Уже в первые часы после объявления сектора Газа закрытой военной зоной у различных КПП образовалась пробка из сотен машин. Здесь были и сами жители Газы, которые возвращались домой, но у которых пока не было на руках официальных разрешений на въезд, и поставщики различной сельскохозяйственной продукции, и, само собой, противники размежевания, жаждущие присоединиться к своим товарищам…
Неудивительно, что обе стороны — и армия, и желающие проехать в Газу — потратили в эти первые часы закрытия Газы немало нервов, и обрушили на головы друг друга целые потоки брани.
Тем временем, собравшиеся на экстренное совещание лидеры Совета поселений Иудеи, Самарии и Газы решали, что им делать дальше.
Прежде всего, они подготовили официальное заявление, в котором сообщали, что речь идет о «первом в истории случае, когда по прямому указанию премьер-министра заблокированы еврейские населенные пункты во имя очистки от евреев определенной части Эрец-Исраэль».
Далее в ходе заседания было решено от намеченных планов не отказываться, но скорректировать их в связи со сложившейся ситуацией. Согласно новому плану Совета поселений, тысячи противников плана Ариэля Шарона должны будут в воскресенье, 17 июля, вечером собраться в Нетивоте и оттуда 18 июля начать марш к границам Газы с требованием открыть для них проход к Гуш-Катифу. В случае если это требование не будет удовлетворено, толпы противников плана Шарона должны будут попытаться просто прорваться через армейское заграждение.
Но самые главные события, как ожидалось, должны были развернуться 18 июля, объявленного Советом поселений «Днем национального призыва», «временем „Ч“» и «моментом истины». По плану Совета, в этот день десятки тысяч противников плана Ариэля Шарона должны собраться в Нетивоте и оттуда маршем, в течение 2–3 дней добраться до Гуш-Катифа. Здесь тысячи из них должны предпринять попытку прорваться через заграждение на территорию Гуш-Катифа и остаться там уже до 15 августа.
Однако Ариэль Шарон отнюдь не собирался дать поселенцам возможность реализовать подобный план. 18 июля демонстрация противников размежевания была объявлена незаконной, и это означало, что армия и полиция могли делать с демонстрантами все, что им заблагорассудится — вплоть до открытия по ним огня. Главная дорога на Нетивот была перекрыта, а водителям автобусов, которые должны были вести в этот городок демонстрантов, было приказано отказаться от этих поездок. Те же из них, которые попытались заявить, что они находятся в демократической стране и могут ехать туда, куда хотят и везти в своих автобусах тех, кого хотят, были попросту арестованы. Это действительно заставило многих отказаться поездки в Нетивот. Многих, но далеко не всех — в Тель-Авиве, к примеру, все те же правонастроенные подростки начали собираться в группы на Центральной автостанции и нанимать микроавтобусы, уговаривая водителей довезти их до Нетивота. Несмотря на то, что на самой автостанции и на прилегающих их улицах было множество полицейских, которые должны были пресекать эти попытки, из Тель-Авива к Нетивоту двинулись целые колонны микроавтобусов, и это означало только одно: среди блюстителей порядка было также немало тех, кто искреннее сочувствовал борьбе поселенцев. Доехав до места, где движение было запрещено, народ шел в Нетивот пешком, и ко второй половине дня в этом городке собралось около 50 тысяч человек, что в несколько раз превышало число его жителей.
Вечером в центральном парке Нетивота начался грандиозный митинг, на котором лидеры Совета поселений сообщили, что город со всех сторон окружен армией и полицией, но они просят всех собравшихся соблюдать спокойствие и ни в коем случае не проявлять никакого насилия — как раз в данное время идут переговоры о том, чтобы армия не разгоняла демонстрантов, а дала бы им возможность дойти до поселка Кфар-Маймон, откуда уже рукой подать до Гуш-Катифа.
В ночь с 18 на 19 июля десятки тысяч людей двинулись в сторону Кфар-Маймона и к утру вошли на территорию этого крохотного поселка. От него действительно было рукой подать до Гуш-Катифа, но выход из поселка был заблокирован выстроенных в три ряда 15 тысячами солдат и полицейских. Первый ряд этого оцепления был вооружен дубинками, но если бы участники этого марша сумели бы прорвать первое кольцо оцепления, то они попали бы под резиновые пули второго ряда солдат. И, наконец, в случае прорыва и этого ряда третий ряд солдат должен был открыть огонь боевыми патронами на поражение.
Такую встречу премьер-министр Ариэль Шарон приготовил тем, чьим соратником и единомышленником считался на протяжении нескольких десятилетий.
