Несколько секунд я лежал на боку, не решаясь пошевелиться. Камни продолжали падать то там, то здесь еще пару минут, и лишь потом грохот постепенно стих. Звуки напоминали хлопки из кастрюли с попкорном прямо перед тем, как он начнет подгорать. Только, знаете ли, громче, как если бы попкорн был каменный.
Лишь после этого я позволил себе поднять голову и оглядеться по сторонам.
Я лежал в почти идеально круглой могиле диаметром в четыре фута и глубиной футов в пять. Стены могилы были абсолютно ровными, хотя по трещинам и щелям я видел, что состоят они из неплотно прилегающих друг к другу камней размером от моего кулака до легкового автомобиля.
Над моей головой неярко светился отворенный портал. Все камни, которым полагалось бы обрушиться на меня, упали в портал и через него в материальный мир.
Я перевел дух и закрыл портал. Оставалось надеяться, что никто не шатался там, куда этот портал открывался. В кафетерий ФБР? Способа узнать этого я себе не представлял, разве что выглянуть в портал и посмотреть. Мне очень не хотелось никакого побочного ущерба или чего-нибудь в этом духе.
Впрочем, та часть моего мозга, которая еще сохранила способность мыслить, настаивала, что, скорее всего, ни о каких камнях в материальном мире речи не идет. Любая материя из потустороннего мира, попав в наш, превращается в эктоплазму, если только ее не связать энергией с помощью заклятия. Лично я точно не пытался сообщить попавшим в портал камням никакой энергии. Так что с высокой степенью вероятности я просто сбросил куда-то в здании ФБР несколько тонн слизи, которая испарится в считаные секунды. А следовательно, и шансы, что я нанес травмы какому-нибудь незадачливому фэбээровцу, приближались к нулю.
Я решил, что с таким грузом на душе как-нибудь проживу.
Взмахом руки я закрыл портал и медленно поднялся. Сделал я это не то чтобы слишком легко: и удар еще сказывался, и усталость. Но боли я не чувствовал совсем.
Я попытался отряхнуться и получше обследовать свои повреждения. Мне полагалось бы получить переломы всех ребер. Разрывы внутренних органов. И наверняка истекать кровью.
Но, насколько я мог судить, я даже шеи себе не потянул.
Может, это сила Мэб струилась в моих жилах, обернулась вокруг меня защитным коконом? Другого объяснения в голову не шло. Черт, да когда мы со Сьюзен бежали из здания ФБР, она выдохлась первая, а я устал не больше, чем от прогулки к почтовому ящику. Наверное, именно так мне удалось увиливать от пожирателя в этом последнем поединке.
Пожалуй, мне следовало насторожиться от внезапного прироста физической силы, быстроты реакции и выносливости. Однако, учитывая, сколько мне пришлось за это заплатить, я не мог испытывать ничего, кроме определенного удовлетворения. К тому же в бою с Красной Коллегией за Мэгги мне потребовались бы любые возможные преимущества.
Зеленый огонь по периметру круга начал стихать; и когда он погас совсем, гоблины взорвались оглушительными, леденящим душу воплями одобрения.
Я выбрался из дыры, обогнул словно сгруженные из нескольких самосвалов груды камней и поспешил к лежавшей на противоположном краю круга Сьюзен.
Она лежала обмякшая и неподвижная. Все тело ее сплошь покрывали небольшие порезы и ушибы. Кожаные штаны превратились в сито – наверное, продырявленные осколками кости взорвавшегося вампирского черепа. Спина неестественно вывернулась. Трудно сказать, насколько это было серьезно. Я хочу сказать… Сьюзен всегда отличалась необычайной гибкостью, и кому, как не мне, это знать. Однако в ее нынешнем состоянии я не мог определить, страшно это или нет.
Она дышала, и татуировки ее никуда не делись, оставаясь алого цвета. Пульс очень замедлился и показался мне неровным. Я наклонился и приподнял веко.
Глаза были совершенно черными. И зрачки, и белки.
Я облизнул пересохшие губы. Татуировки являлись предупреждающим индикатором, которым пользовалось Братство. По мере того как вампирская часть Сьюзен оказывала все больше влияния на ее действия, татуировки проступали на коже все сильнее, сначала черные, а потом и красные. Сьюзен лежала без чувств, но, будь она в сознании, она обезумела бы от жажды крови. В прошлый раз, когда такое случилось, она едва не убила меня.
Собственно, именно тот случай, так сказать, и заварил всю нынешнюю кашу.
Все тело ее покрывали раны и ранки, и, мне показалось, я понял, что происходит. Она инстинктивно цеплялась за вампирскую часть натуры в попытках восстановить поврежденную плоть, но только сил и, так сказать, топлива ей для этого не хватало.
Особенно крови.
Но если она получит кровь, очнется и решит, что ей нужно больше… черт!
Дыхание ее продолжало замедляться. На какое-то мгновение оно остановилось совсем, и я почти ударился в панику.
Тогда я покачал головой, достал из кармана плаща перочинный нож, открыл лезвие и резанул по левой ладони – в том месте, где еще не рассосались шрамы от старого ожога и чувствительность не восстановилась до конца.
Я дал крови натечь в ладонь. Потом очень осторожно наклонился и стряхнул несколько капель в приоткрытый рот Сьюзен.
