Глава 10. Правила игры: игра без правил
1985 год стал годом напряженной внутрипартийной борьбы, в ходе которой движению «Херут» и партии «Ликуд» в целом предстояло окончательно выработать свою позицию по важнейшим для израильского общества вопросам, определить, куда же именно собирается плыть партийный корабль, и кто будет находиться на его капитанском мостике. Личные амбиции порой сплетались в этой борьбе в такой тесный клубок с идеологическими позициями, что трудно было различить, где кончаются одни и начинаются другие.
В это время Шарон понял, что для завоевания места в партийной иерархии и тем более для того, чтобы взойти на ее вершину, мало быть просто популярным среди рядовых членов партии и в народе — необходимо опираться на своих людей на всех этажах партийного дома, используя их связи и влияние в своих личных целях и, одновременно, поддерживать своими связями и влияниями их самих. И вскоре он обнаружил, что вот такой опоры внутри партии у него все еще нет, а, значит, ее нужно было создать в самое короткое время.
Шарон вновь начал разъезжать по стране, но уже с конкретной целью: приобрести друзей, а точнее, верных союзников среди лидеров «Херута» всех уровней. Любое семейное торжество в доме того или иного руководителя местного отделения «Херута», мэра города, являющегося членом этого движения, просто видного активиста, пользующегося влиянием среди своих товарищей, годилось с его точки зрения для завязывания таких связей. Не было ни одного обрезания, ни одной бар-мицвы43, ни одной свадьбы у кого-либо из видных деятелей партии, которую не посетил бы Шарон, и на каждом таком мероприятии он всенепременно преподносил дорогой подарок виновнику торжества, пожимал руки всем присутствующим, поднимал бокалы за дружбу и, само собой, произносил речи, в которых объяснял разницу между своей политической позицией и позицией премьер-министра Ицхака Шамира.
Так постепенно, кирпичик за кирпичиком, он выстраивал внутри партии свой лагерь — лагерь Ариэля Шарона.
К началу 1986 года стало ясно, что внутри «Херута» образовалось три основных политических лагеря, каждый из которых готовился дать бой за лидерство в партии.
Первый лагерь, возглавляемый премьер-министром Ицхаком Шамиром и министром обороны Моше Аренсом, опирался на старую партийную гвардию и был, безусловно, самым мощным. Не случайно именно к этому лагерю примкнули «принцы» «Херута» — дети видных политических деятелей, депутатов Кнессета, воспринявших по наследству идеологию своих родителей и с юности сделавших политику своей основной профессией. Среди них были Цахи Ханегби, Эхуд Ольмерт, Рони Мило, Дан Меридор…
Во главе второго лагеря стоял министр строительства Давид Леви. Выходец из низов израильского общества, представитель евреев, прибывших в Израиль из стран Северной Африки, он вел за собой свою огромную восточную общину, недовольную засильем выходцев из Европы во всех областях жизни и выкинутую израильским истеблишментом на задворки общества, на периферию, в наспех построенные среди пустыни города, получившие гордое название «городов развития»…
И, наконец, третьим, на тот момент самым слабым политическим лагерем был лагерь Ариэля Шарона. Основу этого лагеря составляли сторонники «Ликуда», прошедшие через горнило Шестидневной войны и Войны Судного Дня и доверявшие Шарону как своему бывшему командиру. В этот же лагерь вошли приведенные Исраэлем Кацем под знамена Шарона лидеры отделений «Херута» в университетах страны. В административных органах партии Шарон опирался только на одного человека — юную Лимор Ливнат, дочь известных правых активистов, стоявших вместе с Шамиром и Бегиным у основания партии. Таким образом, она тоже была своего рода «принцессой», дрянной девчонкой из хорошего дома, которая вдруг решила поддержать не законного наследника Бегина Ицхака Шамира, а мятежного Арика. В Кнессете, внутри фракции «Ликуда» лагерь Шарона, помимо него самого, включал только трех депутатов из 41: Давида Магена, Гидана Гадота и Меира Коэна-Авидова.
Да, повторим, это был самый слабый лагерь, но, тем не менее, отрицать его существование, как это сделал позже сын Менахема Бегина Бени Бегин, было бессмысленно.
Кроме того, у Ариэля Шарона было еще одно тайное оружие, о существовании которого долго никто не догадывался. Оно называлось «форумом фермы» и представляло собой группу тщательно отобранных Ариком и Лили друзей, в задачу которых входило помогать Арику в выработке политической тактики и стратегии.
В этот форум входили адвокат Дов Вайсглас, мэр Герцлии Эли Ландау, журналист Ури Дан, владелец рекламного агентства Реувен Адлер, генеральный директор отдела инвестиций министерства торговли и промышленности Шамир Одед, начальник отдела внешней разведки министерства обороны Рафи Эйтан и профессиональный разведчик и бизнесмен в одном лице Йоси Гиноссар. Больше никто в состав этого форума не допускался, и даже Исраэля Каца, столь много сделавшего для Арика, держали от него в отдалении, считая чем-то вроде ценной фигуры на шахматной доске, которую при необходимости все же можно принести в жертву.
