ения.
Вторым вопросом, в равной степени волновавшим как Буша, так и Шарона, был вопрос о том, что делать с Ираном. Разумеется, содержание этой части беседы двух лидеров осталось в тайне, но по просочившейся наружу информации они обсуждали возможность превентивного удара Израиля по иранским ядерным объектам, к которому все больше и больше склонялся Шарон.
И, наконец, Шарон уведомил Буша, что Израиль не пойдет ни на какие послабления палестинцам, чтобы те могли провести нормальные выборы на своей территории, если в этих выборах будет участвовать ХАМАС. «Речь идет о террористической организации, которая не имеет никакого отношения к демократии, и об этом следует заявить прямо. Нужно сделать все, чтобы нейтрализовать ее!» — сказал Шарон.
Он так и не узнал, что оказался пророком — в результате парламентских выборов в Палестинской автономии к власти в ней действительно пришел ХАМАС, но это произошло уже тогда, когда Шарон впал в кому…
Что касается встречи Ариэля Шарона с Владимиром Путиным, то она состоялась на 18-м этаже гостиницы, в открытой там личной резиденции российского президента, и вместо запланированных сорока минут длилась почти полтора часа. Между тем, в личном расписании президента России сразу после встречи с Шароном была запланирована встреча с премьер-министром Китая, а так как китайцы явились точно в назначенное время, то в воздухе запахло дипломатическим скандалом. В конце концов глава российского МИДа Сергей Лавров выскочил в коридор и принес китайцам свои извинения за непредвиденную задержку, одновременно что-то раздраженно ворча себе под нос по-русски.
Как выяснилось позже, какое-то время лидеры обоих государств потеряли на… рассказывание друг другу новых еврейских анекдотов. Причем один из них — рассказанный Владимиром Путиным — был как раз про китайцев. «Еврей и китаец встречаются, — рассказывал российский президент, — и один другого спрашивает, сколько представителей его народа живет в мире. „Нас — 12 миллионов!“ — говорит еврей. „А нас — миллиард с четвертью!“ — гордо отвечает китаец. „Странно, — говорит еврей, — почему же тогда о вас почти ничего не пишут в газетах?!“»
Известно также, что в заключение беседы президент Путин пригласил Шарона в гости.
— Очень хотим вас снова видеть в Москве и будем рады, если вы приедете! — сказал Путин.
Шарон ответил по-русски, что с удовольствием приедет, чтобы… посмотреть на русских коров, так как коровы его сейчас интересуют куда больше, чем люди. Потом те, кто слышал этот ответ израильского премьера, утверждали, что он прозвучал весьма двусмысленно и даже оскорбительно для России. Однако сам Владимир Путин прекрасно понял Ариэля Шарона: уже давно он обещал спланировать визит израильского премьера так, чтобы тот смог выбраться хотя бы на полдня в среднюю полосу России и посетить одну из животноводческих ферм, на которой разводят племенной скот.
Однако большая часть беседы двух лидеров проходила с глазу на глаз, и так же, как в беседе с Бушем речь в ней шла, в основном об Иране — Шарон, как утверждают информированные источники, вновь указывал Путину на опасность ядерной программы Ирана и необходимость острой международной реакции на это, а Путин отвечал, что у него все под контролем и ни в каких санкциях против Ирана пока нет нужды. И когда речь зашла о возможности превентивного удара по иранским ядерным объектам, Путин заявил, что Россия, в отличие от США, не хочет и не сможет закрыть глаза на подобные действия Израиля, и такой удар сильно осложнит если не его личные отношения с Шароном, то российско-израильские отношения точно.
А главным событием Генеральной Ассамблеи ООН 2005 года стала, вне сомнения, речь Ариэля Шарона, которая заслуживает того, чтобы быть приведенной здесь с небольшими сокращениями.
— Я прибыл сюда из Иерусалима, являвшегося столицей еврейского государства более 3000 лет назад и вечной и единой столицей Государства Израиль, — сказал Шарон. — Я родился в Земле Израиля, я — сын тех, кто прибыл на эту землю, чтобы работать на ней и возрождать ее, а не для того, чтобы воевать с кем-то или отбирать землю у тех, кто на ней уже жил. И если бы обстоятельства сложились по-другому, я стал бы не солдатом, а землепашцем. Сегодня я, человек, которому выпала судьба солдата и офицера, участника всех войн, которые вел Израиль, протягиваю руку нашим палестинским соседям с призывом к примирению и компромиссу, чтобы положить конец кровавому конфликту и вместе начать продвигаться по пути достижения мира и взаимопонимания между нашими народами. В этом я вижу свою миссию и основную задачу в ближайшие годы.
