Наказать, тварей, наказать!
Он натянул поводки так, что Стая захрипела, задёргалась. Надзиратель посылал через серебристые нити мощные импульсы концентрированного, ничем не замутнённого страха. Эгрегоры получали порции тех же страданий, что когда-то испытывали их жертвы. Но была ещё и боль. Особенная ментальная боль, от которой могут мучиться лишь энергетические сущности.
Наконец Надзиратель ослабил поводки, немного успокоился. Пожар во рту почти погас, остался лишь неприятный привкус. Стая жалобно скулила, оправляясь после наказания.
Стрелки на настенных часах показывали половину второго ночи. Взяв баночку с горчицей, Надзиратель уставился на неё с презрением, как на злейшего врага.
– А ведь не всё так просто, – он наморщил нос и бросил баночку на пол. – Ну что ж, будем учиться.
«Будем, будем, – заискивающе отозвалась Стая. – Мы будем тебе подсказывать, хозяин».
Надзиратель скривил губы в каком-то странном подобии улыбки, и высыпал содержимое сахарницы на стол. Зачем нужна ложка, если можно есть прямо так? Он наклонился и, похрюкивая от удовольствия, принялся набивать рот сахарным песком. Сладкое – это хорошо! Это очень, очень хорошо!
Он ел, а в это время сущность Павла, жалобно призывая на помощь друга, удалялась всё дальше и дальше в глубины лабиринта подсознания.
Глава десятая
Утром погода не стала лучше – вьюга как будто ползимы копила силу, чтобы теперь, в середине января, порезвиться на славу. Она бесновалась, но её дикий танец не пользовался успехом у прохожих, в чьих глазах сквозило недовольство. По всему городу десятки снегоочистительных машин расчищали дороги. В свете уличных фонарей дворники здоровенными лопатами освобождали от снега тротуары и участки возле подъездов.
Был понедельник. Агата позвонила на работу и отпросилась, сославшись на недомогание. Отчасти это не было лукавой уловкой, она действительно чувствовала себя разбитой – сказывались часы бессонницы и смутная тревога. Беспокойство и на лице оставило мрачный отпечаток: тёмные полукружья под глазами, вялость и угрюмость черт. «Нахрен работу!» – заявило отражение в зеркале, и Агата согласилась:
– Нахрен.
К тому же были дела поважнее работы.
К Глебу она явилась к девяти утра, предвкушая, что разговор у них будет обстоятельный. Ей не терпелось услышать от него хотя бы предположение по поводу того, что же на самом деле произошло вчера в туберкулёзном диспансере, что за хрень ей тогда привиделась. А ещё очень хотелось развеять тревогу, услышать от Глеба хоть что-то оптимистичное.
Он встретил её с вялой улыбкой, помог снять пуховик и проводил в гостиную. Она заметила, что вид у него был усталый – на осунувшемся лице лежала тень, глаза – тусклые.
– Метёт-то как, – он поглядел на окно и шмыгнул носом. – Не нравится мне эта пурга.
– Слушай, давай без этого, – разозлилась Агата, плюхнувшись в кресло. – Пурга как пурга. Каждую зиму такое бывает. Пометёт и успокоится.
Глеб хмыкнул.
– Не злись. Просто я не выспался, вот и ворчу. Пойду-ка я чайник поставлю.
Он выдавил виноватую улыбку и уже собирался отправиться на кухню, но Агата остановила его вопросом:
– Что тебе сегодня снилось? Ты из-за кошмаров не выспался, так ведь?
Он поглядел на неё с удивлением и как-то настороженно. Агата явственно прочитала в его взгляде ответ: именно из-за кошмаров. Глеб открыл уже было рот, чтобы озвучить это вслух, но тут раздался звонок, а через мгновение добавился и настойчивый стук в дверь: бум-бум-бум!
Агата напряглась, резонно отметив, что этот агрессивный звук не предвещает ничего хорошего, в нём была не просьба, а требование открыть дверь. Глеб с недоумением дёрнул плечами и отправился открывать, а Агата поднялась с кресла и пошла следом, лихорадочно перебирая в голове предположения, кто так настойчиво стучал: злобные соседи, полиция, какой-нибудь перепутавший квартиру пьяница…
– Глеб Самохин? – услышала она голос с металлическими нотками, едва Глеб открыл дверь.
– Да, я, – ответил он несмело.
Бесцеремонно и как-то по наглому властно в квартиру вошла молодая женщина, а за ней – пожилая. На молодой были мокрый от талого снега полушубок и меховая шапка, на плече висела изящная вместительная сумочка. Агата незамедлительно вынесла вердикт: штучка, мать её, с обложки глянцевого журнала. Такие дамочки обычно рекламируют косметику, шляются по подиумам и выходят замуж за олигархов. А вот что они точно не делают, так это не заходят по утрам в гости к нищим парням. Ну, тогда какого чёрта? Про пожилую, облачённую в военную тёплую камуфляжную куртку женщину Агата на первый взгляд ничего не могла сказать – тётка как тётка. Чукча. Такие на севере оленей пасут.
Обе гостьи, проигнорировав все правила приличия, сразу же проследовали в гостиную. Молодая при этом подтолкнула Глеба, мол, топай за нами! Агате вспомнился фильм, в котором была такая сцена: сотрудники НКВД входят в квартиру, проводят обыск, хватают хозяина и увозят его в «чёрном воронке» на встречу своей незавидной судьбе. И вот тоже самое. По крайней мере, начало той сцены. Оставалось надеяться, что до «воронка» дело не дойдёт.
