палестинцев — готовы ли они на деле отказаться от террора и не собираются возобновить его в самой ближайшей перспективе…
Словом, просидев над текстом «Дорожной карты» вместе Натаном Щаранским, Бинямином Нетаниягу, со специалистами из министерства обороны, МИДа и Совета по национальной безопасности немало часов, Ариэль Шарон составил список из 110 поправок к этому плану, которые, по его мнению, нужно было ввести для того, чтобы Израиль его окончательно принял.
Предлагаемый текст «Дорожной карты» с этими изменениями был отослан в Вашингтон. Вскоре оттуда поступил ответ, что США отвергают все израильские поправки, включая и тезисы о том, что еще до начала переговоров палестинцы должны отказаться от права беженцев на возвращение, а контроль над исполнением «Карты» будут осуществлять только американцы.
Для того, чтобы переубедить Белый Дом, Шарон направил в США гендиректора своей канцелярии Дова Вайсгласа, у которого установились особо теплые отношения с советницей президента Кондолизой Райз, но Вайсглас вернулся домой с пустыми руками.
К середине марта давление со стороны американцев стало неимоверным. Стоит, однако, признать, что давили они не только на Израиль, но и на палестинцев. Под их давлением 19 марта 2003 года Ясер Арафат, сидя в своей «Мукате», назначил новым премьер-министром палестинского правительства старого знакомого Шарона Абу-Мазена — одного из немногих палестинских политиков, который посмел вслух заявить, что интифада была ошибкой Арафата, и вместо вооруженной борьбы надо было вести переговоры с Израилем.
20 марта возглавляемые США силы международной коалиции вошли в Ирак, и Израиль приготовился к возможному иракскому удару по его территории неконвенциональным оружием. Все граждане страны с помощью полиэтилена и липкой ленты соорудили в квартирах комнаты, которые при необходимости можно было в той или иной степени загерметизировать и не допустить проникновение в них ядовитого газа.
После назначения Абу-Мазена на пост премьера США заявили, что первый этап «Дорожной карты» вступил в силу: у палестинцев появился лидер, готовый бороться с террором и проводить демократические реформы, а значит, и Израиль должен начать выполнять что-то из своих обязательств — хотя бы приступить к сносу незаконных поселений и остановить строительство в уже существующих.
— Я не собираюсь делать никаких бесплатных подарков Абу-Мазену, — ответил на это по телефону Шарон Джлорджу Бушу-младшему. — Мало ли на что он готов — пусть он докажет, что действительно хочет остановить террор и способен это сделать. Насколько я помню, первым пунктом «Дорожной карты» значится именно прекращение террора, разве не так?!
Возразить на это американцам было нечего — тем более, что сразу после того, как Арафат назвал имя нового премьера автономии, ХАМАС провел несколько мощных терактов — и в знак своего неприятия «ставленника американцев» Абу-Мазена, и в знак своей солидарности с Саддамом Хусейном.
К 29 апреля, когда Абу-Мазен привел новое правительство автономии к присяге, война в Ираке была практически закончена. Садам Хуссейн скрылся и падение его режима означало, во-первых, что ликвидирована одна из самых страшных стратегических угроз существованию Израиля, а, во-вторых, мощный удар по палестинскому террору, одним из главных финансовых спонсоров которого был иракский диктатор. Оба эти момента, по мнению Буша, благоприятствовали мирному процессу на Ближнем Востоке, и он снова — уже почти в ультимативной форме — потребовал снести незаконные еврейские поселения и прекратить развитие всех остальных — даже если это развитие связано с естественным приростом населения.
Когда говоривший с Шароном по телефону госсекретарь Колин Пауэлл с нажимом произнес фразу о естественном приросте, Шарон ответил: «Я хотел бы, чтобы с последним предложением обратились к еврейскому народу именно вы, господин Пауэлл. Мы предоставим вам необходимое время в эфире нашего телевидения, и вы потребуете от всех живущих в поселениях беременных евреек сделать аборт. Согласны?!».
После этого Шарон, не давая Пауэллу опомниться, бросился в атаку. Он напомнил, что палестинский террор продолжается; что Абу-Мазен вместо того, чтобы бороться с ним, решил начать переговоры с лидерами террористических организаций и уговаривает их временно прекратить террор — видимо, до того момента, когда Израиль выполнит свою часть обязательств; он вновь подчеркнул, что целый ряд пунктов «Дорожной карты» неприемлемы ни для еврейского народа, ни для членов его правительства, ни для него лично…
Лишь в конце этого долгого и напряженного разговора Шарон пообещал, что 25 мая вынесет «Дорожную карту» на обсуждение правительства и добьется ее утверждения. Колин Пауэлл, в свою очередь, дал слово, что США учтут и внесут в план израильские поправки, если их будет не слишком много, и они будут находиться в пределах разумного.
В пятницу вечером 23 мая, Шарон публично заявил, что принимает основные положения «Дорожной карты» и намерен утвердить ее на заседании правительства в ближайшее воскресенье. Более удачного времени для такого заявления найти было трудно: значительная часть сторонников правого лагеря в Израиле соблюдает еврейские традиции, то есть, в числе прочего, не пользуется в субботу автотранспортом и телефоном, а значит времени на то, чтобы организовать какие-либо массовые акции протеста в день обсуждения правительством «Дорожной карты» у них просто не оставалось.
