бак с пропаном на кухне у миссис Спанкелкриф. Ударная волна свалила миссис С. с ног – и выбила из-под меня лестницу.
Я полетел вниз. Отвратительное это было ощущение – полной беспомощности. Я честно пытался приземлиться по всем правилам, но все произошло слишком неожиданно, так что попытка не увенчалась успехом. Я врезался копчиком в кирпичную стенку клумбы, и все мои прошлые боли разом показались мне детской забавой.
– Господи боже! – выдохнула миссис Спанкелкриф и опустилась рядом со мной на колени. – Гарри?
Где-то вдалеке послышалось завывание сирен. Слишком далеко – помочь Уиллоуби они уже не успеют.
– Они в западне, – прохрипел я, как только снова обрел способность дышать. – Они там, в спальне, зовут на помощь.
Огонь ревел все громче и разгорался ярче и ярче.
Миссис С. посмотрела на окно. Потом взяла лестницу и потащила ее на прежнее место, хотя даже эти несколько ярдов дались ей с трудом. Она вцепилась руками в алюминиевую перекладину, поставила одну ногу на нижнюю ступеньку, а вторую попыталась перенести выше – и со стоном упала на землю, когда больная нога подвернулась.
– Ох, Боже праведный! – всхлипнула она. – Спаси и сохрани!
Молодой чернокожий мужчина в плаще до колен перемахнул через ограду и бросился к лестнице. Он взмыл по стремянке так, словно это была широченная парадная лестница. На пути вверх единственный оставшийся Рыцарь Креста успел одарить меня быстрой улыбкой.
– Привет, Дрезден!
– Саня! – со стоном прохрипел я. – Там их двое!
– Da, двое! – отозвался он, его глубокий низкий голос разносился вокруг. На его бедре красовался изогнутый клинок Эспераккиус, и он отработанным, привычным движением придержал его, проскальзывая в окно. Мгновение спустя он вернулся, неся на плече миссис Уиллоуби и придерживая свободной рукой с трудом ковылявшего мистера Уиллоуби.
Саня спускался первым, за ним – медленно и осторожно – мистер Уиллоуби. Первый из пожарных расчетов прибыл как раз тогда, когда он опустил старую леди на траву.
– Боже праведный! – всхлипнула миссис С. и осторожно тронула Саню за руку. – Должно быть, это Господь послал тебя к нам на выручку, сынок.
Саня помог мистеру Уиллоуби сесть на землю, повернулся и улыбнулся моей старой домовладелице.
– Полагаю, мэм, – произнес он, – это все просто совпадение.
Русский акцент ощущался у него на порядок меньше, чем в нашу прошлую встречу.
– Не верю я в такое, – возразила миссис Спанкелкриф. – Господь да благословит тебя, сынок.
Она крепко обняла его, хотя плечи у русского богатыря были раза в два больше, чем она могла обхватить. Саня осторожно обнял ее в ответ.
– Мэм, – вежливо произнес он. – Вам бы показать медикам, как пройти сюда.
– Спасибо, спасибо, – кивнула она, приходя в себя. – Но теперь я должна пойти и привести сюда тех парней из скорой помощи. – Она помолчала немного, потом одарила меня улыбкой. – И вам спасибо, Гарри. Такой хороший молодой человек. – Затем она поспешила навстречу спасателям.
Стоило ей скрыться за углом дома, как оттуда выскочил Мыш, подбежал ко мне и облизал лицо. Почти сразу же к нему присоединилась Молли. Она вскрикнула и обняла меня за плечи:
– О боже, Гарри!
Она оттолкнула Мыша в сторону и несколько секунд стискивала меня в объятиях. Только потом она заметила, что мы не одни.
– Саня? Вы-то что здесь делаете?
– Эй, эй, – умерил я ее пыл. – Полегче.
Молли немного ослабила хватку.
– Ой, извините.
– Саня, – кивнул я. – Спасибо за помощь.
– Работа такая, da, – ухмыльнулся он. – Всегда с удовольствием.
– Все равно спасибо, – хрипло произнес я. – Если бы с ними что-то случилось…
– Ой, Гарри, – сказала Молли и снова обняла меня.
– Полегче, падаван, полегче, – тихо произнес я. – Мне кажется, тебе стоит обращаться со мной осторожнее.
Она отодвинулась и нахмурилась:
– Почему?
Я набрал воздуху в грудь.
– Я, – очень тихо ответил я, – не чувствую ног.
Мне не пришлось долго объяснять Сане и Молли, что мне нельзя в больницу. Ээбы, как выяснилось, подъехали к дому на машине, на ходу швырнули свою зажигательную бомбу и умчались – все примерно по тому же сценарию, что и при первом покушении, с той лишь разницей, что на этот раз их опознали. Моллино описание метателя стопроцентно позволяло идентифицировать Эстебана.
Не могу не признать, что подход вампирской четы к расправе отличался завидной практичностью: наносить удар в уязвимое место, не давать жертве расслабиться, стараясь при этом по минимуму подставляться самим. Если бы я находился в момент падения бутылки с коктейлем Молотова на пару ступенек выше, я был бы уже мертв – или умирал бы, сплошь покрытый ожогами третьей степени. Конечно, две предыдущие попытки не дали желанного результата, но для этой цели им хватило бы всего лишь еще одной, удачной.
