Похоже, она приехала прямо из церкви: на ней был все тот же выбеленный боевой наряд, и, судя по выражению лица, поспать ей тоже не удалось. Она медленно перевела дух и кивнула:
– Так я и знала.
– Мёрф, – сказал я. – Тебе, наверное, не стоило приезжать.
– Мне надо было повидаться с тобой, – возразила она. – Ты… просто взял и уехал.
– А ты хотела попрощаться?
– Не говори ерунды, – мотнула головой она. – Вовсе не хотела. – Она сглотнула. – Гарри… просто… я за тебя волновалась. Я никогда не видела тебя таким.
– Мне никогда прежде не доводилось убивать мать моего ребенка, – бесцветным голосом отозвался я. – К этому надо… надо еще приспособиться.
Она поежилась и отвела взгляд.
– Я… только хотела убедиться, что ты делаешь это не для того, чтобы наказать себя. Что ты не собираешься… делать ничего драматичного.
– Конечно, – сказал я. – Ничего драматичного. Это я.
– Черт подери, Дрезден!..
Я развел руками:
– Чего ты хочешь от меня, Мёрфи? Ничего не осталось.
Она подошла и села рядом со мной, глядя на мое лицо, на мою грудь и плечи, рассматривая шрамы.
– Я знаю, каково тебе, – сказала она. – После того как я устроила Мэгги, я позвонила в контору. Там… там начали новое расследование. Этот ублюдок Рудольф… – Она сглотнула, и я буквально кожей ощущал ее боль. – Исход предрешен. Столлинс надеется, что сможет выбить мне не волчий билет, а уход по состоянию здоровья. С половинной пенсией.
– Господи, Мерфи!.. – выдохнул я.
– Я коп, Гарри, – прошептала она. – Но после такого… – Она развела руками, демонстрируя мне, что они пусты.
– Прости, – пробормотал я. – Я втянул тебя во все это.
– Иди ты знаешь куда? Тоже мне, втянул он! – Она подняла на меня сердитый взгляд голубых глаз. – Даже не пытайся вешать мне лапшу на уши. Я знала, что делаю. Я пошла на риск. Я за это заплатила. И буду поступать так и дальше, если, черт подери, сочту нужным. И не пытайся отобрать у меня это.
Я отвернулся от нее, испытывая некоторый стыд. Возможно, она была права. Она давно уже могла отстраниться от меня. Но выбрала дружбу со мной, хотя прекрасно понимала всю опасность. Не могу сказать, чтобы я стал от этого более высокого мнения о себе, но это заставило меня уважать ее еще больше.
И разве это плохо – восхищаться женщиной, которая умеет держать удар, принимает его с достоинством, которому можно только позавидовать, и снова встает, готовая к бою?
Если плохо, я всегда могу свалить все на свое тяжелое детство.
– Хочешь взять меч? – спросил я.
Она негромко застонала:
– Ты прямо как Саня. Это первое, что он сказал. – Она изобразила на лице широкую улыбку и постаралась воспроизвести русский акцент: – «Это замечательно! А то слишком много работы для меня одного!»
Я почти засмеялся:
– Что я могу сказать? На тебе он смотрится классно.
– И ощущения тоже хорошие, – призналась она. – Если не считать этого вещания, обещания геенны огненной. Это как если бы кто-то использовал меня как перчаточную куклу. – Она поежилась. – Брр.
– Угу, архангелы тоже могут раздражать. – Я мотнул головой в сторону тайного рундука. – Там, вон за той панелью. Захочешь принять, – найдешь его там.
– Не собираюсь бросаться во что-то очертя голову. Романы с целью забыть о предыдущих у меня уже случались. Еще не хватало мне такой карьеры.
Я хмыкнул:
– Итак. Что ты собираешься делать?
Она пожала плечами:
– Не знаю. И не хочу об этом думать. Не хочу принимать никаких решений. Так что… Думаю, пойду и напьюсь как следует. Потом займусь бездумным сексом с первым более или менее здоровым самцом, что подвернется под руку. Потом справлюсь с бодуном. А там посмотрим.
– План неплох, – согласился я. А мой рот продолжал, не посоветовавшись с остальной частью меня: – Составить тебе компанию?
Последовало резкое тяжелое молчание. Мёрфи даже дышать перестала. Сердце мое забилось чуть быстрее.
Я хотел проклясть свой дурацкий рот за глупость, но…
Почему бы, черт подери, и нет?
Неудачный момент – это для тех, у кого есть время.
– Я… – Она поперхнулась, и я видел, каких усилий ей стоит говорить как ни в чем не бывало. – Думаю, тебе стоило бы потренироваться. Это бы все упростило.
– Все просто, – сказал я. – Это я.
Рука ее невольно поднялась к волосам, и она, спохватившись, опустила ее обратно.
– Я хочу… – Она набрала в грудь воздуха. – Заеду за тобой через час?
– Идет, – сказал я.
Она встала. Щеки ее разрумянились. Адские погремушки, она выглядела восхитительно.
– Значит, через час.
Прежде чем она успела выйти, я поймал ее за руку. Руки у нее маленькие, сильные, чуть обветренные. Волдыри, натертые мечом за полчаса напряженного боя, она заклеила пластырем. Я наклонился и поцеловал ее пальцы, один за другим. Потом неохотно отпустил ее. Почему-то у меня дрожали поджилки.
