Исследовательский центр, которым управлял отец Теи, был открыт незаконно, под прикрытием ЦРУ, так что научно-технический директорат занимался вовсе не тем, чем обязан был, и вывести все грязные дела их руководителя на чистую воду стоило не малых усилий. Нортон даже пытался бежать из страны. Тогда-то его и схватили. Сейчас доказательств достаточно, а я и Тея проходим по этому делу одними из главных свидетелей. Я пошёл на сотрудничество, как и обещал. И, несмотря на то, что и сам теперь являюсь одним из преступных лиц, ни о чём не желаю.
Ведь с Теи сняли все обвинения.
А разве могло быть иначе?
Эта девушка долгие годы жила в аду, который организовал ей Ральф Нортон. Она стала главным ключом от оружия массового уничтожения и переступила через собственные принципы ради того, чтобы уничтожить унаследованные от отца разработки. Она стреляла в человека. Даже в двоих. И эта была мера необходимости. Не о себе Тея думала в тот момент, а возможно о судьбе целого мира.
Она восхищает. И не только меня…
Тот мужчина – банковский служащий, не стал выдвигать обвинений. Хотя мог. Но даже в том случае, уверен, Тею бы оправдали. Что касается выстрела в собственного брата… Парк лично дал показания, что Тея оборонялась и выстрелила лишь тогда, когда Кристофер намеренно выставил обычную чёрную коробку за пистолет.
По-другому и быть не могло. Тею должны оставить в покое. Иначе эта игра не стоила свеч.
Я больше не виделся с ней. И да, это был мой осознанный выбор. И да, я лгал ей о том, что когда всё закончится, мы вместе куда-нибудь уедем – подальше от Филадельфии. Также я уверен и в том, что Тея отлично понимала, что это ложь и для чего я это делаю. Стимул. Она должна была бороться. Несмотря ни на что, Тея должна была оставаться сильной и идти до конца. И я вновь стал твой сволочью, которая вручила ей надежду, а затем безжалостно отобрала.
Потому что моя судьба была решена.
Вот она, передо мной – тесная камера и решётка вдоль стены. Мне светит очень много лет тюрьмы. Потому что я выложил Парку всё о том, чем промышлял и каждое моё слово было занесено в протокол: о слежке, о махинациях, о незаконном заработке, об убийствах… И никого не интересуют насколько гнилыми были люди, чьи жизни я оборвал собственными руками. Я не имел на это права. Я – не закон. Я – не вершитель судеб.
Я это заслужил.
Полиция до сих пор пытается разобраться в том, кто есть кто в этой безумной истории и под какими именами нам стоит выдвигать обвинения. Пока что я Ари, а Кристофер – Кристофер. Думаю, так всем проще. Но не уверен, что так всё и останется до конца.
Да и… это уже не важно.
Я знаю, что Тея в безопасности. Тим приходит ко мне регулярно и рассказывает о том, как она себя чувствует. Дела обстоят не очень хорошо. Тею всё ещё вызывают для дачи показаний, ведь она – ключевая фигура, которая проходит по делу. А скоро состоится суд, на котором мы впервые встретимся. Да, я отказался от встреч с ней. Не потому что не хочу её видеть – так будет лучше для неё самой. Так она быстрее осознает случившееся и поймёт, что обещанного мною будущего, где есть только я и она никогда не будет.
Она сильная. Тея справится. Уверен в этом.
Не то, что я.
Теперь жалким выглядит лишь одним человек. И это не Аритея.
Я не думаю о ней лишь когда сплю. Но и во снах она приходит ко мне. Эта девушка… она полностью изменила меня, и теперь я думаю, что это задание не было моим наказанием – Тея стала моим спасением. Той, кто научил меня дышать заново. Той, кто научил видеть радость в мелочах, счастье в обычной жизни. Той, кому я так и не успел сказать, что полюбил её всем сердцем в то время когда был уверен, что вообще не способен на чувства. Не смог сказать лишь потому, что до последней минуты верил – это обычное наваждение и оно непременно пройдёт, как только на моих запястьях окажутся наручники.
Но оно не прошло.
Так или иначе, я не хочу, чтобы она тратила свою жизнь на борьбу за меня. За нас. Потому что нас не будет. А Тея должна стать свободной. И счастливой. Потому что она как никто другой это заслужила. Я не мог связать её своей любовью. Это было бы нечестно.
Последние месяцы она живёт в моих апартаментах и даже не догадывается, что благодаря стараниям Тима они были вовремя переписаны на её имя. Тея – законный владелец той квартиры и может делать с ней, что угодно.
И она всё ещё надеется, что я вернусь туда. Не понимает, почему я отказываюсь от встреч. Не понимает… как глубоко я себя закопал.
Единственное чего хочу я, так это того, чтобы эта удивительная девушка наконец обрела свободу, чтобы весь мир оставил её в покое и она нашла в себе силы начать жизнь заново.
Она обязательно это сделает.
Ради себя.
Потому что Тея – самый сильный человек из всех, которых я когда-либо встречал.
Спасибо ей за то, что верила в меня до конца.
«Прощай, Аритея Холт.»