19 июля многотысячная толпа провела в Кфар-Маймоне, пользуясь гостеприимством местных жителей, но на следующий день перед организаторами этой акции неминуемо встал вопрос о том, что делать дальше. Наиболее горячие головы советовали идти на прорыв. Среди них, кстати, было немало бывших офицеров ЦАХАЛа, которые утверждали, что если разработать правильный план, то можно меньше, чем за полчаса прорвать все три кольца окружения, а если армия и полиция и в самом деле окажут сопротивление, то завладеть их оружием и ответить им тем же. Но такое развитие событий неминуемо вело к кровопролитию, а именно этого и боялись лидеры Совета поселений. И после долгих раздумий, они призвали своих сторонников разъезжаться по домам…
Лишь нескольким десяткам участников этого марша в тот день все-таки удалось прорваться в Гуш-Катиф — используя все те же «тайные тропы».
В последующие недели по прямому указанию премьер-министра Ариэля Шарона было предотвращено еще несколько аналогичных попыток прорыва в Гуш-Катиф. Так, 2 августа свыше 50 000 человек прибыло в обстреливаемый палестинскими ракетами городок Сдерот и оттуда маршем двинулось в Офаким, откуда демонстранты опять разъехались по домам. Лишь несколько тысяч из них двинулись в сторону Газы в надежде прорваться на ее территорию, но были остановлены полицией на перекрестке Пдуим. Больше суток они проводили там сидячую забастовку, а затем разошлись. Но группе из 120–200 человек все же удалось проникнуть в Газу.
В течение всех последующих дней одна демонстрация сменялась другой, у Стены Плача в Иерусалиме шли массовые молитвы и, наконец, 11 сентября на все той же площади Ицхака Рабина в Тель-Авиве собралось около 300 000 противников размежевания. Это была, вне сомнения, одна из самых крупных демонстраций за всю историю Израиля, названная прессой «демонстрацией отчаяния». Но и ее премьер-министр Ариэль Шарон предпочел попросту не заметить…
Помимо проведения массовых демонстраций, маршей протеста и акций гражданского неповиновения, в течение июля и в первой половине августа предпринимались и попытки сорвать или, по меньшей мере, отсрочить ликвидацию еврейских поселений всеми другими возможными путями. В стране продолжался сбор подписей солдат и офицеров под заявлением об отказе участвовать в изгнании евреев из Газы, и к 15 августа под этим документом уже подписалось несколько тысяч человек. Стихийно возникали все новые движения против плана Шарона, наиболее заметными из которых стали «Деятели литературы и искусства против ухода из Газы» и «Оранжевая студенческая ячейка». Последняя, как видно из ее названия, была создана придерживающимися правых политических взглядов студентами израильских вузов, придумавших немало забавных лозунгов, с которыми они выходили на демонстрации и блокирование перекрестков. Часть членов «Ячейки» объявила голодовку протеста, продолжавшуюся вплоть до начала операции по ликвидации поселений.
Одним из самых чувствительных ударов, нанесенных в эти дни лично по Ариэлю Шарону, стало резкое осуждение его плана группой бывших бойцов его легендарного 101-ого отряда, возглавляемой его некогда близким другом, «лучшим израильским солдатом со времен Бар-Кохбы» Меиром Хар-Ционом.
Сами поселенцы прибегли к еще одному весьма болезненному для израильского общества приему: они надели на одежды оранжевые шестиконечные звезды — точные копии тех желтых звезд, которым евреям велел в свое время носить нацисты. Таким образом они пытались создать у израильтян четкую ассоциацию между собой и евреями, покидавшими своим дома, починяясь указу немецких властей.
Израильские левые были в бешенстве: они заявили, что спекуляция на теме Катастрофы еврейского народа кощунственна и еще большее кощунство представляет сравнение израильской армии с немецкой. Естественно, при этом они забыли, как сами не раз использовали образы и термины Катастрофы для своей борьбы с поселенцами. К тому же, среди жителей Гуш-Катифа были и те, кто пережил Вторую мировую войну и для них это было уже второе насильственное выселение из дома…
И, конечно, не осталась незамеченной проведенная рядом бывших офицеров ЦАХАЛа и родителями павших израильских солдат каббалистическая молитва «Пульса де-нура» — один из самых страшных мистических обрядов иудаизма. Проводимая в ночь новолуния на могиле какого-нибудь великого еврейского праведника, эта молитва сопровождается зажиганием черных свечей и представляет собой прямое обращение группы евреев непосредственно к Небесному Суду. Как утверждает еврейская мистика, «Пульса де-нура» представляет собой «обоюдоострый меч»: инициатор проведения этой молитвы выступает в роли обвинителя, призывая кару на голову того, кто с его точки зрения этого заслуживает и, одновременно, признает, что если его обвинения являются ложными, то такая кара должна постигнуть его самого. Стоит заметить, что на протяжении многотысячелетней еврейской истории доподлинно известно лишь о нескольких случаях проведения «Пульса де-нура», и среди тех, против кого она была направлена, значится всего два еврея — Ицхак Рабин и Ариэль Шарон.
В ту темную июльскую ночь собравшиеся на могиле рабби Меира в Тверии десять евреев обратились к Всевышнему с просьбой отстранить Ариэля Шарона от власти за принятое им решение о сносе еврейских поселений, лишив его тем или иным образом возможности управлять государством…