Железная рука твердо остановила попытавшегося подняться Архипастыря.
– Скажите, Владыко, откуда купец Толстобрюков, якобы устроивший засаду, знал, что мы прибудем осматривать его дирижабли?
– Его могли предупредить, – вмешался я, поняв, куда начала клонить Ариадна.
– Предупредить? Хорошо. Но у него же были бандиты-подручные, выколачивающие деньги из его должников. Вооруженные бандиты. Но допустим, он нанял людей со стороны, чтобы нас устранить. Нашел солдат-дезертиров. Солдат, которые были доведены до бунта его же действиями. Которые его ненавидели всей душой. Может, логичнее предположить, что солдат послал кто-то другой? Только вы, Владыко, от меня знали, когда и по какой дороге мы поедем к купцу.
– Дезертиры сказали, что их послал Толстобрюков, – вмешался я.
– Конечно. Чтобы после нашего убийства это смогли прочитать в моих блоках памяти. Итак, вопрос. У кого укрывались дезертиры все это время? У вас, Владыко, в монастыре они укрывались. Далее. Плесневиков замуровали в начале лета, когда эпидемия только разгоралась. Ни Грозов, ни Толстобрюков не знали, сколько она продлится. Не знали, какой она будет, поэтому с их стороны было бы очень странным решением сразу запасти себе плесневиков, смертельно опасных тварей. Кроме того, ведь еще нужны и подельники, в одиночку их не замуруешь. Стоит ли такая игра свеч? И еще. У Грозова нет дирижаблей. Он последний продал за долги осенью. Как же он плесневика бы вывез с завода? Пешком бы повел? Чистяков-Скоблинский отпадает по той же причине. Также его мотив выращивания плесневика неубедителен. Кроме того, он любил Луччевскую, иначе бы первым делом не перенес ее портрет в свой кабинет. А он его именно перенес, портрет был закопчен, а рама несла следы огня. В то время как стены кругом были абсолютно чисты от гари.
Ариадна довольно посмотрела на Владыку.
– Давайте я начну пока лишь с предположений. В начале эпидемии Гнили вы, Владыко, наверняка испытали благоговейный трепет перед тем, сколь страшна и заразна эта болезнь. И задумались, а не послал ли Господь вам шанс защитить свою паству, уничтожив совращающий ее Город-зверь. Вы говорили со своими сектантами и нашли фанатиков, что приняли ваши слова. После монахи отправились в зараженную деревню Тернцы и убедили больных людей бежать из нее. Наверняка напугали бедняг какими-то рассказами о докторах, служащих Сатанаилу и Коту-Катафоту, и о возможности искупить земные грехи жертвою своих жизней для борьбы с греховным городом Петрополисом.
Монахи отвели больных на заброшенный завод. Ваши люди заранее заполнили подвалы овощами, пробили вентиляцию, и все, что им оставалось – это, надев респираторы, замуровать несчастных в подвалах. Думаю, те монахи, что привели больных, вернулись в деревню, чтобы не вызывать подозрений. Впрочем, они контактировали с зараженными достаточно, чтобы умереть быстро.
После этого вам оставалось лишь ждать, когда заболевшие переродятся в плесневиков. Однако вот незадача: в конце зимы доктор Луччевская проверяла отчеты и обнаружила, что в деревне Тернцы заболевших было куда больше, чем сожженных трупов. Что настораживает при крайне высокой летальности Гнили.
Понимая, что это означает наличие возле деревни логовища плесневиков, и зная, что военные ничего там не нашли после спада эпидемии, доктор изучает карты и отправляет брандкоманду из офицеров на заброшенные заводы. Там, обыскивая подвалы, они и находят комнаты с плесневиками. Один из офицеров отправляется в город, ведь команде не хватило огнесмеси: плесневиков слишком много. Военный приезжает вечером и все рассказывает доктору, рисуя план подвалов завода с указанием логовищ плесневиков. Плесневиков, которых, судя по кладке, кто-то замуровал снаружи.
Луччевская, скорее всего, для начала решает изучить это дело сама. Велев офицеру молчать, чтоб не спугнуть слухами тех, кто это устроил, она начинает раздумывать, что все это означает. Однако времени у нее уже нет. Ведь вы, узнав об обнаружении логовищ, послали на завод своих людей, что перебили офицеров ночью. Вы же расправились с Луччевской, которая узнала слишком много.
После вы были вынуждены вывезти уцелевшего плесневика в другое укрытие. Но куда? Думаю, прямо в монастырь. Иначе почему многие ваши монахи перестали носить бороды? Для ухода за плесневиками нужны респираторы высшего класса защиты. А респиратор и борода – вещь несовместимая. Итак, плесневик в скиту на берегу, верно?
Я посчитала, что вы хотите привезти плесневика в Петрополис и выпустить его на Пасху, когда на улицах будет много народа. Однако одного плесневика быстро уничтожит полиция и военные, после чего эпидемия может не успеть начаться. Кроме того, слишком много народа на улицах будет в респираторах. Конечно, не каждая модель может защитить, но все же даже плохой фильтр – лучше, чем ничего. Потом я подумала, что вы можете отравить Гнилью куличи, но это тоже не идеально, так как количество места в паровых катерах, что поплывут в Петрополис, ограничено.
А вот ивовые ветви, если разместить их в подвале с плесневиком… Тысячи ветвей. Сотни тысяч. Если дать их пушистым почкам напитаться ядовитыми спорами… Если отправить своих людей в Петрополис и раздавать эти веточки в храмах… Храмах, где воздух чист и нет места респираторам. На улицах, чтобы люди приносили и ставили их дома, в присутственных местах, в кабинетах и на фабриках. Тогда можно скосить мором всю столицу. И выжечь язву нового Содома. Ведь так? Все верно? Не надо пытаться лгать. Во-первых, ложь – это грех, а во-вторых, я уже осмотрела церковный розьер, на котором вы вывезли плесневика с заброшенного завода. Обшивка и доски розьера прогнили почти начисто после его гнилостных спор. Поэтому розьер сегодня никуда и не летит. И да, в щелях его палубы известь с сапог монахов, что были в подвалах. Что ж. Вы будете что-нибудь лгать в свое оправдание? Или скажете правду? Обыск монастыря все равно расставит все по своим местам.
Лазуриил посмотрел на Ариадну тяжелым осуждающим взглядом.
– Лгать в оправдание? Нет, конечно. Ложь – это грех, раба человеческая Ариадна. А я никогда не совершал в своей жизни грехов.
– Даже когда убили доктора Луччевскую?
– Особенно когда убил ее. Я пришел к ней и попросил молчать об услышанном. Я говорил, что, пожертвовав горсткой людей, что живет в Петрополисе, мы спасем души всего остального нашего народа. Что мы построим Царство света на земле, только если Темное царство падет! – Лазуриил поднялся, и в его глазах точно вспыхнул огонь. – Я говорил Светлане, что люди будут бежать из умирающей столицы в наши общины и становиться такими же, как мы. Мы вновь вспашем поля и дадим жизнь мертвой земле на юге. Петрополис опустеет, словно Рим после вторжения гуннов, и у нас будет время перебороть его яд и очиститься от него.
– Что случилось дальше? – перебила Владыку Ариадна.
Лазуриил тяжело покачал головой.
– Светлана не согласилась. И я вознес над ней нож. И нет в том, что я убил ее, никакого греха, ибо нет никого святее и ближе к Богу, чем я, и не возжелай Господь смерти Луччевской, он бы ниспослал ангела, что остановил бы мою руку, как было уже, когда Авраам поднимал нож, принося в жертву Исаака.
Владыко тяжело закашлялся. На его бороде появилась кровь с серыми прожилками. Но, переборов себя, он вновь распрямился во весь свой немалый рост. Его глаза горели. Он был безумен, и я не мог понять, как не замечал этого столько времени.
Ариадна шагнула к нему и внезапно мягко положила руку на седую голову Владыки. Миг – и железные пальцы вдруг сжались, и механизм резко впечатал затылок Архипастыря световеров в стену.
Странно булькнув, Владыко Лазуриил сполз по стене, оставляя на ней длинный кровавый след.
– Успокойтесь, Виктор. К утру очнется. Я рассчитала силу.
Мы стояли над телом Владыки Лазуриила. Я. Ариадна. Маша. На глазах племянницы сектанта были слезы. Она дрожала и жалась ко мне.
– Я… Виктор, он же… Я же… Я думала, что все, что он про Петрополис говорил, это иносказательно… Господи. Я же его с рождения знала. Господи, там миллионы людей же невиновных, дети, там же дети в столице! Он… Почему так? Он не мог такое натворить. Он же справедливым был! Не злым! Справедливым!
Я крепко обнял Машу.
– Иногда даже самые близкие люди бывают совсем не теми, за кого себя выдают. Особенно близкие люди.
Я осторожно отстранил ее от себя.
– Сейчас нам нужна твоя помощь. Там, на берегу, два скита. Один в бывшей бронебашне главного калибра, а другой под руинами зенитной батареи. Я несколько раз видел безбородых монахов возле них. В каком из них Лазуриил поместил бы плесневика? Как ты думаешь? В бронебашенном или в казематах зенитной батареи?
Маша схватилась за виски. Ее губы задрожали. Я встряхнул ее.
– Маша, соберись. Жизни уймы невинных людей от тебя сейчас зависят. Бронебашенный или зенитный? Прошу, думай.
Маша вздрогнула:
– Ивы в зенитный скит несли. И дядя что-то про небеса в зените говорил. Что через это мир очистится. Там внутри под ним катакомбы. Но есть молельный зал. Иву, наверное, там выставили.
– Оттуда есть выход к причалу с катерами?
– Из каждого скита есть выход к заливу. Постойте, у меня есть планы монастыря и подземелий. Я покажу вам.
– Там может быть опасно.
– Мне офицер подарил пистолет. Я умею им пользоваться. Он меня стрелять учил. Дважды. Так что я с тобой, Виктор. Всегда с тобой. До конца.
Стукнули каблуки. Ариадна подошла к нам, пристально смотря на Машу своими синими глазами.
– Вы очень храбрая девушка, Мария. И я вынуждена это оценить. И еще. Перед тем как все начнется, я бы хотела попросить у вас прощения за ту свою выходку. Она была неэтична.
Ариадна внезапно мягко положила руку на укрытую платком голову девушки. Миг – и железные пальцы вдруг сжались, и Ариадна резко впечатала в стену красивое личико Маши. Захрустел ломающийся нос.
Беззвучно племянница Владыки сползла вниз, оставляя на белой стене кровавую полосу.