Зато на протяжении всей пятницы и субботы Омри Шарон непрестанно звонил всем членам правительства, настаивая на том, чтобы они проголосовали в поддержку «Дорожной карты», угрожая, что в противном случае отец выкинет их из правительства и вдобавок перекроет все каналы для политической деятельности.
25 мая непривычно мрачный Шарон вошел в зал заседаний правительства и долго при гробовом молчании устраивался в своем кресле. Наконец, он вроде бы сумел удобно устроиться, и некоторое время тоже сидел молча, по бычьи склонив голову, словно избегая взгляда глаза в глаза.
— Тяжелый день…, — наконец, сказал премьер-министр. — Очень тяжелый день и для меня тоже…
Поначалу Ариэль Шарон говорил медленно, было видно, что каждое слово дается ему с трудом, если не с почти физической болью. Но постепенно, словно ему, наконец, удалось убедить и самого себя, речь его становилась все ровнее, голос звучал все громче и увереннее, пока, наконец, он не дошел до той части своей речи, в которой заявил, что все уже решено, Израиль должен принять «Дорожную карту», а если этого не произойдет, то он просто разгонит правительство и сформирует новую коалицию.
— Простите, но, может быть, нам все-таки будет разрешено хотя бы выразить свое мнение по данному вопросу? — очень вежливо поинтересовалась министр просвещения Лимор Ливнат.
— Я еще не закончил говорить! — грубо оборвал ее Шарин. — Я знаю, вы сейчас будете убеждать меня, что возражаете против «Дорожной карты» потому что она не совместима с вашей идеологией. Но я также знаю и то, что на самом деле вы руководствуетесь исключительно политическими интересами, и знаю, кто вами всеми тут манипулирует!
Это был более чем прозрачный намек на Биньямина Нетаниягу. Впрочем, даже не намек, так как затем Шарон тут же упомянул его имя.
— Биби говорил, что готов принять «Дорожную карту», если в нее будут внесены поправки, отвечающие интересам Израиля. Хочу вам сообщить, что его предложение можно считать принятым: американцы согласились учесть наши поправки, и именно их я бы и хотел сейчас обсудить.
Таким образом, вместо вопроса о том, должен ли Израиль принимать «Дорожную карту», или нет Шарон все свел к внесению в нее поправок. При этом он отклонил ряд поправок, предлагавшихся Нетаниягу (например, его требование внести в «Дорожную карту» пункт о том, что Израиль сохранит за сбой в рамках окончательного урегулирования часть территорий, занятых им в 1967 году), но согласился с министром абсорбции Ципи Ливни и внес в план пункт о том, что «проблема палестинских беженцев должна быть решена исключительно в рамках территории Палестинской автономии».
Всего в план было внесено 14 поправок, которые, как говорилось в постановлении правительства, Израиль требовал включить в «Дорожную карту» для того, чтобы этот план был окончательно утвержден его правительством и принят им как руководство к действию.
В результате 8 министров — от партий МАФДАЛ, «Исраэль ба-алия» и блока «Наш дом — Израиль» — «Национальное единство» проголосовали против утверждения «Дорожной карты» даже в исправленном варианте, 12 — «за» и 4 — Биньямин Нетаниягу, Цахи Ханегби, Дани Наве и Лимор Ливнат — воздержались.
Таким образом, Шарон выполнил обещание, данное им Колину Пауэллу и Джорджу Бушу, но на следующий день, 26 мая, его ждала настоящая буря.
— «Дорожная карта» куда хуже Норвежских соглашений. У меня такое впечатление, что левые продолжают править страной! — выразила общее мнение депутатов «Ликуда» Гила Гамлиэль, избранная в Кнессет как представитель молодежи и студентов.
— Мы должны прийти к урегулированию конфликта с палестинцами, — ответил ей Шарон. — Не знаю, удастся нам это или нет, но мы должны сделать для этого все возможное. Потому что держать под оккупацией три с половиной миллиона палестинцев… Да, под оккупацией — хотя многим из вас не нравится это слово, но давайте называть вещи своими именами! Так вот, держать под оккупацией три с половиной миллиона палестинцев — это плохо для Израиля. Плохо для нашей экономики. Плохо для будущего наших детей и внуков!
На следующий день эта речь премьер-министра была перепечатана всеми израильскими газетами. И если представители левого лагеря лишь гадали, какая муха укусила Шарона и заставила произносить пожобные слова, то те, кто исповедовал правые взгляды, были в шоке. То, что Ариэль Шарон, всю жизнь утверждавший, что евреи имеют неотъемлемое историческое право на Иудею и Самарию и никогда не передадут эту территорию арабам, заговорил об «оккупации», о достижении мира с палестинцами путем территориальных уступок, просто не помещалось у них в голове… Слова Шарона об «оккупации» показались излишне резкими и ненужными даже юридическому советнику правительства Эльякиму Рубинштейну, который попросил премьера впредь в своих выступлениях пользоваться вместо термина «оккупированные территории» термином «спорные территории».