- Сожалею, мать Йоханна, но вам придется убедить вашу сестру ответить, даже если на все вопросы она сможет сказать только "нет, не знаю, не видела".
Аббатиса ничего не ответила, но сжала губы в полоску и, кивнув господам инквизиторам, вышла из своей кельи и двинулась по дормиторию. Подойдя к одной из келий в самой дальней части, она постучала в деревянную дверь. Спустя несколько мгновений в двери открылось узкое окошечко, расположенное на уровне груди. Аббатиса обратилась к невидимой затворнице.
- Сестра Бернарда, ты помнишь, я говорила тебе, что случилось здесь у нас в Сочельник? И говорила, что в обитель прибудут следователи Инквизиции, чтобы расследовать дело? Они здесь и хотели бы задать тебе некоторые вопросы. Не о чем беспокоиться, сестра, эти вопросы они уже задавали мне и всем другим сестрам. Ты ответишь им?
Тихий, какой-то шелестящий голос за дверью коротко произнес:
- Да.
Аббатиса жестом попросила Курта и Бруно подойти ближе, и Курт вновь предоставил помощнику право беседовать с сестрой-затворницей.
- Сестра Бернарда, меня зовут отец Бруно Хоффмайер. Я приношу глубочайшие извинения, что мы потревожили вас и оторвали от молитвы, но нам необходимо задать вам вопросы.
Как и предупреждала аббатиса, сестра Бернарда показала, что ничего не видела и не слышала в тот день. Никаких разговоров под дверью, постороннего шума или чего-то похожего. Впрочем, даже если бы она и услышала, она бы не отворила дверей.
- Прощу прощения за любопытство, - вдруг вклинился в беседу Курт, - а как долго длится ваше затворничество?
- Более десяти лет, - ответила за сестру аббатиса и добавила: - Если вы закончили с расспросами, мы можем оставить сестру Бернарду в покое.
- Закончили, - Курт кивнул. - И, пожалуй, на сегодня бы больше не станем злоупотреблять вашим гостеприимством, мать Йоханна.
- У вас есть хоть какие-то догадки, брат Игнациус? Брат Бруно?
- Некоторые имеются, - пробормотал Курт. - Но прежде я должен проверить еще кое-что.
- А ведь она нам солгала, - сказал Бруно, едва они покинули стены обители и зашагали к трактиру. - Когда говорила о том, что не знает среди своих сестер никого, кто бы... Она в тот момент явно о ком-то вспомнила.
- Ты тоже заметил? Прекрасно, значит, я не ошибся. Как бы выяснить, кто эта загадочная сестра? Уж не тщательно ли скрываемая ото всех Бернарда...
- Может быть, и она. Или любая другая - из тех, кто постарше. Если знакомство с фон Пелленхофом имело место много лет назад, то сейчас женщине должно быть никак не меньше тридцати.
- И под этот возраст попадает более половины обители, - кисло улыбнулся Курт. - Будем снова спрашивать каждую - не доводилось ли ей встречаться с Его Преосвященством раньше?
- А может, поднажмем на аббатису? Я не имею в виду жесткий допрос, разумеется.
- Эта мать Йоханна крепкая штучка, судя по тому, как она держится. Если она решит, что интересы и безопасность обители важнее, чем наше дознание, ничего мы не добьемся. Доказательств ее лжи у нас нет, только предположения. Разве только задержать ее как подозреваемую... но и на нее у нас нет доказательств. Ладно, давай-ка сначала пообедаем, а потом станем размышлять, куда нам двигаться дальше.
Едва только господа инквизиторы поднялись к себе в комнату после превосходного обеда, где Курт, как всегда, не преминул позубоскалить насчет кулинарных пристрастий своего помощника, как за ними прибежал трактирный прислужник и доложил, что господам принесли записку. Записка была не подписана и в ней содержалась просьба встретиться прямо сейчас у рыбной лавки.
- Почерк вроде женский... - пробормотал Бруно, разглядывая клочок бумаги. - Ну как, пойдем?
- Пойдем. Лавка - место людное, вряд ли писавший позвал бы нас туда, если бы планировал убрать по-тихому.
Чтобы найти лавку, им пришлось немного поплутать, и Бруно даже начал беспокоиться, дождется ли их таинственный информатор, но когда они завидели нужную вывеску, то убедились, что едва не опоздали. Из лавки как раз выходила молоденькая монахиня с корзиной, полной рыбы. Заметив господ инквизиторов, она махнула им, призывая следовать за собой, и пошла вдоль улицы совсем не в ту сторону, в которую ей следовало бы идти.
Курт и Бруно нагнали сестру-бенедиктинку в несколько шагов, и Бруно забрал у нее корзину, заверив, что ему совсем не трудно понести ее.
- Это ведь вы вызвали нас запиской? - уточнил Курт. - Что-то хотели нам сообщить?
- Да, у меня как раз было послушание в городе, и я решила... - девушка говорила, не глядя на сопровождавших ее инквизиторов. - Там, в обители, я не посмела сказать при матери-настоятельнице, но... ох, надеюсь, это не повредит ей. Если то, что я видела, окажется важным, а я умолчу об этом из страха - на моей душе будет висеть грех.
- Что вы видели? - Курт остановился, заставляя остановиться и монахиню. - Сестра...