Вместе эта тайная семерка советников образовывала великолепную команду, в которой у каждого была своя роль: Дов Вайсглас был докой во всех юридических вопросах, Гиноссар и Эйтан готовы были в любой момент предоставить любую информацию об арабском мире и его лидерах; Шамир Одед прекрасно разбирался в экономике, Эли Ландау — в хитросплетениях внутренней политики в «Ликуде», а также в муниципальных делах; Ури Дан был способен распахнуть двери любой редакции; Реувен Адлер мог оценить воздействие любого политического хода на общественное мнение и подсказать, как сделать этот ход так, чтобы он послужил укреплению имиджа Арика.
Исходя из самого названия этого совета — «форум фермы» — можно было сделать вывод, что чаще всего его члены собирались на семейной ферме Ариэля Шарона, но это совсем не так. Обычным местом их встречи был тель-авивский ресторан «Олимпикус». Они приходили туда по пятницам, ровно в полдень, заказывали полный (может быть, даже слишком полный) обед и начинали свое собрание с тщательного анализа всех действий Шарона на протяжении оставшейся за спиной недели: насколько удачным было то или иное его выступление, какое впечатление произвело на публику его очередное заявление в прессе, как та или иная его встреча может отразиться на расстановке сил в партии и т. д. После того, как были прикончены две-три бутылки вина, и официант подавал на стол вторую перемену блюд, «форум фермы» приступал к разработке плана на следующую неделю, причем неважно, присутствовал ли сам Шарон в это время за столом или нет. На этом этапе заседания путем мозгового штурма решалось, по кому именно нанесет Шарон удар в ближайшие дни, какую очередную «бомбу» подкинет прессе, кому из журналистов будет предложено взять у него интервью, а кому — отказано, в какой телепередаче и в каком ракурсе он появится и т. д. И уже под десерт, когда план будущей недели был до деталей расписан, переходили к общим вопросам — к примеру, кого из тех же журналистов приблизить к Арику, а кому, напротив, объявить бойкот, кого принять в «лагерь Шарона», а кого не подпускать к себе и на пушечный выстрел и т. д.
Методы, которыми действовал «форум фермы» были самыми различными, в том числе и далеко не всегда чистоплотными. Окончательно это стало ясно только в 2006 году, уже после того, как Ариэль Шарон впал в кому. В мае 2006 года отбывающий пожизненное заключение в американский тюрьме израильский разведчик Джонатан Поллард44 дал интервью газете «Едиот ахронот», в котором рассказал, что в 1986 году с ним на явочной квартире в Париже встретился Рафи Эйтан и попросил его добыть два вида сведений: список американских агентов, работающих в Израиле, и… имеющийся у американской разведки компромат на израильских политиков. При этом он подчеркнул, что ему прежде всего нужен компромат на политических оппонентов Шарона внутри партии — очевидно, с помощью этих материалов «форум» рассчитывал выбить у них почву из-под ног.
Но Поллард, будучи высокопоставленным офицером аналитического отдела ВМФ США, был «идейным шпионом», то есть поставлял Израилю только ту чрезвычайно важную для него информацию, которую американцы пытались скрыть от своего ближневосточного союзника, а потому выполнить просьбу Эйтана отказался. Тогда Эйтан пригрозил Полларду тем, что никто не придет ему на помощь в случае провала — и именно так все и вышло. Более того, Джонатан Поллард убежден, что сам его провал был не случаен — Эйтан попросту сдал его в руки ФБР в отместку за отказ выполнить «просьбу Ариэля Шарона».
За свою самоотверженную деятельность на благо политической карьеры Шарона члены «форума фермы» ничего не получали — в том смысле, что не получали никаких денег как советники Шарона. Но Арик щедро расплачивался с ними за помощь другими способами. К примеру, в его руках как министра промышленности и торговли находилось назначение руководителей всех государственных предприятий. И потому вряд ли стоит удивляться тому, что тот же Рафи Эйтан был вскоре назначен председателем Совета директоров крупнейшего химического концерна страны, а Йоси Гиноссар — генеральным директором находившегося в непосредственном подчинении министерству торговли и промышленности Института экспорта. Что касается Дова Вайсгласа то его адвокатская практика существенно раширялась по мере расширения круга друзей и сторонников Шарона, да и рекламное агентство Реувена Адлера регулярно получало чрезвычайно выгодные заказы из самых разных источников.
Путем раздачи высокооплачиваемых должностей в своем министерстве и в его отделениях покупал Ариэль Шарон и преданность наиболее влиятельных активистов своего лагеря.
Чем глубже Ариэль Шарон входил во власть, тем больше злоупотреблений своим положением он себе позволял и тем легче ему давались подобные сделки с совестью, которые он, вероятно, оправдывал тем, что все его действия либо никому не вредят, либо, если и вредят, то в итоге служат высшим интересам народа и государства. Увы, подобные доводы в качестве самооправдания чрезвычайно характерны для политиков всех стран и народов, и это естественно — ведь именно они и помогают им жить в ладу с самим собой. Шарон и сам не заметил, как из борца с коррупцией, в которой он обвинял левый лагерь на заре своей политической карьеры, он сам превратился в прожженного коррупционера, спокойно перешагивающего через принятые в израильском обществе нормы и законы.