Мне дорога Земля Израиля. И передача кому-либо какой бы то ни было ее части разрывает мне сердце, мне так же трудно пойти на подобные шаги, как разверзнуться Красному морю. Я говорю это здесь, чтобы подчеркнуть всю ту душевную боль, которую я чувствую, когда признаю, что мы обязаны пойти на уступки ради того, чтобы прийти к мирному сосуществованию между нами и нашими соседями-палестинцами…
На этой неделе последний израильский солдат покинул Газу и закончился период военного правления в этом секторе. Мне лично было очень трудно принять решение об одностороннем выходе из Газа, я заплатил за это решение чрезвычайно высокую личную цену, но я пошел на это, исходя из убежденности, что такой шаг необходим для будущего Израиля, для того, чтобы подвигнуть стороны на следующие позитивные шаги навстречу друг другу. Из-за одностороннего размежевания сегодня израильское общество переживает тяжелый внутренний кризис и заслуживает того, чтобы быть понятым.
Пришло время и палестинцам доказать, что они действительно хотят мира. Окончание израильского правления в Газе позволяет палестинцам, если они этого захотят, начать развивать собственную экономику и строить общество, стремящееся к миру, живущее на основе закона и правопорядка. Палестинскому руководству предстоит сдать тяжелый экзамен, в ходе которого оно должно доказать свою способность выполнить взятые им обязательства по борьбе с террором и его инфраструктурой, ликвидировать власть анархии и вооруженных группировок, прекратить подстрекательство.
Но до того как они это сделают, Израиль будет сам защищать себя от террора. Именно с этой целью мы начали строить забор безопасности и продолжим его строительство до конца, как это сделало бы на нашем месте любое государство, заботящееся о безопасности наших граждан. Этот забор ежедневно мешает террористам добраться до сердца наших городов, чтобы нанести удар по людям, спешащим на работу, детям, направляющимся в школу, семьям, которые выбрались из дому, чтобы провести время в кафе. Этот забор, который спасает жизни!
Осуществление нами одностороннего размежевание в Газе открывает новые возможности для продвижения к миру. Израиль уже обязался следовать «Дорожной карте» и соглашениям, достигнутым в Шарм аш-Шейхе, и я надеюсь, что вскоре мы сможем возобновить процесс переговоров. Да, я верю, что мы можем прийти к компромиссу и мирному сосуществованию… Но я хочу сразу же подчеркнуть следующее: не будет никакого компромисса за счет права Израиля существовать в подлинно безопасных границах, в полной безопасности и без угрозы террора! И я призываю палестинское руководство проявить мужество и навсегда изгнать из наших отношений насилие, ненависть и террор!
Еврейский народ обладает долгой памятью. И он знает, что сейчас в этом здании находятся представители государства, которые с этой самой трибуны требовали стереть Израиль с лица земли, — и никто не возразил им. Попытки этого государства стать обладателями ядерного оружия могут привести к глобальным изменениям на Ближнем Востоке и во всем мире. Соединение фундаментализма с террором создает новую угрозу всему мировому сообществу, и мир должен объединиться против этой угрозы.
Мир, согласно нашей еврейской традиции, является высшей ценностью, и это положение лежит сегодня в основе нашей политики. Наше желание достичь мира достаточно велико, чтобы стать осуществимым, если, конечно, наши палестинские партнеры также ставят перед собой именно такую цель.
Когда Шарон закончил говорить, грянули аплодисменты.
Между тем, как едко заметил один из комментаторов, подобная речь была бы куда более ожидаема из уст находившегося в тот день среди слушателей вице-премьера Шимона Переса, нежели от Ариэля Шарона. Во всяком случае, того самого Ариэля Шарона, каким он был до недавнего времени…
А известный обозреватель газеты «Едиот ахронот» Север Плоцкер подытожил общее мнение журналистов: «Шарон обратился с трибуны ООН не только к мировому сообществу, но и к членам Центра „Ликуда“. В сущности, эта речь — его разводное письмо с этой партией. Теперь у меня лично нет никаких сомнений, что Ариэль Шарон решил выйти из „Ликуда“ и идти на выборы во главе новой партии!».
Эти предположения отчасти подтвердились в тот же день, когда премьер-министр, закончив с официальными встречами, собрал вокруг себя израильских журналистов, с удовольствием скинул пиджак, снял галстук, закатал рукава рубашки, попросил подать ему бутылку хорошего израильского вина и… начал говорить.
Основной заряд своего гнева Шарон обрушил на Биньямина Нетаниягу, который, по его словам, пока он находится в Нью-Йорке, шляется из одной телестудии в другую и поливает его грязью.
— К сожалению, я не такой мастер сочинять лозунги, как Нетаниягу, — сказал Шарон. — Я не могу вам выдать сейчас красивую формулу вроде «Дадут — получат, не дадут — не получат!». Но я знаю, что именно Нетаниягу передал палестинцам 12 % территории Иудеи и Самарии, которую он почему-то назвал «природными заповедниками». Какие там заповедники! Он отдало им куда больше, чем я им отдал в Газе, зато как выступает…
Тем временем Биньямин Нетаниягу действительно дал несколько необычайно острых интервью, в которых выдал еще один прекрасный афоризм: «Штихим тмурат штахим» («Ковровые дорожки в обмен на территории»), подразумевая, что Шарон отказался от части контролируемых территорий, не получив взамен ничего, кроме красных ковровых дорожек, которые расстелили перед ним в ООН.