- По некоторым пунктам. Primo - мы с тобой еще не видели всех насельниц обители, возможно, что среди них встретятся весьма нехрупких форм женщины, которые могли бы справиться и с мужчиной; secundo - монастырское послушание обычно - тяжелый труд, и монахини зачастую выполняют и много мужской работы - вскапывают грядки, например, или носят воду. То есть, теоретически вполне могут обладать должной силой, чтобы пробить шею, тем более это гораздо менее защищенное место, нежели, скажем, грудь или живот.
- Любопытно... продолжишь?
- Продолжу. Про алиби я с тобой соглашусь, но вот найти подобное орудие убийства, по моему мнению, проще было бы тому, кто хорошо знаком с жизнью в этом монастыре, то есть кому-то из сестер. Или самой аббатисе. Но замечу, что несмотря на выдвинутые мною возражения, я не утверждаю безоговорочно, что убийца - женщина. Более того, мне претит эта мысль. Но твои логические построения, уж прости, пока кажутся мне довольно шаткими.
- Мне самому они таковыми кажутся, но это пока все, что мы имеем. Еще один аргумент, столь же шаткий, как и предыдущие - женщины, как правило, не оставляют столько крови. Такой способ убийства больше характерен для мужчины. Но ты согласен со мной в том, что убийство было намеренным?
- Пожалуй, да. Иначе трудно было бы объяснить, зачем кому-то отправляться на встречу с епископом, прихватив с собой деревянный кол.
- Кстати, ты заметил, что секретарь фон Пелленхофа пытался переключить наше внимание на аббатису? - Курт повернулся набок и посмотрел на напарника.
- И довольно неуклюже, должен сказать, - кивнул Бруно. - А может быть, тех писем, о которых он говорил, и не существовало вовсе? А сказал про них он затем, чтобы упомянуть мать Йоханну и отвести от себя подозрения.
- Да нет, - Курт пощелкал пальцами, - уверен, что письма все-таки существовали, но их вовремя уничтожили. А спросим-ка мы о них у самой матери Йоханны, надеюсь, она не имеет привычки сразу уничтожать деловую переписку.
Утром они отправились в обитель, и сестра-привратница беспрекословно пропустила их, очевидно, исполняя указание аббатисы. Саму аббатису они застали в ее келье, склонившуюся над какими-то бумагами.
- Некоторые сестры не пожелали больше оставаться в оскверненной обители, - со вздохом пояснила аббатиса, отвечая на невысказанный вопрос. - Я не считаю себя вправе останавливать их, хотя и предпочла бы, чтобы они остались. Это письма к настоятельницам тех обителей, куда отправляются покидающие нас сестры.
- Когда они планируют покинуть обитель? - поинтересовался Курт.
- Как только завершится ваше дознание, брат Игнациус. На этом настояла уже я - мне бы не хотелось, чтобы поползли слухи... Сестры согласились подождать.
- Кстати о письмах, мать Йоханна, - Курт уставился на аббатису одним из своих фирменных взглядов "даже-не-пытайся-мне-солгать-я-все-равно-докопаюсь-до-правды". - Вчера в резиденции епископа нам сообщили, что вы состояли в переписке с Готтардом фон Пелленхофом. К сожалению, ваши письма у епископа не сохранились, но, быть может, вы сохранили его письма?
- Я не назвала бы это перепиской, брат Игнациус; мы обменялись всего парой-тройкой писем. - Аббатиса подошла к деревянному шкафу и вынула из верхнего ящика несколько тонких, скатанных в трубку листов. - Вот они.
Пока Курт и Бруно просматривали бумаги, аббатиса хранила молчание.
- Мы можем забрать их? - спросил Курт, отрываясь от чтения.
- Вы нашли там что-то, имеющее отношение к случившемуся? - непритворно удивилась Йоханна.
- На первый взгляд, нет, но я бы предпочел еще раз изучить их, уже более подробно. А сейчас, с вашего разрешения, мы хотели бы встретиться с сестрами.
- Тогда пойдемте. Я сейчас отдам распоряжение; сестры предупреждены, они соберутся в зале капитула через несколько минут.
Как и обещал, Курт предоставил Бруно возможность блеснуть своим красноречием, убеждая монахинь тщательно вспомнить все детали того предрождественского дня и вечера, - не заметили ли они чего-то необычного, помимо присутствия в обители епископа и его людей, разумеется, не слышали ли каких разговоров и прочее. Не видели ли кого из епископской свиты бродящим по территории обители в одиночку или вдвоем. Как выяснилось, сестры действительно замечали то там, то сям снующих служек, явно что-то вынюхивающих, о чем тут же было доложено аббатисе, а охранники и правда провели часть вечера в трапезной, пришли и ушли вместе. По сбивчивым показаниям нескольких десятков женщин, Курту и Бруно удалось установить, что шпионы Его Преосвященства побывали почти везде, но никого из них не видели поблизости от церкви. Конечно, это не убедило Курта в их невиновности окончательно, но заставило серьезно призадуматься. Шепотом дав своему помощнику несколько указаний относительно дальнейших вопросов, Курт отозвал в сторону аббатису и сообщил, что хочет более подробно расспросить четверых - их он выделил сразу, как только увидел входящими в зал. Все названные четверо были крепкие, крупные, на вид здоровые женщины, ростом не уступавшие мужчине; о таких говорил вчера вечером его напарник, и сейчас Курт мысленно прикидывал, мог ли бы кто-то из отмеченных им четырех женщин обладать силой, коей хватило бы для отправки фон Пелленхофа на тот свет.
