Но сам Ариэль Шарон смотрел на все это совсем иначе. Да, его выступление на Генеральной Ассамблее ООН стало возможно исключительно благодаря одностороннему уходу из Газы. Но то, что ему предоставили возможность выступить на этой Ассамблее и оказали такой теплый прием, означало, с его точки зрения, что мировое общественное мнение начало меняться в пользу Израиля, и мир постепенно стал привыкать к мысли, что Израиль никогда не отступит до конца к границам 1967 года и потомки палестинских беженцев никогда не смогут вернуться в его пределы. Но разве не это и являлось главной целью израильской политики на протяжении десятилетий?! И приблизил Израиль к этой заветной цели именно он, Ариэль Шарон. А, значит, все было не зря — и уход из Газы и Северной Самарии, и жесткие меры против его противников, на которые его вынудили пойти, и свара внутри «Ликуда»…
Впрочем, последняя его уже почти не беспокоила. Север Плоцкер оказался прав: речь Шарона в ООН была не только его политическим манифестом, но и разводным письмом с «Ликудом». И окончательное решение об этом разводе Ариэль Шарон, видимо, принял там, в Нью-Йорке.
Теперь ему оставалось только обдумать, как именно будет происходить этот развод.
Глава 13. Есть такая партия?
Тем не менее, вернувшись в Израиль, Ариэль Шарон вновь однозначно заявил, что не собирается покидать «Ликуд», а намерен оставаться на посту его лидера и убедить намеченный на 26 сентября Центр партии, чтобы перевыборы ее председателя состоялись в предусмотренный ее уставом срок — весной 2006 года.
Вся предшествующая этому заседанию Центра неделя прошла под знаком напряженной борьбы, развернувшейся в кулуарах «Ликуда» между сторонниками Биньямина Нетаниягу и Ариэля Шарона. Несмотря на то, что опросы вроде бы сулили однозначную победу Нетаниягу, из них же следовало, что 18 % членов Центра пока не решили, кого именно им поддержать, и именно их голоса и должны были решить исход этой схватки между Нетаниягу и Шароном.
При этом Шарон явно действовал по заранее разработанному им плану. С одной стороны, он проводил одну встречу за другой с колеблющимися членами Центра и теми сторонниками Нетаниягу, которые были известны своей беспринципностью и готовностью в любой момент перейти в тот лагерь, который пообещает им за это большие дивиденды. И Ариэль Шарон, а также его сын Омри, Дов Вайсглас, Реувен Адлер обещали в обмен на поддержку позиции Шарона на Центре все, что только можно было пообещать — престижные назначения, выгодные проекты, получение подрядов от государства.
Вместе с тем Ариэль Шарон обрушился со страниц газет и с экрана телевизора с резкой критикой… нет, не политической платформы, а личности Нетаниягу.
— Нетаниягу — человек, не обладающий психологической устойчивостью, не способный выдерживать давление, легко впадающий в панику и теряющий контроль над собой и ситуацией. Такой человек не может руководить Государством Израиль. Речь идет об особенной стране, для управления которой нужны железные нервы. Этих качеств Нетаниягу лишен. Действия, которые совершал Нетаниягу в бытность премьером, иначе как опасными не назовешь, — сказал Шарон в интервью Десятому каналу израильского ТВ.
Одновременно самого себя он выставил в качестве жертвы группы заговорщиков, которые хотят отстранить его от власти в созданной им же партии.
Нетаниягу, в свою очередь, по-прежнему напирал на то, что Ариэль Шарон предал идеологию «Ликуда» и совершил непоправимую ошибку, выйдя в одностороннем порядке из Газы, подстегнув тем самым палестинский террор. Летевшие почти ежедневно на территорию Израиля со стороны уже свободной от евреев Газы ракеты были лучшим подтверждением этих его слов. Кроме того, Нетаниягу напоминал о том, что, несмотря на все попытки получить от Шарона обещание, что какими бы ни были итоги выборов в «Ликуде», он не уйдет из партии, пока заканчивались неудачей.
— И это означает только одно, — говорил Нетаниягу. — Шарон продолжает водить всех нас вокруг пальца. На самом деле он давно уже принял решение о расколе «Ликуда» и создании своей партии, он уже полным ходом ведет переговоры с теми, кто должен составит костяк этой новой партии, и сейчас просто морочит нам голову и тянет время.
С этого и решила начать свое выступление на Центре присоединившаяся за день до его открытия к лагерю Нетаниягу министр просвещения Лимор Ливнат.
— К сожалению, Ариэль Шарон так и не сделал ясного заявления, свидетельствующего о его готовности вернуться к идеологии «Ликуда», и не дал никаких обязательств остаться в «Ликуде», какими бы ни были результаты демократических выборов нового лидера партии. И с этой трибуны я хочу заявить, что идеология, сохранение верности нашим позициям для меня важнее власти, а партия «Ликуд» — это куда больше, чем кто-либо из ее лидеров. И если даже один из них покинет партию, это не приведет к ее исчезновению с политической арены. Уход Ариэля Шарона — это еще не конец «Ликуда», но я хочу призвать Арика вернуться — вернуться прежде всего к самому себе! — сказала Ливнат.
