Лидер ливанских христиан откровенно заявил, что рассчитывает на то, что израильская армия войдет в Ливан, покончит с террористами, выгонит сирийцев, по меньшей мере, из Бейрута, и тогда он пожнет плоды этой войны, станет президентом Ливана, а взамен подпишет с Израилем договор о мире и дружбе.
Шарон тут же дал понять, что его такое партнерство не устраивает.
— Нас интересует только одно — чтобы террористы перестали обстреливать наши земли и перестали пробираться через нашу границу для осуществления терактов, — сказал Шарон. — Мы ни в коем случае не собираемся и не хотим сталкиваться с сирийцами. Но если мы нанесем смертельный удар по военной инфраструктуре террористов, то у вас появится историческая возможность взять власть в Бейруте, навести в этом городе порядок и добиться ухода сирийцев из страны. И я бы хотел услышать сейчас от вас ответы на вопрос о том, что вы хотите и что вы реально можете сделать, если мы уничтожим значительную часть террористов, а остальную часть отгоним к предместьям вашей столицы.
Эта беседа закончилась только в полночь, и затем Башир Жмайель предложил Шарону поехать с ним утром в Бейрут, чтобы он своими глазами увидел, что представляют собой его бойцы-фалангисты.
В шесть утра Шарон с Жмайелом выехали в Бейрут, который в те дни, как, впрочем, и сегодня, был поделен на две части: восточные районы города находились под контролем христиан, а западные контролировались палестинскими террористами. Стоит заметить, что сам визит Шарона в Ливан, да еще с такой представительной делегацией, требовал немалой смелости. Ну, а уж поездка в Бейрут была сопряжена просто со смертельным риском. Узнай палестинцы, сирийцы или ливанские военные, что по их городу свободно разгуливает министр обороны Израиля, они бы сделали все, чтобы захватить его в плен, а то и просто пристрелить — лучшего доказательства агрессивных планов Израиля по отношению к Ливану, чем убийство Ариэля Шарона в Бейруте просто не требовалось.
Между тем, Шарон с Жмайелем несколько часов катались по городу, а затем поднялись на крышу самого высокого тогда в Бейруте 17-этажного здания, с которого открывалась прекрасная панорама окрестностей. С этой высоты, как на ладони был виден и президентский дворец, и аэропорт, и причалы Бейрутского порта…
Шарон обладавший, как уже не раз говорилось, феноменальной топографической памятью, запоминал важнейшие городские магистрали, расположение кварталов, пристально разглядывал военизированные лагеря ООП.
— Так что вы решили, господин генерал (для всего арабского мира Арик был и оставался прежде всего генералом Шароном)? — осторожно поинтересовался Башир Жмайель. — Израиль войдет в Ливан?
— Я не могу сейчас ответить на этот вопрос — ничего пока не решено, — сказал Шарон. — Но одно я могу сказать точно: если мы все-таки войдем в Ливан, то на этот раз не остановимся в приграничной полосе, а двинемся дальше, на север, и возможно, подойдем к Бейруту. В этом случае у вас, как я уже сказал, появится шанс изменить жизнь своей страны к лучшему. Вопрос заключается в том, сумеете ли вы им воспользоваться.
Из Бейрута Шарон с лидером Ливанского фронта направился на гору Санин, прихватив по дороге своих товарищей. Пока те с удовольствием катались на горных лыжах и, позабыв о своем солидном возрасте и статусе, играли в снежки, Шарон с вершины этой горы вновь обозревал окрестности, сосредоточившись, в основном, на дороге Бейрут-Дамаск, являвшейся ключевой трассой и для сирийцев, и для палестинцев.
В мае 1982 года Шарон внес поправки в свой план проведения операции в Ливане, который теперь предусматривал продвижение израильской армии до Бейрута и блокирование трассы Бейрут-Дамаск с тем, чтобы лишить сирийцев возможности участвовать в войне.
Шарон знал, что Бегин и другие члены правительства сейчас не захотят и слушать о подобных предложениях, а значит, ему не оставалось ничего другого, как дождаться более подходящего времени для их представления.
В мае 1982 года базирующиеся в Ливане террористы вновь начали поливать Израиль ракетным огнем и проводить диверсионные вылазки. Обострилась и обстановка на израильско-сирийской границе. Однако, несмотря на это, Бегин все еще предпочитал отвечать на эти удары артиллерийским огнем или локальными обстрелами с воздуха баз террористов.
Но в 23.00 3 июня 1982 года прибывший в Лондон из Ливана палестинский террорист выстрелил в упор в голову посла Израиля в Англии Шломо Аргова, направлявшегося домой с официального банкета. Это покушение переполнило чашу терпения израильского правительства. На следующее утро Менахем Бегин собрал экстренное заседание правительства.
Таким образом, Шарону даже не потребовалось напоминать о своем плане — Менахем Бегин сам вспомнил о нем и решил, что пришло время для его реализации.
Глава 5. Мир Галилее
Сообщение о покушении на посла Шломо Аргова застало министра обороны Ариэля Шарона в Румынии, где он находился с тайным визитом. Чтобы не привлекать к этой поездке внимание ни русских, ни американцев, Шарон выехал в Румынию вместе с женой и детьми — якобы для того, чтобы провести там отпуск и показать Омри и Гиладу места, где когда-то родилась и провела детские годы их мать. Однако уже в аэропорту Бухареста семью Шаронов встречали члены румынского правительства, а затем последовала его встреча с румынским диктатором Николае Чаушеску.
