— А в чем проблема? — удивился Садат. — Сейчас я вызову самолет, и мы полетим.
Глядя в иллюминатор самолета, Шарон держал на коленях карту и делал на ней все новые пометки карандашом. Неожиданно он поднялся и сказал, что хочет направлять пилотов, чтобы лучше разглядеть какой-то особенно приглянувшийся ему участок.
— Ниже… Еще ниже… А сейчас заложите левый вираж… — отдавал Шарон указания, сидя в кабине пилотов.
— А знаете, господин генерал, я ведь бомбил ту самую переправу, которую вы навели через Суэц, — вдруг сказал египетский летчик. — Потом ваши меня сбили, но я успел выпрыгнуть с парашютом…
— А сейчас мы летим вместе в одном самолете и думаем, как сделать так, чтобы оба наших народа жили лучше. Это и есть настоящий мир! — ответил Шарон.
Прошел всего месяц после того облета египетских просторов, и в кабинете Шарона раздался звонок.
— Салам алейкум, Ариэль, — сказал в трубку Садат. — Как поживаете? Как ваше здоровье?
— Шалом алейхем, — ответил Шарон на иврите, — спасибо, на здоровье не жалуемся и всегда готовы, в меру возможностей, оказать любую услугу нашему другу президенту Египта.
— Мне вот что бы хотелось, Арик, — уже вполне серьезно продолжил Садат. — Помнишь, ты говорил, что у нас в Египте может расти виноград? Можешь ли ты в течение двух-трех дней доставить к нам команду ваших специалистов, чтобы они помогли разбить виноградники?
— Само собой, могу, — ответил Шарон, одновременно прикидывая, насколько вообще реально собрать такую команду в столь короткие сроки.
Бригада израильских агрономов и мелиораторов была собрана за сутки. Когда Шарон разъяснил, что от них потребуется, те задали лишь один вопрос: есть ли у египтян необходимое оборудование?
— Вообще-то в Египте все есть, — мудро ответил Шарон, — но на всякий случай давайте возьмем свое.
Встретив Шарона вместе с израильской делегацией в Каире, Садат повез гостей… в свою родную деревню — именно в ней он, как выяснилось, и собирался разбить виноградник. Прихваченное с собой из Иерусалима оборудование оказалось кстати — у местных крестьян его не было.
В результате все работы по посадке первого виноградника были закончены в течение нескольких дней. Израильские специалисты спешили: еще немного — и сажать виноград было бы поздно.
Спустя месяц Садат привез членов египетского парламента в свою деревню, показал им виноградник и произнес:
— Вот это чудо израильтяне сотворили за несколько дней. Что вы теперь думаете — стоит дружить с этой страной или нет?!
Историки до сих пор спорят о том, какими были бы отношения между Израилем и Египтом, какой мощный политический блок они могли бы составить, если бы Анвар Садат пробыл бы на президентском посту еще хотя бы лет десять. Но исламские фундаменталисты не простили Садату мира с Израилем — в сентябре 1981 года пуля фанатика оборвала жизнь одного из самых великих политиков Ближнего Востока. Место Садата на посту президента Египта занял Хусни Мубарак, с которым у Арика тоже были неплохие отношения, но все-таки не такие близкие, как с Анваром Садатом.
Между тем, Шарону мир с Египтой тоже дался дорогой ценой — хотя, конечно, и не такой дорогой и страшной, как Садату.
14 сентября 1978 года, во время драматического, определившего судьбу мира с Египтом разговора между Менахемом Бегиным и Ариэлем Шароном к нему в гости как раз заехал один из лидеров поселенческого движения «Гуш Эмуним» Гершон Шифт. Закончив разговор с Бегиным, Арик тут же рассказал Шифту о том, что он только что дал согласие на снос всех еврейских поселений на Синае, включая Ямит.
Шифт был в шоке. Не желая выслушивать какие-либо объяснения от Шарона, почему тот дал Бегину подобный совет, он немедленно вышел из его дома и поспешил в штаб «Гуш Эмуним», чтобы сообщить о том, что произошло.
— Арик предал всех нас, — сказал Шифт. — Теперь все зависит от того, сможем ли мы поднять народ на борьбу против Бегина и Шарона.
Но очень скоро лидеры поселенцев осознали всю двойственность своего положения. С одной стороны, они были категорически против отступления Израиля из Синая, а, значит, им нужно было срочно организовать мощное движение протеста против этого плана правительства, то есть и против Шарона. Но вместе с тем Шарон оставался их главным союзником в деле создания новых поселений в Иудее, Самарии и Газе. Выступить против него — значило нанести удар по поселенческому движению в целом. Именно это раздвоение в итоге и привело к тому, что движение сопротивления против сноса еврейских поселений на севере Синая оказалось не таким мощным, каким могло бы быть.
Тактика борьбы, которую выбрали поселенцы, заключалась в том, чтобы на всех демонстрациях и в прессе объяснять важность сохранения синайских поселений как для настоящего, так и для будущего Израиля, но при этом воздерживаться от прямых атак на Шарона, который вдруг начал уклоняться и от публичных выступлений, и от общения с прессой.