Совершенно в ином ключе звучало выступление министра иностранных дел Сильвана Шалома.
— Не совершайте ошибки! — почти кричал Шалом с трибуны. — Зачем нам отказываться от еще одного года пребывания у власти?! Куда ведут нас те, кто требует досрочных праймериз?! К новым выборам?! И кто от этого выиграет, кто придет к рычагам власти?! Перес, Бейлин и все прочие?!
Выступления Лимор Ливнат и Сильвана Шалома предельно четко обозначили два мнения, две позиции, борьба между которыми шла в те дни в «Ликуде».
Сторонники первой точки зрения, которую представила Лимор Ливнат, были убеждены, что важнее всего сохранить «Ликуд» в качестве лидера национального лагеря, сохраняющего верность той идеологии, на основе которой он был создан. Причем за верность идеологии можно заплатить самую высокую цену — в том числе, и уходом в оппозицию.
Приверженцы второй точки зрения считают, что главное для партии — это удержаться у власти, сохранить за собой руководство министерствами, обеспечивающее право на политические назначения и прочие немалые выгоды. И ради этого вполне можно пойти на те или иные идеологические компромиссы.
Борьба между двумя лагерями в «Ликуде» достигла своего апогея, когда пришло время выступления Биньямина Нетаниягу. Находившиеся в зале сторонники Ариэля Шарона решили сделать все для того, чтобы его речь потонула в потоке брани, свиста и визга. Они распевали иронические песенки, хором считали от одного до девятнадцати, напоминая, что именно столько мандатов принесло руководство «Ликудом» Нетаниягу на выборах 1999 года, они корчили рожи и улюлюкали…
И все-таки то, что произошло чуть позже, было куда посильнее просто освистывания. Может быть, это было… даже посильнее «Фауста» Гете.
В половине девятого вечера пришло время выступления премьер-министра Ариэля Шарона, и в зале зазвучал бравурный гимн «Ликуда». Отдавая дань уважения премьеру и лидеру партии, под звуки этого гимна встали со своих мест все члены президиума, включая и Биньямина Нетаниягу. Премьер подошел к микрофону, достал листки с заготовленной речью, надел очки, произнес что-то вроде «Здравствуйте, дорогие товарищи! С чувством глубокого удовлетворения и законной гордости…» — и замер.
Замер потому, что после этого никто в зале не услышал ни слова — стоявший перед ним микрофон молчал, как матерый террорист на допросе в ШАБАКе.
К микрофону немедленно метнулся один из советников Шарона, являвшийся главным распорядителем этого вечера, и начал что-то проверять, а Ариэль Шарон вернулся на свое место. Спустя пять минут все вроде было налажено, премьер снова подошел к микрофону, снова начал говорить, но микрофон вдруг опять замолчал. В результате Ариэль Шарон вынужден был попросту отказаться от произнесения речи на заседании Центра «Ликуда». «Ночь микрофонов» повторилась, но повторилась на этот раз для самого Ариэля Шарона.
До сих пор так и осталось невыясненным, кто же именно отключил микрофон премьер-министра. Сторонники Шарона, естественно, поспешили обвинить в происшедшем Биньямина Нетаниягу. «Конечно, это сделал не сам Нетаниягу, — заявили они, — но явно кто-то из его людей с целью сорвать выступление премьера».
Однако стоит вспомнить о том, что впервые в израильской политике к практике отключения микрофона прибег именно Ариэль Шарон. Кроме того, распределительный щит, с которого осуществлялась подача электроэнергии на микрофоны, находился в так называемой «стерильной зоне», со всех сторон окруженной охранниками премьера. И, значит, манипулировать с этим щитом мог только человек, который был хорошо знаком этим охранникам и имел на них определенное влияние. А потому существует весьма большая доля вероятности, что микрофон был отключен… по прямому указанию самого Ариэля Шарона или его сына Омри.
Если это так, то это был необычайно хорошо просчитанный трюк. Во всяком случае, если кто-то выиграл от «микрофонного скангдала», причем выиграл по-крупному. то это был именно Ариэль Шарон. Как заметила известная израильская журналистка Сима Кадмон, «Речь, которая не была произнесена, всегда куда лучше произнесенной речи. И тысячи слов, которые мог сказать Шарон, не стоят той страшной картины, которая предстала перед глазами присутствующих и телезрителей — когда премьер-министр Израиля стоял, словно немой, против своей партии…»
Ариэль Шарон вновь представал в качестве жертвы — жертвы самого настоящего заговора. А жертве, как известно, принято сочувствовать.
На следующий день во всех израильских СМИ был, разумеется, опубликован полный текст подготовленной премьером, но так и не произнесенной им речи.
После короткого вступления, в котором Ариэль Шарон должен был сообщить, что ЦАХАЛ продолжает войну с террором, и обещал, что в ближайшее время будут прекращены ракетные обстрелы израильских населенных пунктов, он намеревался перейти к резкой атаке на своих политических оппонентов.
«Голосование, которое назначено на завтра,