Встреча была важной для обеих сторон: Израиль был заинтересован в том, чтобы власти Румынии разрешили «своим» евреям репатриироваться в Израиль, а Чаушеску надеялся получить за предоставление им этого права немалые отступные, которые позволили бы ему подправить дела находившейся в катастрофическом состоянии экономики своей страны.
Узнав о покушении на Аргова, Шарон немедленно засобирался назад, но так как прямого авиарейса, связывавшего Бухарест с Тель-Авивом, тогда еще не было (достижение договоренности о создании такого рейса и входило в одну из задач Шарона), то в Израиль он попал только рано утром 5 июня.
Но, как уже было сказано, уже 4 июня Менахем Бегин созвал чрезвычайное заседание правительства, на котором заявил, что покушение на посла Израиля равносильно нападению на Израиль и что его терпению пришел конец — пришло время достойно ответить на новую волну палестинского террора. Так как министр обороны находился за рубежом, Бегин пригласил на заседание правительства начальника генштаба для того, чтобы выслушать его мнение о том, каким должен быть ответ Израиля на этот теракт.
Рафуль предложил для начала нанести удар с воздуха по 11 различным объектам террористов в Ливане, месторасположение которых было хорошо известно ЦАХАЛу.
Правительство утвердило это предложение начальника генштаба, и 4 июня в 15.15 израильские самолеты пересекли границу с Ливаном и приступили к бомбардировке складов с оружием и зенитных установок палестинцев. Спустя два часа палестинцы пришли в себя от этого удара и обрушили на северные израильские города настоящий шквал ракетного огня, но жители этих городов были готовы к такому повороту событий и укрылись в бомбоубежищах.
5 июня Шарон, наконец, добрался до Израиля и прямо из аэропорта направился в располагающийся в Тель-Авиве генеральный штаб армии. Рафуль тут же доложил ему о том, что происходило в его отсутствие, сообщил, что из-за плохих погодных условий далеко не все удары израильской авиации достигли цели, и как бы между прочим добавил, что начал готовить армию к вторжению в Ливан — в соответствии с давним планом Шарона.
— Резервисты, служащие в частях Северного округа частично мобилизованы, а танки я велел подогнать вплотную к границе. И не только подогнать — часть из них мы уже тайно переправили на ливанскую территорию, и пока они стоят в укрытиях, подготовленных нашими друзьями-христианами, — сообщил Рафуль.
— Отлично! — улыбнулся Шарон, довольный тем, что начальник генштаба сумел так точно предугадать, чего он от него ждет. — Теперь нам осталось лишь убедить этих идиотов-министров, что только широкомасштабная военная операция может окончательно решить проблему безопасности наших северных границ. Террор — это как рак или сорняк: если его не выкорчевать с корнем, он будет появляться снова и снова. Сейчас — или никогда!
На заседание правительства, проходившее в иерусалимском доме премьер-министра, Шарон явился вместе с Рафулем, и, не говоря ни слова, они стали развешивать карты с планом операции по входу в Ливан.
— Думаю, ряд присутствующих уже знакомы с этим планом и помнят его, — сказал премьер-министр Менахем Бегин. — Сейчас у нас не осталось никакого другого выхода, как приступить к его осуществлению. Мы назовем эту операцию «Мир Галилее» — потому что главной и, по сути дела, единственной ее целью является достижения мира и спокойствия в Галилее. Увы, принести этот мир мы можем, только войдя на территорию Ливана и уничтожив там базы террористов. При этом мы должны всячески постараться избежать столкновений со стоящими в Ливане сирийскими войсками, чтобы Сирия не открыла второй фронт на Голанах. Понятно, что в этом случае мы сможем нанести сирийцам удар под дых, но нам не нужны лишние потери. Как видите, план предусматривает продвижение нашей армии на 40 километров вглубь Ливана…
Однако далеко не все члены израильского правительства были согласны с Шароном и Бегиным относительно того, что никакого другого выхода, как начать эту войну, у Израиля нет. Заместитель премьера Симха Эрлих, министр связи Мордехай Циппори, министр внутренних дел Йосеф Бург, напротив, были убеждены, что столь широкомасштабную операцию начинать не стоит, а нужно ограничиться массированными бомбардировками объектов ООП с воздуха и, в крайнем случае, зачисткой от террористов приграничных областей Южного Ливана.
— Я хочу напомнить, что Израиль до сих пор вступал в войну только тогда, когда ему не оставляли никакого другого выхода, — сказал Симха Эрлих. — И все эти войны были по своей сути оборонительными, они велись нами потому, что на карту было поставлено само существование страны. И, что бы там ни кричали о нас в мире, мы-то знаем, что мы — не агрессоры, что нам не нужно ни пяди чужой земли. Это, кстати, мы и доказали, отдав Египту весь Синай. А ваша новая затея мне не нравится… Думаю, этой войны вполне можно избежать, никакой необходимости я в ней не вижу. От нее дурно пахнет, и я скажу вам, чем и