С некоторой заминкой Йоханна все же согласилась задержать указанных сестер для дополнительной беседы, но, как показало дальнейшее, особых результатов эта беседа не дала. Три из четырех монахинь имели свидетелей своего присутствия в местах, далеких от церкви, в то время, когда, по предположению Курта, был заколот епископ, а четвертая - женщина в летах, страдала, по ее словам, одышкой и сердцебиением, и после некоторых размышлений Курт все же решил, что она не та, кого они ищут.
Оставалось проверить саму аббатису и искать новые улики.
Аббатиса отнеслась к вопросам о том, где она сама находилась во время убийства, довольно спокойно. На замечание Бруно, что кое-кто из монахинь обратил внимание на ее нелюбезное отношение к визиту фон ПелленхофаЙоханна только усмехнулась.
- Так уж вышло, что я не слишком доверяю... доверяла Его Преосвященству. За его приятными речами мне виделось притворство; он был отнюдь не благодушным пастырем.
- А его люди описали нам своего patron"а едва ли не как кандидата в святые, - хмыкнул Курт.
- Возможно, эти люди не знают его хорошо... или, что вернее, не пожелали рассказывать вам правду.
- И какую же правду? - насторожился Курт.
Йоханна помолчала некоторое время, а потом, словно решившись, кивнула сама себе.
- В этой обители я провела тринадцать лет; семь из них в качестве аббатисы. Но до того, как перебраться сюда, в Обермюнстер, я еще почти десять лет жила в другом монастыре. И от одного из тамошних приходских священников я слышала о некоем другом священнике по имени Готтард фон Пелленхоф. Он не был тогда еще епископом, но, судя по людской молве, очень желал им стать. Мне не довелось познакомиться тогда с ним лично, что, вероятно, и к лучшему, ибо то, что я слышала о нем...
Йоханна вновь замолчала. Курт в нетерпении повел плечами.
- Насколько мне известно, - продолжила наконец аббатиса, - епископ Регенсбургский в молодости - уже после принятия сана - отнюдь не был образцом христианской добродетели. В бытность свою священником Готтард фон Пелленхоф многое себе позволял... Например, связи с женщинами. Точнее даже - с девочками. Очень юными девочками - одну такую я знала лично, так что не подумайте, будто я злословлю или желаю очернить невинного человека. Были и те, кто утверждал, что к мальчикам молодой священник питает не меньшую склонность.
Бруно поморщился, а Курт заинтересованно спросил:
- Это слухи или все-таки подтвержденные факты?
- Не думаю, что подобные утверждения не несут под собой почвы, - покачала головой аббатиса. - Позже, когда я уже перебралась сюда, в Обермюнстерскую обитель, до меня доходили сведения, что фон Пелленхоф... как бы это сказать... подчищает прошлые грешки. Это был насквозь гнилой человек, брат Игнациус, и я не испытывала к нему добрых чувств, но и право вершить над ним суд я бы на себя не взяла.
- Грешки многолетней давности, говорите... - пробормотал Курт и потер подбородок. - А есть ли сейчас в обители кто-то кроме вас, кто, скажем так, имел несчастье быть знакомым с Его Преосвященством раньше? Возможно, даже близко знакомым? Вы упоминали девочку...
- Которая давно умерла, бедняжка. И нет, я не знаю никого из сестер, кому доводилось бы встречаться с фон Пелленхофом прежде... - Аббатиса смотрела куда-то мимо Курта. - Никого... кому бы доводилось... Или они мне не открылись, - закончила она, словно спохватившись.
- Хм... - Курт явно был занят какой-то мыслью, но делиться с собеседниками ею не спешил. - Что ж, если мы опросили всех монахинь, то, пожалуй, нам пока больше нечего здесь делать. - Он прямо взглянул на аббатису: - Всех? До последней послушницы?
Йоханна тяжело вздохнула.
- Да. Всех. Почти... Но неопрошенных осталось всего двое и ни одна из них не может быть вам полезна. Сестра Агнес уже третью неделю находится в лазарете со сломанной ногой - она никак не смогла бы убить Его Преосвященство, даже если бы очень захотела, она и с постели пока не может подняться.
- А вторая?
- А вторая - сестра Бернарда - уже много лет не выходит из своей кельи; она дала обет затворничества. Она не выходила и во двор встречать Его Преосвященство, так что вряд ли сможет сообщить вам какие-то сведения.
- И все же я хотел бы задать ей пару вопросов, - настоял Курт. - Видеть, она, возможно, и не могла, но могла что-то слышать...
- Брат Игнациус, - в голосе аббатисы послышался холодок. - Я знаю, что вы ведете дознание так, как предписывают вам правила, и понимаю, что в моих интересах - в интересах всей обители - оказывать вам возможно большую поддержку, но... сейчас я прошу вас воздержаться от вопросов сестре Бернарде. Она вряд ли пожелает на них ответить - Бернарда не разговаривает ни с кем, кроме меня и еще нескольких сестер.