Она застыла, широко раскрыв глаза.
Король нетерпеливо махнул рукой, и она тихо зашептала ему что-то.
Губы его пару раз раздвинулись, обнажая зубы. Однако он коротко кивнул мне и махнул рукой в сторону алтаря, потом сделал шаг в сторону и остановился там, наблюдая за мной.
Краем глаза я следил за ним, пока подходил к алтарю.
Мэгги, в маленьких оковах – наверное, их делали специально для детей, – съежилась у стены с противоположной стороны алтаря. С алтаря стекала кровь, и она отодвигалась до тех пор, пока не прижалась спиной к стене, пытаясь уберечь от крови туфельки и платье, и без того перепачканные. Волосы ее сбились, широко раскрытые глаза покраснели. Она дрожала. Ночь стояла не очень холодная, но ребенок в коротком хлопчатобумажном платье не мог не зябнуть.
Я хотел подойти к ней. Сорвать оковы. Закутать ее в свой дурацкий плащ, дать ей чего-нибудь поесть, и выпить горячего шоколада, и искупать, и расчесать, и дать ей плюшевого мишку в кровать, и…
Она увидела меня и со всхлипом отпрянула в угол.
О господи!
При виде ее, перепуганной, несчастной, одинокой, я испытал боль. Я знаю, как справиться с болью, когда ее испытываю я один. Но боль, пронзившая меня при виде моей дочери, моей крови, страдающей у меня на глазах, зашкалила и перешла уже на качественно новый уровень, и я понятия не имел, как с ней справиться.
Но я решил, что для начала можно порвать кое-кого из вампиров в кровавые клочья.
Я взял эту боль и разжег из нее в себе целый ураган, раскаленный добела огненный вихрь. Я подождал, пока мой гнев разгорится достаточно, чтобы высушить слезы в моих глазах. А потом повернулся к Красному Королю и кивнул.
– Договорились, – сказал я. – Ступайте за графиней. Разгребу для вас этот мусор.
Аламайя молча вышла из храма. Вернулась она примерно через минуту. Она низко, преклонив колена, поклонилась Красному Королю и что-то негромко ему сообщила.
Красный Король сощурился, пробормотал что-то девице и вышел. Сразу взревели рога, забили барабаны – подданные встречали своего монарха.
Аламайе пришлось повысить голос, чтобы я расслышал ее:
– Мой господин желает, чтобы ты знал: это место находится под наблюдением и охраной. Если ты попробуешь бежать с ребенком, тебя уничтожат, и ее вместе с тобой.
– Понятно, – спокойно ответил я.
Аламайя отвесила мне более традиционный поклон и поспешила за Красным Королем.
Когда она скрылась за дверью, я сделал два шага к алтарю и лежавшей на нем мертвой женщине.
– Хорошо, – проговорил я. – Скажи мне, что я тут вижу.
– Огромные карикатурные губы, – ответил из мешка-футболки с эмблемой «Роллинг стоунз» Боб-череп самым что ни на есть едким тоном.
Я тихо чертыхнулся и сдвинул край футболки так, что стал виден один светящийся оранжевый глаз черепа.
– Большого тупицу-чародея! – сказал Боб.
Я зарычал и нацелил его глаз на алтарь.
– О! – сказал Боб. – Ох, черт!
– Что это? – спросил я.
– Ритуальное проклятие, которое они готовят, – ответил Боб. – Большое.
– Как оно действует? У тебя десять секунд или меньше.
– Десять сек… Тьфу! – спохватился Боб. – Ладно. Представь себе арбалет. Все человеческие жертвоприношения – это усилия, которые тебе требуются, чтобы натянуть тетиву. Теперь она оттянута до упора, и арбалет готов к выстрелу. Ему не хватает только стрелы.
– Какой стрелы? О чем ты?
– Вроде маленькой девочки, которая спрятана за алтарем, – объяснил Боб. – Ее кровь выпустит в мир всю накопленную энергию и направит ее в цель. В данном конкретном случае – на ее кровных родственников.
Секунду я, хмурясь, обдумывал это.
– Это обязательно должна быть Мэгги? – спросил я.
– Нет. Одна стрела мало чем отличается от другой. Скажем, если при заклании ты будешь пользоваться другим похожим ножом, результат не изменится.
Я кивнул:
– Тогда… Что, если мы используем другую стрелу?
– Произойдет то же самое. Единственная разница заключается в том, что проклятие сработает на ком-то другом.
– Значит, ружье уже заряжено, – тихо произнес я и нахмурился еще сильнее. – Тогда на кой черт они оставили меня наедине с ним?
– Кого ты собираешься убить, чтобы нажать на спуск? – поинтересовался Боб. – Свою дочку? Себя? Валяй, босс.
– Можем ли мы разрядить его? Или испортить?
– Конечно. Правда, храм при этом взлетит на воздух, чуть ли не в космос, но это возможно.
Я стиснул зубы.
– Если все пойдет так, как они задумали, убьет ли это Томаса?
– Девочка – смертная, – задумчиво сказал Боб. – Значит, только его человеческую составляющую. Его тело, его рассудок. Думаю, если ему повезет, его голодный демон может вселиться в какой-нибудь овощ, но дальше этого среди Белой Коллегии оно не распространится.
– Черт! – буркнул я.
