Изуродованное тело в результате атаки Ика лишилось одной или двух конечностей, но еще продолжало слабо трепыхаться. Его вес затормозил скольжение Сьюзен, и она остановилась в считаных дюймах от зеленого огня, окружавшего площадку нашего поединка.
Поднявшись, Ик резко повернулся, намереваясь броситься за Сьюзен, но тут я, вскинув свой жезл, рявкнул:
– Fuego! – и разрядил в него столько энергии, сколько мог пропустить через себя покрытый рунами деревянный стержень. При виде бело-голубого огня, казавшегося особенно ярким на фоне зеленого пламени Эрлкингова меча, гоблины вскрикнули – кто от неожиданности, а кто и от страха. Огонь ударил в Ика и выжег дыру размером с хороший арбуз у него на спине. Голова чудища мотнулась назад с такой силой, что почти коснулась затылком позвоночника, и Ик снова на секунду или две потерял равновесие, поскользнувшись в луже крови незадачливого вампира.
Все это время я почти не следил за Сьюзен. Полураздавленный, полурастерзанный вампир отчаянно размахивал оставшимися конечностями и щелкал клыками, изо всех сил цепляясь за жизнь.
Один из ударов пришелся Сьюзен в висок. Она оглянулась, скривив окровавленные губы в свирепой улыбке; темные завитки татуировки проступили на лице, словно расползающиеся по воде чернила. Она отбросила в сторону свою импровизированную палицу, обеими руками схватила вампира за горло и уверенным движением сунула его головой в зеленый огонь.
Со стороны пламя казалось не жарче обычного костра, однако температура внутри, похоже, мало уступала поверхности Солнца. Едва оказавшись в огне, голова вампира просто-напросто взорвалась. Или испарилась, окутав Сьюзен и оставшуюся часть тела большим, темным, отвратительно пахнущим облаком.
– Сьюзен! – крикнул я и отпрянул в сторону, чтобы ненароком не задеть ее своим разрядом в этом облаке.
Второй мой выстрел прожег небольшое отверстие в руке пожирателя, третий прошел мимо, зато четвертый пропахал у него в бедре обугленную борозду шириной с мою ногу. Барабанный бой его сердца еще участился, напоминая басовый барабан какой-нибудь трэш-металлической группы. Мои попадания, похоже, только разъярили Ика еще сильнее, и он ринулся вперед в попытке либо затолкать меня в огонь, либо прижать к огненному кольцу, чтобы я не мог увернуться от его когтей.
Однако или удар по черепу, или один из моих разрядов замедлили Ика. Я бросился ему наперерез, увернулся от занесенной руки и вырвался из приготовленной для меня западни.
До меня дошло, что на губах моих играет свирепая ухмылка. На бегу я не прекращал палить в Ика, целясь ему в ноги и пытаясь замедлить его еще сильнее. Думаю, почти все заряды прошли мимо, вспыхивая ослепительным светом при столкновении с зеленым огнем Эрлкинга. Адреналин в крови до предела обострил чувства, все звуки и краски воспринимались мной кристально ясно, и я вдруг увидел, где у пожирателя уязвимое место.
Хотя двигался он не по-человечески, непривычно для глаза, заметить это было непросто, и все же я сообразил, что атаковать он предпочитает с одной и той же стороны. Я метнулся вбок, чтобы рассмотреть его получше, увернулся от огромного кулака, едва не оторвавшего мне голову, и увидел, что на ноге у Ика, сзади, чуть выше колена виднеется обугленный шрам. Будь это смертная плоть и кожа, я бы решил, что это результат ожога раскаленным добела предметом, имеющим форму зубов Мыша. Моя собака-фу несколько раз налетела на Ика во время его поединка с Томасом, и полученные раны угрожали оставить Ика инвалидом. Наверное, именно поэтому ему и пришлось тогда ретироваться. Останься он на поле боя, то мог бы вообще лишиться подвижности – при условии, конечно, что Мышу удалось бы налететь на него еще раз.
– Что ж, громила, удачи тебе! – услышал я собственный голос. – Бежать тебе некуда.
Та часть моего рассудка, которая оставалась более или менее нормальной, сочла эту реплику совершенно безумной. Возможно, еще и глупой. В конце концов, Ик продолжал меня преследовать. Доведись ему хоть раз врезать мне своей чудовищной когтистой лапищей, подозреваю, это превратило бы в жидкую кашу кости в той части тела, куда пришелся бы удар. Возможно, за исключением головы, поскольку по некоторым признакам кто-то уже проделал эту операцию с моей головой, причем незаметно для меня.
Пока мне удавалось уворачиваться и отстреливаться, но поддерживать подобный темп до бесконечности у меня бы не получилось. Я ранил Ика и, возможно, замедлил его еще сильнее, но о том, чтобы убить его, речи не шло.
Все сводилось к простому вопросу: что круче – выносливость Ика или моя оборонительная магия? Так или иначе, времени у меня оставалось в обрез, да и силы, которыми я швырялся в преследующего меня пожирателя, тоже начинали иссякать.
Прежде чем я узнал ответ на этот вопрос, характер поединка изменился.
Превозмогая боль, Ик сделал рывок и подобрался ко мне ближе, на расстояние удара. Я вовремя увернулся, едва не упав, и сделал несколько неверных шагов, с трудом восстановив равновесие. Ик ринулся за мной, и тут за его спиной Сьюзен вырвалась из облака жирного дыма, оставшегося от уничтоженного вампира.
