В мрачном расположении духа он пошел собирать свои нехитрые пожитки, чтобы уже через час быть готовым отправиться в очередную Богом забытую глушь... хотя на сей раз это была вовсе не глушь, поправил себя мысленно Курт, а напротив - один из богатейших имперских городов. Оставалось сделать еще одно дело, но, подняв взгляд, Курт обнаружил, что бегать по академии ему не придется - дело нашло его само.
- Ну, и куда ты на сей раз? - Бруно Хоффмайер, напарник и друг, с любопытством глянул на мрачную физиономию Курта. - В лагерь к Хауэру? Нет, тогда бы ты не смотрел на мир, как на обитель Врага человеческого.
- В монастырь, - криво усмехнулся Курт.
- То есть? - не понял Бруно. - Это шутка, Гессе? Или ты где-то крупно напортачил, что при твоей манере общения совсем не удивительно, на тебя нажаловались, и наставники решили попытаться научить тебя смирению?
- Никаких шуток, отче, меня правда отправляют в монастырь, - кивнул Курт и, видя недоумение на лице напарника, припечатал: - В женский.
- П-прости? - напарник, кажется, даже поперхнулся от изумления и воззрился на майстера инквизитора. - Какого... эм... святого угодника ты будешь делать в женском монастыре?
- Расследовать, как и всегда. А что подумал ты?
Бруно счел за лучшее промолчать и последовал за Куртом, шагающим в сторону своей комнаты. Оказавшись за закрытой дверью, Курт пояснил подробнее:
- Откуда-то сверху пришел срочный запрос на "лучшего следователя". - Он поморщился. - Понятия не имею, с чего все считают, что это я. Хотя да, ты мне объяснял, но я, ты помнишь, с этим не согласился. Но это детали. А вот главное: в женской обители Регенсбурга неделю назад был убит недавно назначенный епископ города. Прямо в церкви, незадолго до того, как должен был служить там Рождественскую мессу. Кем и за что - это мне и предстоит выяснить. И тебе, кстати, тоже, так что поторопись со сборами, отче.
- Но как нас пустят в женскую обитель? - с сомнением покачал головой Бруно. - Особенно тебя.
- Намекаешь на мое непотребное поведение?
- Намекаю на твой статус всего лишь. Ты не монах и не священник...
- Зато я следователь Конгрегации, ведущий дознание об убийстве. И не простого горожанина, заметь. Препятствий нам чинить не станут, Сфорца обещал договориться. А теперь валяй собираться - через час в дорогу.
На сей раз с дорогой им повезло - первые дни нового года были холодными, но ясными, и только в конце пути, уже на подъезде к Регенсбургу, поднялась небольшая метель, но она не шла ни в какое сравнение с той приснопамятной метелью, запершей их два года назад в трактире Альфреда Велле и близко познакомившей с нравами и привычками оборотней. В город въехали спокойно, предъявив страже на воротах Сигнумы; у стражи, как выяснилось, предупрежденной, вопросов к господам конгрегатам не возникло.
- Интересно, - хмыкнул Курт. - Не иначе, городской совет подсуетился, а ведь, насколько мне известно, местный совет с местным же епископатом давно в натянутых отношениях: никак не могут решить, кому же все-таки принадлежит власть. К чему такая предупредительность? Совет хочет показать, что он ни при чем и бросается оказывать поддержку, даже когда их об этом еще не просили? Пожалуй, стоит к ним наведаться для проформы, но не сейчас, разумеется. Сейчас в трактир - оставим вещи, пообедаем и двинемся к сестрам-бенедиктинкам.
С момента убийства - а ничем другим, увы, это быть не могло - Готтарда фон Пелленхофа аббатиса Йоханна чувствовала, что больше не контролирует события, разворачивающиеся вокруг. Как ни пытались скрыть сама аббатиса, доверенные сестры и епископская свита чудовищное происшествие, объясняя - неслыханное дело! - отмену вечерней службы внезапной болезнью Его Преосвященства, а правда все равно просочилась наружу, и уже наутро вся обитель - да что там обитель - весь город знал, что церковь Обермюнстерского аббатства была осквернена убийством духовного лица. Поначалу и сами сестры, и город пребывали в растерянности, хотя сообщение о трагедии было тот час же отправлено с одним из служек, а спустя несколько дней получено ответное - в город направлялись следователи Конгрегации, дабы провести дознание и найти убийцу.
Весь Регенсбург - от главы совета до последнего нищего - на все лады обсуждал убийство, монастырь гудел, как растревоженный улей: сестры пребывали в панике от совершившегося в их обители святотатства, некоторые даже выразили желание покинуть обитель и перейти в другую, почти все воспитанницы монастыря отбыли по домам, но это менее всего волновало сейчас аббатису.
Пытаясь хоть как-то успокоить монахинь, призывая их вернуться к обычному распорядку, Йоханна ни на минуту не переставала задавать себе вопрос - кто же совершил сие злодеяние, если посторонних внутри обители практически нет, а городские прихожанки и паломницы, по уверениям сестер-привратниц, оставались за внешней стеной. Значит ли это, что виновен кто-то из своих, кто-то из ежедневно встречаемых ею монахинь? Или это кто-то из епископского окружения? Тут она укоряла себя за греховность такой надежды, но поверить в то, что одна из сестер - хладнокровная убийца, было попросту выше ее сил. Оставалось молиться и верить, что, во-первых, Инквизиция быстро разберется в деле и найдет виновных, а во-вторых, что это ужасное событие не повлияет катастрофически на дальнейшую жизнь обители и ее отношения с диоцезом, а, возможно, и с императором.