Я собирался сказать что-то еще, но краем глаза заметил движение. Я сунул Боба обратно в мешок, дав ему знак помалкивать, повернулся и увидел Аламайю, входившую в храм в сопровождении дюжины полностью обращенных воинов-ягуаров.
– Если ты последуешь за мной, господин чародей, – произнесла девушка, – я провожу тебя к той, что причинила тебе вред. Мой господин желает, чтобы ты знал: он дает тебе слово, что твоей дочери не причинят никакого вреда до самого завершения дуэли.
– Спасибо, – отозвался я и оглянулся еще раз на дочку.
Та жалась к стене; ее широко раскрытые глаза не смотрели ни на что конкретное, словно она пыталась наблюдать за всем вокруг сразу.
Я подошел к девочке, и она снова отпрянула. Я опустился перед ней на колени. Я не пытался дотронуться до нее. Не знаю, удалось ли бы мне сохранить самообладание, если бы я увидел, как она съеживается от моего прикосновения.
– Мэгги, – тихо произнес я.
Взгляд ее метнулся ко мне, и я прочел в нем явное удивление.
– Я заберу тебя от этих плохих людей, – произнес я так мягко, как только мог. Я даже не знал, понимает ли она по-английски. – Идет? Я заберу тебя отсюда.
Губы ее дрогнули, и она снова отвернулась.
Я встал и следом за жрицей безумного бога-наркомана вышел встретиться со своим врагом.
Снаружи все изменилось. Красная Коллегия спускалась с пирамиды и спокойной, упорядоченной процессией направлялась в другой конец развалин. Мои спутники ждали у подножия лестницы.
– Что ж, – сообщил я им, – время для дуэли.
Саня покачал головой:
– Помяните мои слова, это решится не у барьера. Такие штуки всегда кончаются адом кромешным.
– Дуэльный кодекс – штука серьезная, – возразил я. – Он будет играть по правилам. Если победу одержу я, то получаю девочку, и мы уходим.
Мартин покачал головой.
– Что? – спросил я.
– Я их знаю, – ровным голосом ответил он. – Никому из нас не покинуть этого места живым.
Его слова оказали на всех мгновенный эффект. По Молли они ударили больнее всего. Она и так уже заметно побледнела. Я увидел, как она нервно сглотнула.
– Возможно, монстров вы и знаете, Мартин, – тихо возразила Мёрфи. – Но я знаю парня, который их останавливает. И если они не вернут девочку, мы заставим их пожалеть об этом. – Она кивнула мне и снова повернулась к остальным. – Идем. Полюбуемся на то, как Дрезден прикончит эту сучку.
Я невольно улыбнулся. Хороший все-таки человек Мёрфи.
Как только с лестницы сошел последний из полусмертных воинов-ягуаров, мы пристроились за ними и проследовали к тому, что напоминало другой храм на северной оконечности развалин.
Однако, войдя в дверь храма, мы оказались на открытом пространстве – полосе зеленой травы размером сто пятьдесят на семьдесят или восемьдесят ярдов. Вдоль длинных сторон прямоугольника тянулись каменные стены высотой футов тридцать, а дальний край замыкался храмом вроде того, в который мы только что входили.
– Настоящий стадион, – пробормотал я, оглядываясь по сторонам.
– Эм, – подала голос Молли. – Насчет спортивных игр майя ходят всякие жутковатые истории, босс.
– Совершенно верно, – с мечтательной улыбкой подтвердила Леа. – Они знали, чем стимулировать своих спортсменов.
Аламайя повернулась ко мне.
– Господин, – сказала она, – твои слуги могут подождать здесь. Будь добр, ступай за мной.
– Держите ухо востро, ребята, – посоветовал я своим спутникам, кивнул Аламайе и следом за ней вышел на поле.
Одновременно с этим с противоположного его конца двинулась мне навстречу женщина. Когда она приблизилась, я увидел, что черты лица Арианны мало изменились по сравнению с нашей прошлой встречей, только бледная кожа сменилась смуглой, ледяные глаза – обычными для вампира черными, а еще роста у нее убавилось дюймов на шесть. Одежду ее составляло простое кожаное платье и больше золотых цацочек, чем у Мистера Ти. Нос ее сделался чуть острее и чуть длиннее. Мы остановились, не доходя друг до друга футов десяти, и я увидел пылавшую в ее глазах ненависть. Что ж, я мог не сомневаться, что передо мной графиня.
Я улыбнулся ей.
– Ну наконец-то, – сказал я.
– Да, – ответила Арианна. Взгляд ее скользнул по кругу, по тысячам вампиров Красной Коллегии и их слуг. – Сейчас упаду в обморок от страха.
– Зачем? – требовательно спросил я. – Зачем впутывать в это ребенка? Почему не явиться прямо ко мне?
– Имеет ли это значение сейчас?
Я пожал плечами:
– Да не особенно. Мне просто любопытно.
Она внимательно посмотрела на меня и тоже улыбнулась:
– Ты не знаешь.
Я настороженно следил за ней.
– Не знаю? Чего?
– Милый мальчик, – ухмыльнулась она. – Ты-то здесь вообще ни при чем.
Я нахмурился:
– Не понял.
– Очевидно, – кивнула Арианна и одарила меня ослепительной улыбкой. – Умри в неведении.
Протрубил рог. Аламайя повернулась и поклонилась храму, через который я только что вошел. Я разглядел на нем Красного Короля – тот восседал на троне из черного дерева, украшенном золотыми узорами и побрякушками.