Эпилог
Тея
Полгода спустя событий в хранилище банка
– Давай, Харви! Прыгай в машину! С каких пор ты такой трусишка? – Я открыла дверь серебристой Акуры Норы, которую Холты отдали мне, и не без усилий запихнула тушу своего откормленного пса на пассажирское сидение.
Харви недовольно тявкнул и прикрыл лапами морду, жалостливо поглядывая на меня – он всегда так делает, когда недоволен. И, в отличие от меня, Харви не любит скорость. Ему бы побольше поесть, да поспать под звуки телевизора.
И всё равно он у меня умница.
До сих пор с ужасом вспоминаю, как в беспамятстве умоляла детектива Парка позволить мне связаться с другом, который на тот момент находился в больнице, и как затем умоляла Тима, чтобы он отправил кого-нибудь домой к Ари, потому что мой пёс вот уже несколько дней сидит там совершенно один.
Те дни были самыми страшными днями в моей жизни. То, что я пережила тогда несравнимо даже с пожаром из детства. Потому что пожар я совсем не помню, а события прошлой осени будто случились только вчера.
Я была под арестом. Ари, Кристофер и мистер Шеферд были срочно госпитализированы.
И меня ни к кому из них не пускали. Ничего не рассказывали. Держали в неведенье. Я даже не знала, кто жив, а кто нет.
Это были самые ужасные, самые беспросветные дни в моей жизни.
Но всё прошло. Так всегда бывает.
– Вот и умница, – я довольно улыбнулась, захлопнула за Харви дверь и села за руль. Педаль в пол и машина с визгом шин рванула с места.
Весна в Филадельфии состоялась удивительно солнечной. И я уже забыла, когда в последний раз грустила о дожде. Как ни странно, но после той хмурой осени дождь больше не ассоциируется у меня с чем-то, что может защитить. Теперь он просто обычная вода с неба. Как и огонь – просто огонь. И даже несмотря на то, что однажды он разрушил мою жизнь, я смогла найти в себе силы перевернуть ту страницу и двигаться дальше.
– Да, малыш, – улыбнулась я Харви, – мы едем именно туда, куда ты и думаешь.
Я ехала в гетто. В последние дни всё чаще и чаще провожу там время. Уединяюсь от людей, от бесконечных судов, прессы и разбирательств. Думаю о том, как всё сложилось, строю планы на будущее и наивно уверяю себя в том, что моих сил вполне достаточно, чтобы принять это будущее без него – без Ари.
С нашей последней встречи на суде прошло два месяца. И за те полтора часа, что длилось заседание, он ни разу так и не встретился со мной взглядом. Тим объясняет это тем, что Ари просто не до меня. Что я – его пройденный этап и поступлю очень разумно, если забуду об этом парне и начну жизнь с чистого листа.
Но я не могу этого сделать. Потому что совершенно этого не хочу! Я не могу… не имею права оставить Ари там, одного, после всего, что он для меня сделал. После того, какой он меня сделал. Только благодаря ему теперь я точно знаю вкус этой жизни. И этот вкус мне слишком нравится, чтобы так легко от него отказываться.
Каждый раз, когда думаю о нём, сердце больно щемит, а резерв предательских слёз кажется нескончаемым.
Каждый раз заставляю себя не опускать руки и, несмотря на то, что Ари велел забыть о нём, я не собираюсь этого делать.
Ещё пару месяцев назад, когда Тим случайно проболтался о том, что апартаменты Ари принадлежат мне, уже на следующий день я выставила их на продажу. Мне нужны были деньги. Когда Тим, который, кстати, оказался абсолютно таким, каким я его себе и представляла (лет тридцати, со мною ростом, с копной русых волос и выпуклым пивным животиком), узнал о том, что я сделала, долго хватался за голову и лишь спустя час бестолковых метаний по комнате и разговоров с самим с собой, признался, что на моё имя в банке уже давно открыт счёт и я вовсе не такая бедная, как о себе думаю.
По просьбе Ари Тим перевёл все деньги, которые получил за заказ от Нортона на мой счёт в банке и хоть эти деньги грязные, я просто обязана принять их, потому что я это заслужила.
– Это деньги Нортона! – Я не могла поверить собственным ушам. – Ари попросил тебя об этом?!
– Да, малышка. И расслабься уже, а? – Тим заправил в шорты пёструю гавайскую рубашку и, достав из принесённого с собой пакета банку с пивом, распластался на кожаном диване. – Ари не мог оставить их себе.
– Потому что полиция могла заморозить счета?
– Потому что эти деньги ему не принадлежат. Считай это компенсацией, ладно?
Ладно.
Вот и я так подумала. Чего отказываться от крупной суммы грязных денег, если могу с чистой совестью пустить их на доброе дело?
Я продала апартаменты и сняла небольшую квартирку в старом районе.
Наняла лучших адвокатов, которые уже на следующий день после моего звонка приехали в Филадельфию и активно взялись за дело по вызволению Ари. Внесение залога было отклонено – по слишком громкому делу проходит. И даже моя личная встреча в неформальной обстановке с Дэвидом Парком закончилась практически безрезультатно. Честно, я даже пыталась заигрывать с ним, но он слишком быстро раскусил мои мотивы.