В рамках столь хладнокровного, предельно практичного подхода было бы логично ожидать, что они возьмут под наблюдение больницы, чтобы там расправиться со мной наверняка – например, во время операции или когда я поправлялся бы после нее. Зато Саня явно обладал некоторыми познаниями по части оказания первой помощи. Пока медики хлопотали над Уиллоуби, он хладнокровно позаимствовал из незапертой «скорой» какой-то специальный корсет, и они с Молли зафиксировали меня с его помощью – как объяснил Саня, чтобы защитить мой позвоночник. Лично мне казалось, что защищать его малость поздновато, но я слишком устал, чтобы спорить.
Я не ощущал ничего ниже поясницы, что, впрочем, нисколько не мешало остальной части меня чертовски болеть. Я позволил им вынести меня со двора, а когда открыл глаза, увидел, что примерно треть дома обрушилась и провалилась в подвал – в мою квартиру. Дом явно не подлежал восстановлению. Пожарные сосредоточили усилия на том, чтобы локализовать пламя и не допустить его распространения на соседние здания.
Меня погрузили в минивэн, который Сане по счастливой случайности сдали напрокат в аэропорту взамен заказанной, но неисправной легковушки. Пока мы уезжали, не дожидаясь прибытия полиции и прочих официальных лиц, я видел в заднее окно, как догорает мой дом.
Даже отъехав на несколько кварталов, я видел темный столб дыма. Интересно, вяло подумал я, какая часть этого дыма поднимается от моих книг. И от подержанной гитары. От одежды. От старой удобной мебели. Кровати. Одеял. Будильника с Микки-Маусом. Оборудования моей лаборатории, собранного многолетним кропотливым трудом.
Все погибло.
Огонь – стихия материальная, и эта материальная стихия способна поглощать или рассеивать магическую энергию. А такое количество огня наверняка уничтожило все, что я создал за свою жизнь, включая замысловатые магические инструменты.
Проклятие!
Проклятие!
Ненавижу вампиров!
День у меня выдался – мало не покажется, и практически все, что у меня осталось под конец, – это моя гордость. Ужасно не хотелось, чтобы кто-либо видел, как я плачу. Поэтому я просто лежал молча на разложенных сиденьях в хвосте минивэна, а Мыш лежал рядом со мной.
А потом скорбь сменилась сном.
Я проснулся в церкви Святой Марии Всех Ангелов, в подсобном помещении, где отец Фортхилл хранит запасные раскладушки и прочий инвентарь. В прошлом мне уже приходилось несколько раз гостить здесь. Церковь Святой Марии – поразительно надежный бастион против сверхъестественных злодеев практически любого толка. Земля под ней освящена, равно как и каждая стена, каждая дверь, окно или перекрытие. Наверное, позитивная энергия молитв, месс и причастий, накапливаясь десятилетиями, насквозь пропитала и землю, и все камни до единого, из которых построена церковь.
Я ощущал себя здесь в большей безопасности, но не могу сказать, что намного большей. Возможно, сами вампиры и не могут ступить на священную землю, но они отлично это знают, и такие профессионалы, как Ээбы, не могли не принимать этого в расчет. Наемные смертные убийцы ничуть не менее опасны, чем вампиры, если не более, и их-то защитная аура вокруг здания не задержит ни на мгновение.
И потом, если им по-настоящему захочется убрать меня, они могли бы устроить еще один пожар. Я попытался представить себе, как спустя сто лет я все еще бегаю от вампиров, а те время от времени поджигают мой дом.
Черта с два я соглашусь на такую жизнь! Так что проблему Ээбов придется решить, и скоро.
Тут я вспомнил про свои ноги. Я опустил руку и коснулся бедра.
Я не почувствовал ничего. Абсолютно. Руке казалось, будто я дотронулся до кого-то чужого. Я сделал попытку пошевелить ногами, и ничего не произошло. Может, я слишком многого хотел. Я потянул одеяло вверх до тех пор, пока не увидел кончики пальцев. Я попытался подвигать ими. У меня ничего не получилось.
Я ощущал корсет, в котором лежал, и повязку на голове, не позволявшую мне смотреть по сторонам. Я снова с досадой покосился на свои ноги и поднял взгляд к потолку.
Прямо у меня над головой кто-то прилепил скотчем листок бумаги. На листке почерком Молли было написано большими черными буквами:
ГАРРИ, НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ВСТАТЬ ИЛИ ПОШЕВЕЛИТЬ ШЕЕЙ ИЛИ СПИНОЙ. МЫ ПО НЕСКОЛЬКУ РАЗ В ЧАС ПРОВЕРЯЕМ, КАК ВЫ. СКОРО КТО-НИБУДЬ ПРИДЕТ.
Рядом на складном столике горела свеча – единственный источник света в этой комнате. Не знаю, давно ли ее зажгли, но, судя по виду, эта была хозяйственная, долгоиграющая, и она почти догорела. Я размеренно вдыхал и выдыхал через нос и уловил несколько полузабытых ароматов. Может, духи? Или просто запах свежевыделанной кожи, приправленный еще не выветрившейся вонью краски. И никуда не делся, конечно, запах старого пыльного помещения. В церкви только недавно включили отопление, так что из вентиляционных решеток доносился запах горелой пыли, скопившейся на обогревательных приборах за лето.