Сняв шапку и небрежно бросив её на журнальный столик, молодая как-то нервно взъерошила свои огненно-рыжие волосы и уставилась на Агату.
– А тебе, подруга, лучше уйти. Нам с твоим парнем нужно кое-что обсудить.
– Хрен я куда уйду! – взбрыкнула Агата, с вызовом уставившись на наглую красотку. – И он не мой парень!
Глеб выглядел растерянным. Он стоял в дверном проёме, силился что-то сказать, но, видимо, не мог подобрать нужных слов.
Пожилая женщина опустилась в кресло, хлопнула ладонью по подлокотнику.
– Цыц! – она посмотрела на свою спутницу. – Не спеши, Полина, не спеши. Эта девчуля, возможно, тоже причастна. А коли нет, то всё равно не поймёт ничего.
Полина сделала неопределённый жест руками, соглашаясь. После вчерашней «целительной настоечки» на сибирских травах у неё болела голова, здраво мыслить не получалось. Рано утром, выпив чаю с мятой, она дала себе зарок: если кто-то предлагает бухнуть и говорит при этом «проснёшься как огурец» – не верить! Как огурец утром была только Саяра – ни малейших последствий давешнего злоупотребления алкоголем. Просто удивительно. Лето, выходит, и правда железное.
Язвительно улыбнувшись якутке, Полина посмотрела на Глеба.
– Тебе о чем-нибудь говорить слово «корректор»?
После секундного замешательства он кивнул.
– Я всё понял. Конечно! Вот же чёрт! Вы корректоры?
– Я – корректор, – пояснила Полина, а потом кивнула на Саяру и отомстила ей за «фифу московскую»: – А это просто якутская бабулька. Приблудилась по дороге.
– Ребячество, – фыркнула Саяра, усаживаясь поудобней. – К делу давай, девчуля, к делу.
– Я, кажется, догадываюсь… – начал Глеб.
– Это хорошо, что ты догадываешься! – довольно резко перебила его Полина. – Но ты вряд ли понимаешь, что натворил. И я пока не понимаю.
– Потому вы и здесь.
– Какой догадливый, – Полина невесело усмехнулась и, не отрывая уничижительного взгляда от Глеба, кивнула в сторону Агаты. – А она в курсе, о чём мы?
– Она тут ни при чём! – с пылом сказал Глеб. – Она…
– Она в курсе! – пошла в атаку Агата. Её задело, что эта дамочка не обратилась к ней напрямую. Самое время будить Девочку-танк: – Ну и что теперь, а? Припёрлась тут, понимаешь, глазёнками сверкает… фифа крашеная!
О Господи, опять фифа! Полина хоть и испытывала злость, но едва не рассмеялась. И откуда они все это глупое словечко берут? А вот Саяра решила себя не сдерживать – рассмеялась. Полина подступила к Агате и посмотрела ей в глаза с наигранной снисходительностью, как на тупого ребёнка.
– Не нужно со мной так, подруга. Мне стоит пальцами щёлкнуть, и ты до конца жизни будешь заикаться.
– Давай, щёлкай! – выпалила Агата прежде, чем до неё дошёл смысл угрозы.
– Не бойся. Ничего она тебе не сделает, – подала голос Саяра. Она улыбалась, её эта перепалка позабавила. – А ты, Полина, не бросайся угрозами, мы чай не к злыдням каким явились.
Несколько секунд Полина ещё играла с Агатой в воинственную игру «Кто кого переглядит», затем расслабилась и обратила свой взор на Глеба, который всё это время стоял как пришибленный.
– Рассказывай, что за формулу вы вчера использовали?
– Мы это… – от волнения вечно бледное лицо Глеба раскраснелось. – Мы хотели вызвать Хранителя Тайн, учителя, который обучал бы нас магии.
– Хранителя Тайн? – нахмурилась Саяра. – Впервые слышу.
– Какой, к чертям собачьим, Хранитель Тайн? – опешила Полина. – Ты что нам тут мозги пудришь?
– Нет-нет, – торопливо заговорил Глеб, не зная, куда деть руки, а потому как-то нелепо жестикулируя. – Это всё письмо. По почте пришло. Там была формула и инструкции. Формула, правда, с изъяном была, но я всё исправил. Вот мы и попробовали. Что-то произошло, но непонятно что. Мы с Агатой как раз сейчас собирались всё обсудить. А тут вы…
– Не существует никакого Хранителя Тайн, – угрюмо заявила Полина. – Использовали тебя, парень, как последнего лоха. Покажи формулу?
Глеб суетливо подошёл к столу, взял тетрадку, открыл её на нужной странице и передал Полине. Она уселась в свободное кресло и с тревогой во взгляде принялась просматривать формулу.
Это была невероятно сложная формула вызова какого-то духа. Но какого? Полине это заклинание было не знакомо. Более того, ей казалось сомнительным, что такое количество магических цепей возможно прогнать в голове и при этом интуитивно окрасить знаки в нужные цвета. Для этого нужно быть человеком-феноменом. Она сама с таким заклинанием точно не справилась бы, а ведь её в Центре считали одной из самых талантливых. Да и Великановы, пожалуй, не справились бы. А этот тощий несуразный дылда-девиантишка справился? Пока не зная, что обо всём этом думать, она передала тетрадку Саяре.
Якутка пару минут внимательно вглядывалась в формулу, наконец, тяжело вздохнула, потёрла переносицу и произнесла: