Звонок из Вашингтона во многом определил облик будущего правительства Израиля. По итогам выборов Шарон без труда мог составить правящую коалицию из правых и религиозных партий, но теперь ему нужен был такой кабинет министров, который бы утвердил «Дорожную карту».
И Шарон снова начал с попытки создания правительства национального единства. Помня, что лидер «Аводы» Амрам Мицна во время предвыборной кампании дал клятву, что никогда не войдет в одно правительство с Шароном, Арик все же пригласил его на переговоры. Как впоследствии рассказывал сам Мицна, Шарон начал беседу с ним с того, что рассказал о своем разговоре с Бушем, заверив Мицну, что и в самом деле собирается сдержать данное американскому президенту обещание и взять курс на достижение окончательного урегулирования конфликта. Это, по мнению Шарона, позволяло Мицне отказаться от столь поспешно данного обещания под тем предлогом, что «Авода» не может оставаться в стороне от мирного процесса. Шарон даже придумал уже название для такого правительства, которое позволяло Мицне с честью выйти из созданной им самим ситуации — «чрезвычайное правительство по достижению мира».
Но, выслушав Шарона, Мицна тут же выдвинул ему те условия, на которых он готов был поступиться принципами и войти в правительство: немедленный отвод армии со всей территории Палестинской автономии, прекращение финансовой помощи поселениям, снос тех из них, которые были созданы после 2001 года, а также поселения Нецарим в Газе…
И все эти требования были отвергнуты Шароном и, в первую очередь — требование о ликвидации поселения Нецарим. После этого Амрам Мицна вышел к журналистам и заявил, что если кто и виноват в том, что у Израиля не будет правительства национального единства, ТАК то только Ариэль Шарон.
— Он не оставил нам никакой возможности для присоединения к его правительству — даже если бы мы оказались готовы изменить свою прежнюю позицию, — объяснил Мицна. — Из нашего разговора я понял, что Шарон остался тем же Шароном, разве что пытающимся натянуть явно тесную ему маску миротворца. На самом деле он не готов ни к каким компромиссам — он просто играет в свою игру, и хотел, чтобы мы стали его статистами!
Впрочем, Шарона этот отказ не очень-то и расстроил — в то самое время, когда он беседовал с Мицной, преданный без лести Ури Шани вел тайные переговоры с тремя другими видными деятелями «Аводы» — Шимоном Пересом, Биньямином Бен-Элиэером и Хаимом Рамоном о том, чтобы они привели свою партию в правительство в обход ее официального лидера.
Одновременно Эхуд Ольмерт взял на себя основную тяжесть коалиционных переговоров и поочереднО й встречался с лидерами антирелигиозного «Шинуя» и «Национально-религиозной партии» (МАФДАЛ).
«Шинуй» настаивал на том, что он войдет только в то правительство, в котором не будет религиозных партий, за исключением разве что МАФДАЛа, которая с их точки зрения была не такой ортодоксальной, как ШАС и «Единство Торы». Но и с МАФДАЛом «Шинуй» был готов находиться в одном правительстве только при условии, что ее лидеры пойдут на определенные уступки в области взаимоотношений между религией и государством. Чтобы не играть в «испорченный телефон», Эхуд Ольмерт устроил встречу лидера «Шинуя» Томи Лапида с лидером МАФДАЛ Эфи Эйтамом, где и была достигнута окончательная договоренность об условиях их совместного нахождения в правительстве. От традиционного союза «Ликуда» с ШАС и «Единством Торы» Арику пришлось отказаться, уступив требованиям «Шинуя».
Таким образом, усилиями Эхуда Ольмерта была составлена коалиция, в которую, кроме «Ликуда», вошли «Шинуй», МАФДАЛ и блок «Наш дом — Израиль» — «Национальное единство». В ответ на свои усилия Ольмерт искренне рассчитывал на то, что Шарон назначит его министром финансов.
Однако у самого Шарона были по этому поводу несколько иные планы. Он понимал, что оставлять Сильвана Шалома на посту главы минфина нельзя — тот явно не справлялся с этой должностью, а экономика страны была и в самом деле на грани краха: налоговые поступления в казну непрерывно падали и если бы все осталось неизменным, через два месяца государству было бы просто нечем выплачивать социальные пособия. Необходимо было снова влезать в миллиардные долги, но американцы соглашались стать финансовыми гарантами Израиля перед Всемирным банком только в том случае, если Израиль представит убедительную программу оздоровления своей экономики. И уж тем более они не собирались давать никаких гарантий под Сильвана Шалома.
Но и ссориться с Шаломом, являющимся членом уважаемой семьи, пользующимся влиянием в «Ликуде» и поддержавшим его на праймериз, Шарону не хотелось. Между тем, до Шалома уже дошли слухи, что Арик собирается снять его с поста главы минфина, и он приготовился к бою — сразу после этого заявления Арика Сильван Шалом намеревался поднять на ноги прессу и обвинить Шарона в том, что он презрительно относится ко всем евреям-выходцам с Востока, а потому и избегает назначения их на ответственные министерские посты. Эта позиция Сильвана Шалома выглядела бы тем более убедительной, что Шарон, сводя счеты с Давидом Леви за его скандальный выход из предыдущего правительства, вообще не предложил последнему какого-либо министерского поста…
И вот тогда-то и родился гениальный ход, позволивший Шарону сохранить хорошие отношения с Шаломом и нанести сильнейший удар по Биньямину Нетаниягу, загнав последнего в политическую ловушку. Вызвав к себе Шалома, Шарон объявил ему, что тот действительно должен покинуть пост министра финансов, но только потому, что он назначает его… министром иностранных дел. И в результате Шалом вышел из кабинета Ариэля Шарона совершенно ошарашенный свалившимся на него счастьем и поведал журналистам о государственной мудрости и прозорливости премьера.
Затем для беседы с Шароном были приглашены два самых видных и активных деятеля «лагеря Биньямина Нетаниягу» — Исраэль Кац и Цахи Ханегби. Первый получил от Шарона пост министра сельского хозяйства, а второй — министра внутренней безопасности, после чего им обоим стало безразлично или почти безразлично, что будет с самим Нетаниягу.
А Нетаниягу тем временем ждал поистине неприятный сюрприз: Шарон сообщил ему, что намерен назначить его пост министра финансов.
— Господин премьер, — перешел Нетаниягу на полуофициальный тон, — позвольте мне остаться на том посту, на котором я нахожусь сейчас — министра иностранных дел…
— Это невозможно, Биби, — по-отечески покачал головой Шарон. — Этот пост уже получил Сильван Шалом. Но не спеши отвечать «нет» на мое предложение — подумай!..
Предпринимая такую политическую рокировку, Шарон достигал сразу нескольких политических целей.
Во-первых, он рассчитывал, что Шалом вряд ли сможет стать полновластным хозяином в МИДе, и потому он, Ариэль Шарон, будет управлять и Сильваном Шаломом, и всей внешней политикой страны — так же, как когда-то Ицхак Шамир управлял Давидом Леви.
Во-вторых, назначение Нетаниягу на пост министра финансов в условиях разваливающейся экономики, как уже было сказано, являлось политической ловушкой. Если Нетаниягу не сумеет остановить надвигающуюся экономическую катастрофу — значит, его можно будет обвинить в том, что он не справился со своей должностью и взвалить на него всю ответственность за кризис израильской экономики. Если же Нетаниягу совершит чудо и эту экономику реанимирует — то лавры ее спасителя достанутся либо одному Шарону, либо, в крайнем случае, им обоим. Кроме того, ни один министр так не нуждается в поддержке премьера, как министр финансов — хотя бы при ведении переговоров с лидерами других входящих в правительство партий. А, значит, Биби вынужден будет вести себя тихо, не очень сильно критиковать Шарона за его миротворческую политику, и это сильно ослабит правый фланг его правительства. Наконец, в своих попытках оздоровить израильскую экономику Нетаниягу просто не сможет избежать непопулярных в народе экономических мер, и в результате он сам начнет стремительно терять свою популярность.
Но одновременно Шарон понимал и то, что смещение Нетаниягу с поста министра иностранных дел будет весьма отрицательно воспринято и в «Ликуде», и в обществе в целом — главой МИДа, как уже говорилось, Нетаниягу был блестящим, да и разве не сам Шарон называл «идеальным правительством», в котором министерством обороны руководит Шауль Мофаз, а МИДом — Нетаниягу?
И Шарон снова прибегнул к громким словам о «национальной ответственности».
— В нынешней ситуации, — заявил он, — именно пост министра финансов является самым главным после премьера постом в правительстве. И весь вопрос в том, готов ли Нетаниягу взять на себя национальную ответственность по руководству этим постом и выведением экономики из кризиса.
Нетаниягу прекрасно понимал, что Шарон заманивает его в ловушку. Понимал он и то, что, оставшись простым депутатом Кнессета, он сможет позволить себе критику любых ошибок Шарона и, таким образом, к концу каденции наберет достаточное количество политических очков для того, чтобы победить в борьбе за пост лидера партии. И, тем не менее, Нетаниягу принял это предложение Шарона, заявив, что подлинный лидер не убегает от брошенного ему вызова, а принимает его.
Правда, Нетаниягу согласился занять пост главы минфина только в том случае, если Шарон, во-первых, предоставит ему полную свободу действий, а, во-вторых, окажет максимальную поддержку всем его экономическим инициативам. Шарон эти условия принял и вскоре Биби уже обживал оставленный Шаломом кабинет министра финансов…
Узнав об этом назначении, Эхуд Ольмерт всерьез обиделся на Шарона — выходило, что для него не осталось ни одного силового министерства, хотя он сделал для Шарона всю черную работу по формированию коалиции. Но тут вмешался чрезвычайно сблизившийся с Ольмертом в ходе предвыборной кампании Омри Шарон, и настоял на том, чтобы отец назначил Эхуда Ольмерта заместителем премьер-министра, а также министром торговли, промышленности и связи с чрезвычайно широкими полномочиями.