– Через час.
Она вышла, и я в иллюминатор видел, как она быстро шагает к своей машине. Хвост на затылке с каждым шагом раскачивался вправо-влево.
Единственное в жизни, в чем можно быть уверенным – так это в переменах. Правда, большую часть перемен в моей жизни в последнее время вряд ли назовешь удачными.
Может, хоть эта… Впрочем, в душе я не был до конца в этом уверен.
Я потратил сорок минут, чтобы побриться и переодеться в самое пристойное, что имелось у меня из одежды: в джинсы, футболку и старую джинсовую куртку на флисовой подкладке. Одеколона я не нашел, поэтому пришлось обойтись мылом и дезодорантом. Я не позволял себе думать о том, что происходит. Во сне, как правило, стоит вам подумать, что это сон, как – пффф! – и все кончено.
А я не хотел, чтобы вышло так.
Потом я провел несколько минут, просто… дыша. Слушая плеск воды вокруг. Тиканье часов. Мирную тишину. Успокаивающее ощущение одиночества.
– К черту эту фигню с медитацией! – произнес я вслух. – Может, она приедет пораньше. – И встал, собираясь уходить.
Я вышел на палубу, на послеполуденное солнце. Во мне вибрировали приятное напряжение и усталость – и надежда. Я прикрыл глаза рукой от солнца и принялся всматриваться в городской пейзаж.
Моя нога чуть соскользнула, и я едва не потерял равновесия. Что-то с резким хлопком ударило в стену рубки у меня за спиной – словно камень, угодивший в деревянный забор. Я повернулся, и это вышло у меня почему-то медленнее обычного. Я смотрел на рубку «Жучка-плавунца», или переборку, или как там она называется, и думал: кто это заляпал мою лодку красной краской?
А потом левая нога начала подламываться подо мной.
Я опустил взгляд и уставился на дырку в моей футболке, чуть левее и выше солнечного сплетения.
Я подумал: зачем это я надел футболку с дыркой от пули?
И упал за корму, в ледяную воду озера Мичиган.
Было больно, но всего секунду. А потом по телу разлились блаженное тепло, чудовищная усталость, и сон, ускользавший от меня, похоже, оказался на расстоянии вытянутой руки.
Стало темно.
Стало тихо.
И я понял, что остался совсем один.
Умри в одиночестве, – прошептал полный ненависти старческий голос.
Цыц! – прошептал женский голос. Он показался мне знакомым.
Я не шевелился, но увидел впереди свет. Теперь я мог разглядеть, что двигаюсь по направлению к нему по туннелю. А может, это он двигался навстречу мне. Свет показался мне теплым и чудесным, и я устремился в его сторону.
До тех пор, пока не услышал звук.
Надо же, подумал я, даже когда умрешь, легче от этого не становится.
Свет быстро надвигался, и я отчетливо услышал гудок и рык дизеля приближающегося поезда.
Адская работенка
Возвращение веры
Действие происходит перед событиями «Грозы из преисподней».
Хронологически это первая история цикла «Архивы Дрездена» – и моя первая попытка написать рассказ на профессиональном уровне. Я сочинил его в качестве домашнего задания на курсе профессионального писательского мастерства в Университете штата Оклахома более чем за два года до выхода «Грозы из преисподней» в издательстве «Рок».
Вряд ли этот рассказ удостоится награды, – честно говоря, его создал новичок. Он стал всего лишь третьим или четвертым моим рассказом, считая проекты выпускных классов. Я тогда был едва оперившимся писателем, чего нельзя не заметить. Разумеется, редакторы, которым я разослал данное произведение, решили, что оно не годится для публикации, и теперь я с ними согласен.
Поэтому отнеситесь к этой истории как к тому, чем она на самом деле является, – первой работе жутко нервничающего начинающего писателя, созданной исключительно потехи ради.
Одной рукой пытаясь удержать завывающего ребенка, другой я засунул четвертак в телефон-автомат и – отнюдь не с первой попытки – набрал номер мобильного Ника.
– Бюро расследований «Бродячий ангел», – ответил Ник. В его голосе слышались напряжение и тревога.
– Это Гарри, – сказал я. – Расслабься. Я нашел ее.
– Правда? – спросил Ник и громко выдохнул. – О господи, Гарри!
Дитя подняло ногу, обутую в оксфордскую туфельку, и метко пнуло меня в голень. Я подпрыгнул. Девочка лет девяти, с ямочками на щеках и темными косичками, воплощала собой мечту любого родителя – даже испачканная школьная форма не могла испортить это впечатление. И у нее были сильные ноги.
Ухватив покрепче извивающееся тельце, я снова оторвал строптивицу от земли.
– Ай! Успокойся!
– Отпусти меня, жердина! – крикнула она, яростно сверкнув глазами, после чего вновь принялась брыкаться.
– Послушай меня, Гарри, – сказал Ник. – Немедленно отпусти ребенка и уходи.
– Что? – переспросил я. – Ник, Асторы заплатят нам двадцать пять штук, если мы вернем ее до девяти вечера.
– Скверные новости, Гарри. Они не собираются нам платить.
Я поморщился:
– Черт! Тогда я просто сдам ее в ближайший полицейский участок.