Йоханна понимала, что обещанные следователи должны будут получить доступ prominimum на место преступления и что ей придется пойти на серьезное нарушение устава - впустить мужчин на территорию женской обители. Наверняка, найдутся сестры, недовольные этим решением, но Йоханна надеялась воззвать к их благоразумию. В конце концов, вряд ли инквизиторы будут разгуливать по всему монастырю - их, вероятно, заинтересует только церковь, и вполне можно сделать так, чтобы они не встретились случайно ни с кем из сестер. Тем более, что главная свидетельница, по ее разумению, она сама, а другие сестры ничего не видели.
Размышления аббатисы прервал стук в дверь кельи. Отворив ее, Йоханна увидела взволнованную сестру-привратницу и поняла: те, кого она ждет, прибыли. Слова привратницы только подтвердили ее догадку.
- Благодарю тебя, сестра Ульрика. Я сейчас выйду к господам инквизиторам, - Йоханна проводила взглядом уходящую монахиню и притворила дверь. Ей необходима была минутка, чтобы собраться с мыслями и взять себя в руки. Негоже показывать следователям свое беспокойство и страх. Йоханна прикрыла глаза ладонью, приказывая себе очистить разум. Ее ожидало очередное испытание.
Выйдя из внутренних ворот в большой двор, аббатиса не сдержала удивления: вместо ожидаемых ею конгрегатских следователей, коих она представляла мужчинами в летах, во дворе ее ждали два пусть не юнца, но довольно молодых человека, один из которых выглядел весьма хмурым, а у второго под необычным длиннополым одеянием виднелась монашеская ряса.
- Добро пожаловать в обитель Обермюнстер, братья, - аббатиса быстро овладела собой и первая поприветствовала инквизиторов. - Я бы хотела сказать, что рада видеть вас здесь, но причину вашего приезда трудно назвать радостной. Я аббатиса этой обители - Йоханна фон Крахт.
- Курт ИгнациусГессе, следователь первого ранга, - представился хмурый и продемонстрировал знак. - Это мой помощник и напарник отец Бруно Хоффмайер. Где мы можем поговорить о случившемся?
- По уставу я не имею права впускать вас в стены обители, - пожала плечами аббатиса. - Даже вас, отец Бруно, но я приняла решение временно нарушить этот пункт устава, поскольку обстоятельства... Мы можем пройти прямо в церковь, где все и произошло. Я расскажу вам все, что видела и знаю.
- Еще один вопрос, - Курт остановил собравшуюся было развернуться аббатису. - Где тело епископа?
- Его забрали в его резиденцию, мы не могли этому воспрепятствовать. Однако же люди епископа были предупреждены, что тело пока нельзя предавать погребению. Да и с ним будут проблемы - ведь Его Преосвященство умер без исповеди и покаяния...
- Не хочу показаться черствым, мать Йоханна, но меня меньше всего волнует, как будет погребен ваш епископ. Моя задача - выяснить, кто устроил ему внеплановое свидание с Создателем, поэтому чем скорее мы узнаем все обстоятельства дела, тем скорее сможем взяться за дознание.
Если аббатису и покоробили слова Курта, она ничем этого не показала, а вот Бруно, следуя за майстером инквизитором в монастырскую церковь, успел шепотом укорить того за резкость.
- Вот здесь он сидел. - Аббатиса подвела Курта и Бруно к одной из колонн. - Его не было видно от входа, и я не сразу его разглядела.
- Сидел? - уточнил Курт. - Как именно?
- Он опирался спиной о колонну, и его голова была немного запрокинута.
- Вот так? - Курт опустился на пол и занял позу, описанную аббатисой.
- Да, очень похоже.
- Вряд ли он остался бы в таком положении, если бы просто упал или сполз вниз... Скорее, его усадили, - заключил Курт, вставая и отряхиваясь. - Кровь была только здесь? В других частях церкви пятен не заметили?
- Нет, - покачала головой Йоханна. - Ничего больше не было, только здесь.
- Значит, здесь и убили, иначе остались бы другие следы, - проговорил Бруно, осматриваясь.
Курт кивнул.
- Чем его убили?
- Деревянным колом. Точнее, колышком, примерно в половину локтя длиной. Он был заточен с одного конца.
- Вы сохранили орудие убийства?
- Н-нет, - аббатиса, до сих пор неплохо владевшая собой, повела плечами, будто ежась от холода. Впрочем, возможно, так оно и было. - Его сожгли, на этом настояли люди епископа.
- Настояли, вот как? Интересно, почему же... В вашем хозяйстве используются такие колышки?
- Да, их можно найти во внешнем дворе... Летом сестры используют их, чтобы подвязывать растения на грядках, но сейчас... Возможно, кому-то они понадобились для чего-то еще.
- Например, для убийства. В тот день здесь, вероятно, было много посторонних?