Со стороны, наверное, казалось, что я пропустил через ее тело электрический разряд. Она вздрогнула, напряглась и выгнулась дугой. Странные хрустящие звуки исходили от ее позвоночника. Черные глаза ее открылись, она ахнула и слепо заморгала, пытаясь поймать мою руку губами, – так младенец ищет сосок матери. Держа руку над ее ртом, я позволил крови медленно стекать в него.
Она томно извивалась под моей рукой. Кровь действовала на нее как шоколад, массаж, энергичный секс и новая машина в одной упаковке. Минуты через две взгляд ее вдруг сделался осмысленным и уперся в меня. Она прищурилась, схватила мою кисть обеими руками – и тогда мой правый кулак ударил ее в подбородок.
У меня просто не оставалось другого выхода. Если бы я позволил темной стороне ее натуры продолжать в том же духе, это могло бы уничтожить ее, угробив попутно и меня. Сьюзен запрокинула голову, стукнувшись затылком о камни, и оглушенно заморгала.
Я встал, отошел на несколько шагов и сунул порезанную руку в карман. Я устал и чувствовал себя довольно скверно. Левая рука похолодела. Я пятился до тех пор, пока не перестал сомневаться, что успею выстроить барьер, если она вдруг кинется на меня.
Я увидел, когда Сьюзен начала приходить в себя. Дыхание ее замедлилось, сделавшись ровнее. У нее ушло четыре минуты, а может, даже пять на то, чтобы сосредоточиться и отобрать контроль над собой у темной стороны, но в конце концов ей это удалось. Она медленно села, облизнула окровавленные губы и, задрожав от экстаза, все же заставила себя вытереть кровь рукавом. Потом встала и принялась панически оглядываться по сторонам, пока не увидела меня.
Мгновение она молча смотрела на меня, потом ненадолго закрыла глаза.
– Слава богу, – прошептала Сьюзен.
Я кивнул и махнул рукой, чтобы она встала рядом со мной, дождался ее, и мы оба повернулись к Эрлкингу.
В стороне от нас вампиры Красной Коллегии оставались в прежнем состоянии – с той лишь разницей, что теперь и Эстебана с Эсмеральдой стягивали по рукам и ногам гоблинские сети. Я был слишком поглощен Сьюзен, чтобы услышать шум борьбы, но догадывался, что произошло. Как только Ик начал слабеть, они, должно быть, бросились ему на помощь. Однако на этот раз, лишенные фактора внезапности, не устояли против изголодавшихся по ужину гоблинов.
А может, гоблины поймали их, когда они сделали попытку бежать. Так или иначе, оба Ээба смотрели на меня и Сьюзен с нескрываемой ненавистью на перекошенных человеческих лицах.
Минуту Эрлкинг с легкой улыбкой смотрел на плененных вампиров, потом повернулся в нашу сторону.
– Неплохой бой, – заметил он своим гулким баритоном.
Мы поклонились.
Эрлкинг поднял руку и щелкнул пальцами. Эхо этого щелчка выстрелом раскатилось по пещере.
Беспомощные вампиры успели еще заверещать хором – и несколько сотен гоблинов черной волной захлестнули их. Пару мгновений я, борясь с тошнотой, смотрел на это, потом не выдержал и отвернулся.
Я ненавижу Красных вампиров. Но даже у этой ненависти есть пределы.
У подданных Эрлкинга их не было.
– А как же Красный Король? – поинтересовался я. – И Повелители Внешней Ночи?
Красные глаза Короля гоблинов вспыхнули.
– Подданным его величества не удалось доказать свои мирные намерения. Испытание выявило их обман, и закон и традиции восторжествовали. Пусть он бесится, если ему так угодно. Если он затеет из-за этого войну, вся Феерия обрушится на него всей своей мощью. А мы славно поохотимся на его народ.
Даже вопли вампиров – голос Эсмеральды выделялся на общем фоне своей пронзительностью – не смогли заглушить недоброго смешка, пробежавшего по залу. К этой какофонии добавлялось гулкое эхо. Все это звучало как официальный саундтрек к аду. К нам приблизился гоблин в толстых кожаных рукавицах, держа то, что осталось от палицы Сьюзен, так, словно та до сих пор была раскаленной докрасна. Впрочем, прикосновение железа и его сплавов причиняют боль всем созданиям Феерии без исключения. Сьюзен спокойно приняла у гоблина остатки трубы и поблагодарила его кивком.
– Что ж, раз так, – негромко произнес я, – я так понимаю, мы вольны идти?
– Если я не отпущу вас сейчас, – почти добродушно ответил Эрлкинг, – как я смогу насладиться охотой на вас каким-нибудь славным вечером?
Надеюсь, никто не услышал, как я поперхнулся.
Повелитель Охоты повернулся, сделал легкое движение рукой, и у нас за спиной отворился переливающийся радужными красками портал. Зеленое свечение в зале, помогавшее нам видеть происходящее, начало быстро меркнуть.
– Желаю и вам доброй охоты, сэр Рыцарь и леди-охотница. Передайте мои приветствия Зимней Королеве.
Здравомыслящая часть моего сознания, похоже, залегла в спячку, потому что я ответил:
– Обязательно передам. Мне понравилось, Эрл.
Возможно, он меня просто не понял. Он только чуть склонил голову набок, как собака, услышавшая незнакомый звук.