Ее татуировки сменили цвет с черных на темно-алые, и двигалась она с безукоризненным изяществом и в полной тишине. Поэтому, когда тяжелая стальная ножка от стола ударила Ика по колену здоровой ноги, это застало его врасплох. Послышался резкий, ужасный треск, который можно сравнить только с падением дерева или, возможно, еще с залпом малокалиберного оружия. Стальная труба выбила колено Ика, повернув его ногу под неестественным углом.
Он взревел в агонии, и одна рука его метнулась в сторону нового противника. Удар достиг цели. Несмотря на то что Ик в этот момент падал, лишенный равновесия и застигнутый врасплох, ему все же удалось отшвырнуть Сьюзен футов на десять. Палица вылетела у нее из руки, лязгнула о каменный пол и откатилась прямо в зеленый огонь.
Жар колдовского огня слизнул почти половину стальной трубы легче, чем газовый резак. Цвет пламени сменился на янтарный, фиолетовый и оранжево-красный. Оставшаяся часть ножки откатилась обратно, и конец ее раскалился добела.
Все это я видел только краем глаза.
Сьюзен грянулась о землю спиной, вывернутой под неестественным углом.
Ик ринулся на меня, бестолково стоявшего в полном потрясении от столь быстрого поворота событий. Поэтому пожирателю более чем хватило времени на то, чтобы налететь, рвануть меня когтями и отвесить плюху, отшвырнувшую меня на пару десятков футов, на другой конец круга.
Мой заговоренный плащ в очередной раз устоял перед когтями Ика, но не смягчил самой силы удара, – наверное, именно такой кувалдой эта тварь впечатала моего «Голубого жучка» в спортивную тачку Томаса. Вот этого я и боялся; тело мое врезалось в каменный пол, и меня охватило какое-то отстраненное спокойствие, в то время как гоблины возбужденно взвыли.
Я все равно что умер. Просто и ясно. Единственное, чего я не знал, – доживу ли до того момента, когда шок от столкновения пройдет и я почувствую боль. А еще успею ли подумать, на кого нацелить мое смертное проклятие.
Бестолково болтавшиеся руки и ноги немного смягчили падение, и я, перекатившись, остался лежать на спине, чуть повернув вбок нижнюю часть тела. Ик запрокинул голову и издал клокочущий вопль. Чайник со свистком расплавился бы от зависти. Сердце его грохотало, как гром в грозу, и тело мое вдруг похолодело, словно я приземлился в лужу ледяной воды. Ик медленно, болезненно хромая, приближался ко мне. Он взвыл и занес руки над головой, готовясь размозжить мне череп. «Если хочешь навести на кого-то смертное проклятие, поторопись», – прошептал здравомыслящий голосок у меня в уме.
И тут в моей голове прозвучал другой голос, громче и яростнее. Перед глазами мелькнули те немногие изображения Мэгги, которые я успел увидеть, а еще картины ее смерти – или чего похуже – от рук Арианны. Если я умру здесь и сейчас, вызволить ее из тьмы будет некому.
Надо постараться.
Я нацелил обе руки на менее израненную ногу Ика и разрядил в него запас всех оставшихся у меня колец.
Со стороны это, должно быть, выглядело как один из трюков кунг-фу – вроде двойного удара кулаками, хотя на самом деле кулаки мои не сделали ничего, разве что получили новую порцию ссадин. Однако высвобожденная из колец энергия врезала Ику по ноге с такой силой, что буквально выбила ее из-под него. Ик опрокинулся на бок.
Я отчаянно перекатился по полу, на волосок избежав угрозы оказаться под его тушей. Ик грохнулся рядом со мной, булькая от боли.
И тут я вдруг увидел, как его можно убить. Мне ни за что не удалось бы заметить это, не валяйся я на спине и не смотри вверх над собой.
Я поднял жезл и нацелил в потолок, скрывавшийся в полумраке, но все же различимый. Потолок не зала, но пещеры. Пол ее выровняли и отполировали, но потолка не трогали, и с него тут и там свисали бегемотовыми клыками сталактиты размером с рейсовый автобус. Я удостоверился, что Сьюзен лежит в дальнем конце круга, как можно дальше от того, что я собирался уронить.
А потом метнул весь свой страх, всю свою ярость в основание огромного каменного клыка, нависавшего почти прямо над нами, вложив в этот разряд все, что у меня оставалось.
Бело-голубой огонь вырвался из моего жезла с такой силой, что покрытая рунами деревяшка взорвалась облаком пылающих щепок. Пламенное копье с грохотом ударило в далекий сталактит. Совсем рядом со мной Ик зашевелился, приподнялся и снова замахнулся, целя мне в голову.
Я выбросил обе руки вверх, прошипел:
– Aparturum! – и последним усилием воли отворил портал между залом Эрлкинга и материальным миром, круглое отверстие диаметром фута в четыре, в трех футах от пола и параллельное ему, ориентированное так, что вход в него располагался сверху. А потом съежился под этим отверстием калачиком и прикрыл голову руками.
Тонны и тонны камня медленно, со смертоносной грацией обрушились вниз. Сердце пожирателя забилось вдвое быстрее. А потом раздался неописуемый грохот, и весь мир померк.