- Точно уснул? А ну как ввалимся в гости, а он жену тискает. Или не жену... - лупоглазый Вельс[52] был не то чтобы трусоват, но рисковать попусту считал делом глупым. Да и вообще... Это пусть другие суют голову в петлю, кому покуражиться охота. Дурень с возу, как грится, - добыча больше.
- Да чтоб мне сдохнуть! Он жеж пекарь, а те рано ложатся, петухов утром будят. Вон, Бекер скажет, коли не соврет, - Цундер[53] сплюнул в его сторону сквозь щель между зубами. Щель эта появилась пару дней назад не без участия Курта, которому надоели постоянные подколки в свой адрес, и потому теперь чернявый всячески старался хоть как-то задеть обидчика. Раз уж у того руки длиннее и удар поставлен лучше.
Вообще-то Цундера звали вроде как Гансом, редко - Брантом[54], но кого это волновало? Выброшенный под громкий гогот жарким летним днем из трактира в компостную кучу бродяжка вряд ли мог обрести более звучное прозвище. И чем сильнее Цундер ярился, тем яснее становилось, что кличка к нему прилипла неотвязней запаха тех помоев. К Курту Гнилушка цеплялся и раньше, но в последнее время совсем ошалел. Несколько раз их, сцепившихся, пинками и руганью разогнал Финк, но на днях его не случилось и парни всласть отмутузили друг друга. Лишившись зуба и обретя взамен россыпь отборных синяков и царапин, Цундер теперь глядел на Курта волком, однако шутить осмеливался только в компании ребят постарше.
- Сдохнуть - это без нас, будь добр. - Курт усмехнулся, видя, как перекосило недавнего противника. Впрочем, в чем-то тот был прав. Тетка его будила еще до петухов, натаскать воды и наносить дров, а потом сама ставила опару, не доверяя чужим рукам. И все утро, пока теткин муж шумно вымешивал тесто для будущих хлебов, ругался на подмастерье и подгонял "нахлебника", к прочим запахам кухни примешивался слабый аромат сладкого теста. Когда изредка удавалось стянуть сдобных булочек - горячих, обычно недопеченых, пока никто не следит, - они были вкусны. Пожалуй, если бы не эти булочки, Курт дал бы деру раньше. - Так-то Цундер дело говорит. Но я бы подождал еще немного. Не сбежит.
- Что, тетку вспомнил, жалко стало? А то, может, мы сами сходим, как раз, пока ты смелость по карманам будешь искать? Так можешь за час не управиться, карманы-то дырявые небось, - Гнилушка явно нарывался, и значит, на днях надо будет ему опять напомнить, что бывает за избыток наглости.
- Дырявые карманы получше дырявого рта. Прикрыл бы его, что ли, раз язык за зубами плохо держится. Или они тебе мешают, так ты только скажи...
- Эй, Бекер, полегче, полегче! - Финк выставил ладонь перед Куртом, угадав по злому блеску глаз, что еще немного - и чернявый задира действительно рискует недосчитаться еще пары зубов в дополнение к уже потерянному, - И ты тоже остынь. - Вторую руку он положил на плечо набычившегося Цундера, поближе к загривку. Как щенку, ей-Богу. - Охолоните оба. Нашли время свары устраивать. Вы бы еще в доме подрались. Увижу такое - обоих лишу доли и кого поумнее поищу. Два барана на мосту, сказка для сопливых болванов.
Цундер зло зыркнул на Курта, но заткнулся и насупился, не решившись спорить. Уж если Бекер его побил, то Финк к тому же был крепче и почти на полголовы выше. Да и как-то сразу вышло, что верховодил в их мелкой банде именно он, сглаживая выпирающие колючки, которых у уличной шпаны хватало. Вот как сейчас.
- А ты что скажешь, Вельс? - Финк посмотрел на четвертого приятеля. Не то чтобы с интересом, скорее показывая, что тот тоже может высказаться.
- Я тоже за то, чтобы подождать. - Вельс говорил медленно, обстоятельно, и чуть таращил глаза, отчего они, и так слегка навыкате, вовсе становились смешными, как у сома. - Не, ежели кому не терпится и своей шеи не жалко, то может сейчас топать, но я бы не стал. Там через забор соседка живет, любопытная как черт. Ей на глаза попадешься - можно в этот квартал ближайшие пару лет не соваться. Мигом всем разнесет. Франтика угораздило кошель на рынке у нее подрезать, так ты бы слышал эти вопли! Едва вывернулся. И все. С другого конца рынка углядеть ухитрялась, приятельницам расписала так, что послушаешь - прям нечисть какая, а глянешь на Франтика, ну вылитый он. - Клаус от досады пнул землю босой пяткой. Франтик, которого в шайке прозвали Грюнделем[55] за вечно приоткрытый рот и общую бестолковость, приходился ему младшим братом, и на сколь-нибудь "серьезные" дела его не брали. Резчик[56] из мальца вышел на редкость невезучий, милостыню тоже подавали неохотно. Все, на что его хватало в свои семь - таскать с чужих огородов еду и сохнущее белье. Но возвращаться обратно в деревушку на десяток изб в окраинах Кёльна оба брата отчаянно не желали.