— Почему мы должны верить египтянам?! Почему мы должны отказываться от наших поселений на Синае в обмен на клочок бумаги, который Анвар Садат дал Бегину?! — вопрошали лидеры поселенцев на демонстрациях. — И к чему это приведет в будущем?! Разве после того, как Садат получит весь Синай, до последнего сантиметра, другие арабские лидеры согласятся пойти на какие-то уступки? Нет, Асад после этого потребует все Голаны, а Иордания и палестинцы — всю территорию Иудеи и Самарии! Израиль вынужден будет вернуться в границы 1967 года, в те самые границы, в которых он не сможет защитить себя в случае новой войны — в границы Освенцима!
Нужно сказать, что все эти доводы не были лишены логики, но все они в глазах израильского обывателя разбивались о тот факт, что Бегин и Шарон согласились на отдачу синайских поселений, а эти двое уж никак не могут быть предателями национальной идеи и наверняка знают, что делают.
Тем более, что борьба в правительстве вокруг новых поселений продолжалась, и именно она привела к тому, что 26 мая 1980 года министр обороны Эзер Вейцман подал в отставку. Официальной причиной отставки стало его несогласие с новым бюджетом министерства обороны, однако всем было ясно, что на самом деле Вейцман хлопнул дверью потому, что был против продолжения строительства поселений и считал, что чем раньше Израиль предоставит палестинцам как можно более широкую автономию, тем будет лучше для всех.
Шарон тут же решил воспользоваться ситуацией и потребовал от Бегина передать ему пост министра обороны. В ответ давний политический противник Шарона лидер партии ДАШ Игаль Ядин пригрозил, что если Шарон станет главой министерства обороны, то он подаст в отставку.
— Шарон и без того постоянно обманывает правительство и премьер-министра, создавая все новые и новые поселения, причем значительно более крупные, чем значатся в тех планах, которые он нам представляет, — сказал Ядин на заседании правительства. — Вы представляете, что будет, если он станет еще и министром обороны?!
Услышав это заявление, Шарон возмутился до глубины души, обвинил Ядина во лжи и добавил, что он разденет его донага, трахнет прямо на заседании правительства и отправит без штанов гулять по улицам.
К чему это было сказано, Игаль Ядин не понял, но обиделся. А Шарон потом долго объяснял прессе, что у него все в порядке с сексуальной ориентацией, и он еще не дошел до такой степени глупости, чтобы ни с того раздевать Ядина в буквальном смысле этого слова — он имел в виду, что разденет и трахнет Ядина как политика и покажет всему Израилю всю его гнилую левую сущность.
Бегин терять Ядина и разрушать коалицию не хотел, а потому принял решение воздержаться от назначения Шарона министром обороны и оставить этот важнейший в государстве портфель за собой. Арик, естественно, обиделся, а когда в прессе появилось сообщение о том, что Бегин, якобы, считает Шарона «опасным для будущего израильской демократии», устроил на заседании правительства очередной скандал.
Когда дело дошло до прямых оскорблений в его адрес, Бегин дал Шарону выговориться, а потом спокойно заметил:
— Все ж таки какое ты дерьмо! Быстро же ты забыл, как я разрешил твоей партии «Шломцион» присоединиться к «Ликуду» и сделал тебя министром, хотя для этого не было никаких оснований. И сейчас ты оскорбляешь меня, причем за те слова, которые я лично никогда не произносил — журналисты их просто придумали…
Пристыжденный Шарон к его чести тут же принес Бегину извинения в таких искренних выражениях, что они были немедленно приняты.
Летом 1981 года в Израиле состоялись очередные выборы, и после них, в августе того же года Бегин назначил Ариэля Шарона на пост министра обороны в своем новом правительстве. Нам еще предстоит вернуться ко всем перипетиям этого назначения, а пока отметим, что оно, помимо всего прочего, означало, что именно Шарону предстоит разработать и возглавить операцию по сносу еврейских поселений на севере Синая.
«Бульдозер» должен был снести то, что он сам когда-то и построил…
Израильские правые бушевали. Студенты во главе с двумя своими молодыми и необычайно активными лидерами Цахи Ханегби и Исраэлем Кацем уже открыто обвиняли Шарона в предательстве национальных интересов. Чтобы хоть как-то успокоить страсти и показать, что, вопреки утверждениям поселенцев, он больше не пойдет ни на какие уступки, в декабре 1981 года Менахем Бегин объявил об официальной аннексии Израилем Голанских высот.
Впрочем, это решение мало успокоило жителей Ямита — решив защищать свое право жить в построенном ими городе до конца, они заблокировали все подъезды к нему и заявили, что армия войдет в Ямит только по их трупам.
Однако когда к воротам города подъехал сам Ариэль Шарон, его было решено впустить. Шарон прекрасно понимал, что после того, как правительство и Кнессет ратифицировали мирный договор с Египтом, жители Ямита находятся в состоянии психологического надлома. Лишь немногие упрямцы продолжали верить, что еще что-то можно изменить, что отчаянное сопротивление их выселению способно удержать армию от выполнения решения правительства. Большинство же, протестуя на словах, внутренне уже смирилось с тем, что им придется покинуть свои дома и теперь просто хотели получить как можно более высокие компенсации за оставляемые ими жилища.