- Я пока не приняла пострига, - смутилась девушка. - Мое имя Клара. И я хотела сказать вам, что в тот день я видела в обители незнакомого мужчину. То есть там, конечно, были те, кто приехал с Его Преосвященством, их я тоже видела, но этот... этот был не один из них.
- Вы уверены? - Курт напрягся.
- Да, да, я хорошо разглядела епископских людей, когда они въехали во двор, я стояла довольно близко, и у меня хорошее зрение... Этот был точно не один из них.
- Как он выглядел? Вы говорили с ним? Где вы его видели? - Курт постарался сдержать поток вопросов, чтобы не напугать девицу. В очередной раз подумал, что не очень-то умеет ладить с такими свидетелями.
- Он был одет как брат-бенедиктинец. В рясе, но мне показалось, что она ему мала. Волосы светлые, круглое лицо... Я спросила, кто он такой и что делает в женской обители, и он сказал... ох... а вы не арестуете за это мать Йоханну? Он сказал, что она позволила ему войти в обитель, но что это тайна и никому не надо о нем рассказывать. И что он сейчас же уйдет.
- Что еще ты запомнила, Клара? - мягко спросил Бруно, аккуратно отстраняя нависшего над послушницей Курта. - Какого он был роста? Может быть, он хромал или картавил? Что-то необычное?
- Он был высокий и толстый. Я же говорю - даже ряса, похоже, на него еле налезла. Не хромал он и не картавил... Нормальный был... только говорил почему-то все время шепотом. Таким... как будто у него горло болит.
Курт на мгновение застыл, а потом тряхнул головой и снова обратился к Кларе:
- Горло болит, говоришь? Это уже кое-что. Так где ты его встретила?
- В клуатре, майстер инквизитор. Меня одна из сестер послала принести кое-что из сарая, а я побежала там, чтобы срезать дорогу, и встретила его.
- Из клуатра он мог легко попасть в церковь, а там... Ты видела, как он уходил? - задал Курт новый вопрос.
- Нет, майстер инквизитор, он ушел куда-то в сторону, но не к внутренним воротам, это точно. Я подумала, раз мать Йоханна знает и разрешила, хоть это и против устава, значит, так надо.
- И когда ты узнала о несчастье с Его Преосвященством, ты не подумала, что встреченный тобой человек может иметь к нему отношение?
- Нет, майстер инквизитор! Ведь он же говорил про мать-настоятельницу! Я не думала, что эта встреча как-то связана с... - Клара проглотила слово "убийство". - А когда вы начали спрашивать утром, я вспомнила и... но ведь как же, ведь мать Йоханна... неужели она?
- Нет, - поспешил заверить ее Бруно, - вероятнее всего нет, этот человек солгал тебе, и мать Йоханна не позволяла ему проникнуть в обитель. Она строгая наставница.
- Да, - закивала девушка, - ее любят в обители. Я не хотела бы, чтобы ее наказывали, если она и правда нарушила устав.
- Мы спросим ее об этом человеке, - успокаивающе сказал Бруно. - Если она о нем ничего не знает, то ее не за что будет наказывать. И спасибо тебе, Клара, что ты набралась смелости и рассказала нам о том, что видела. Ты будешь хорошей монахиней.
- Благословите, отче, - послушница склонила голову, и Бруно на мгновение накрыл ее рукой, а потом перекрестил девушку. - Ну, я пойду, - улыбнулась она, забирая обратно свою корзину.
Курт задумчиво глядел ей вслед и, когда Клара скрылась среди прохожих, проговорил:
- Горло, значит, у него болело...
- Возвращаемся в аббатство? - уточнил Бруно, потирая покрасневшие на морозе руки.
- Нет. Навестим-ка мы городской совет и городской архив... хотя вряд ли последний нам чем-то поможет. Но все-таки. А завтра ты заглянешь к матери Йоханне и скажешь ей, что мы практически уверены в том, что убил Его Преосвященство кто-то из его же людей.
- А ты?
- А я буду ждать ответа на свой запрос, который отправлю, как только доберусь до городского совета и экспроприирую у них пару почтовых голубей.
- Доброе утро, мать Йоханна, - любезно, даже чересчур любезно выговорил Курт, обращаясь к явно не ожидавшей их более увидеть аббатисе. - Мы не займем у вас много времени, нам лишь нужно уточнить одну небольшую деталь...
- Я слушаю вас, брат Игнациус.
- Вы говорили, что ваша сестра-затворница, Бернарда, пребывает в своей келье уже десять лет и никогда ее не покидает?
- Верно, - недоумевающе произнесла аббатиса.
- А не скажете ли вы, когда сестра Бернарда появилась в этих стенах?
- Также немногим более десяти лет назад.
- Хм, и сразу приняла обет затворничества?
- Да. Сестре пришлось многое перенести в жизни, и она решила прекратить свое общение с миром.
- Уж не потому ли, что ей спешно пришлось покинуть другую обитель? - вкрадчиво спросил Курт, и аббатиса вздрогнула. - А до того - еще одну. Может быть, вам об этом неизвестно? И неизвестно также о причинах, побудивших сестру Бернарду это сделать?
- Мне известно, что сестра Бернарда начинала свое служение в другой обители, но я не задавала ей вопросов, почему она ее покинула, тем более, что я еще не была настоятельницей этой обители, когда здесь появилась Бернарда, - аббатиса выпрямилась и устремила взгляд куда-то мимо Курта.