Вот и сейчас, похоже, Грюндель присматривался к чьим-то грядкам или парадным порткам. Лучше бы первое, потер живот Курт. Дела в последнее время шли неважно. Вот и сегодня не задалось с самого утра: чуть не намяли бока за попытку стянуть кошель у какого-то щеголя, еле вывернулся. А свистнутую у разряженной девицы расшитую сумочку с деньгами и явно дорогой бабской ерундой отобрал дылда Шеель[57], которому "пекаришка" неудачно попался на глаза. В итоге всей добычей за день стали ухваченные днем с лотка раззявистой торговки пара пирожков, которые воришка там же за углом и умял, давясь и судорожно оглядываясь. По-хорошему, один из пирожков стоило отложить в общий котел, если не получится добыть что-нибудь еще. Честный (или запуганный) Грюндель так и делал, всегда притаскивая часть добытой еды. Пожалуй, обычно только он и приносил съестное, хотя был сыт не чаще, а то и реже остальных.
Шерца с ними сейчас не было, похоже он, как обычно, еще пасся на базарной площади. Причем, в отличие от Франтика или самого Курта, Шерц был в этом гораздо ловчее. Он пробовал учить их, когда на этом настоял Финк, но после пары провалов послал всех куда подальше. Неуклюжего и туповатого Шерца не очень-то хотелось тащить в дом лавочника, но делиться добычей запросто так никто бы не стал, а не делиться - так и он, чего доброго, не будет делиться выручкой. Да и лишние руки точно пригодятся, даже если к ним вместе шла дурная голова.
- Значит, решено. - Финк еще раз выразительно посмотрел на Цундера, но тому хватило ума не тявкать. Одно дело Курта в трусости обвинять (и то Бекер этого не спускал), другое - оспорить решение Финка. - Цундер, ты мелкий, заберись на вяз у колодца, пока еще хоть что-то видно. Да и вообще, присмотритесь пока, что да как. Собака-то у него на днях издохла, но вдруг новую завел, или еще что удумал.
Встретиться порешили как совсем стемнеет, у старого амбара, в тупике на соседней улочке. Заросший лопухами и хмелем, с подпросевшей крышей и пятнами ржавчины на створках, он был идеальным местом для сходок банды.
На небе густо просыпались звезды, как из дырявого куля с мукой. Вот ведь, прицепилось же, год почти не вспоминал тетку, и на тебе. В отдалении созвучно с мыслями глухо залаяла псина. Через несколько дворов ее поддержала руладами товарка, спустя несколько ударов сердца к ним присоединился еще чей-то скулеж с подвываниями. Хлопнула дверь, послышалась ругань и сразу - короткий взвизг, после которого воющих стало на одну меньше. И тут же затянули еще в два голоса, на другом дворе, оплакивая горькую и безрадостную собачью долю.
Курт припомнил, как прошлой зимой у этого самого амбара собаки задрали какого-то пьяницу, и шагнул в лопухи. В небольшой ямке под прикрытием бурьяна потрескивали угли от костерка. Грюндель тыкал в них палкой, выковыривая что-то из золы и отодвигая в сторону. Рядом валялось несколько луковиц и пара репок, сморщенных и мелких. Роскошный ужин, если на одного. На один зуб, если делить на всех... Не будь тут старшего брата с ножом, не готовься они идти в чужой дом... Финк в них вколачивал, что тащить можно у кого угодно, кроме своих, ну так он бы и не тащил, Грюндель бы сам поделился, он его боится. И Финку бы не сказал, как пить дать. Он всех боится, Грюндель - пескарь, и, если бы не брат, эту рыбешку давно бы выпотрошили просто из-за его никчемности и слабости. Ну и Финк, да. Финк за всех них так или иначе вступался, за Курта тоже, помнится. Потому они и держались маленькой хищной стайкой вокруг своего вожака, не решаясь ни загрызть друг друга, ни разбежаться.
Вельс играл сам с собой в ножички на расчищенном от мусора пятачке. На подошедшего Курта он едва взглянул, снова делая бросок. Света костерка едва хватало, и на миг показалось, что лезвие войдет в босую ногу, но нет - на два пальца левее. И тут же Вельс снова схватился за рукоять, услышав треск сучьев.
- Ишь, как воют. Ну чисто по покойнику. - оценил особенно проникновенную собачью ноту голос Цундера из зарослей. От появившегося недруга пахнуло чесночными колбасками, и Курт против воли сглотнул слюну, горькую и вязкую. Сам он даже у тетки по праздникам едва ли пару раз в год их пробовал, а сейчас и подавно. Проглоченные днем пирожки успели давно забыться, а мясной запах и вовсе растревожил голодное брюхо. Цундер, не иначе, услышал это ворчание в кишках, иначе с чего бы ему было так паскудно лыбиться?
- Не каркай! - Рубанул воздух Финк. Он сидел в тени на поваленном стволе, и отсвет от углей едва доходил до носков его разбитых сапог на два размера больше нужного. Не зная, не сразу и заметишь. Курт порадовался, что не выдал своих мыслей присвоить добытые Грюндером овощи. Сейчас ему бы этого точно не спустили. Хотя... Кто из них хоть раз не катал в голове эту идею?
- Да я так, к слову. - пошел на попятный Цундер.
- К слову, где это ты таких вкусных запахов набрался? - До Вельса тоже, видать, донесся соблазнительный запах еды.
- Где набрался, там больше нету. Вот, последние- жестом балаганного циркача Цундер выудил из-за пазухи пару колбасок и аж отступил на шаг назад - так резко все дернулись в его сторону. Но Финк успел раньше. Пожалуй, не сделай он этого, сейчас по земле катался бы кусающийся и лягающийся ком из голодных мальчишек.