Шарон, Леви и Модаи немедленно выразили свое несогласие со всеми этими пунктами, заявив, что они в итоге приведут к созданию Палестинского государства на территории Иудеи, Самарии и Газы, что противоречит идеологии партии «Ликуд» и интересам еврейского народа. Когда же этот план был все же утвержден большинством голосов членов правительства, Шарон потребовал ограничить его следующими шестью условиями:
1. Израиль не будет вести никаких переговоров с представителями ООП.
2. Израиль ни при каких условиях не согласится на создание Палестинского государства на исторических еврейских землях.
3. Израиль продолжит строительство еврейских поселений в Иудее, Самарии и Газе.
4. Контроль над всей территорией Западного берега Иордана останется в руках Израиля.
5. Условием ведения переговоров с какими-либо представителями палестинцев должно стать полное прекращение интифады.
6. Арабские жители Восточного Иерусалима не смогут участвовать в выборах палестинских представителей вместе с жителями Иудеи, Самарии и Газы.
При этом Арик напомнил Ицхаку Шамиру, что столь важные политические вопросы, согласно уставу «Ликуда», должны быть вынесены на обсуждение Центра партии, что он, как председатель этого Центра и собирается сделать. Шамиру не оставалось ничего другого, как признать, что Шарон в данном случае прав. Однако он тут же начал настаивать на том, чтобы голосование проходило по одному вопросу — утверждению его плана. Шарон же настаивал на том, чтобы сначала было выяснено, принимает или отвергает Центр план Шамира, а затем принимает или отвергает он его шесть дополнительных пунктов. И это был не просто спор о процедуре голосования — и Шамир, и Шарон прекрасно понимали, что шесть поправок к американо-израильскому плану делают этот план попросту не осуществимым.
В итоге Центр партии утвердил как план Шамира-Буша, так и шесть поправок Шарона-Модаи-Леви. Таким образом, обе стороны с полным правом могли заявить о своей победе. Заседание Центра партии закончилось демонстративным подчеркиванием дружбы и единства в ее руководстве и крепкими рукопожатиями между Шамиром, Леви, Шароном и Модаи. Но последние при этом не забывали выбрасывать вверх руки с двумя пальцами, сведенными в виде буквы «V» в знак своей победы.
Это заседание Центра придало трем мятежным министрам уверенность в своих силах, и они начали готовиться к новым боям.
Относительное затишье в отношениях между Шароном и Шамиром длилось недолго — 19 июля 1989 года Шарон обвинил Шамира в том, что он со своим министром иностранных дел Моше Аренсом ведет тайные переговоры с палестинцами за спинами всех остальных министров и за спиной всего еврейского народа.
Вот выдержка из протокола того скандального заседания правительства:
«Шамир: Я, министр иностранных дел и еще ряд министров и в самом деле осуществляем контакты с палестинцами. Это — неофициальные контакты и нет никаких оснований превращать их в официальные. О том, что происходит во время этих встреч, я ставлю в известность министра строительства Давида Леви.
Шарон: А я не могу знать об этом?
Шамир: Нет, потому что немедленно сольешь эту информацию в прессу.
Шарон: Вы сливаете арабам секретную информацию и при этом ничего мне не рассказываете!
Шамир: Каждый из присутствующих в этой комнате посвящен в ту или иную секретную информацию, и никогда не сливает ее в прессу. А ты сливаешь!
Шарон: Ты бы постыдился говорить такое!
Шамир: Я слишком хорошо тебя знаю. Все, чего ты добиваешься — это того, чтобы стравить нас друг с другом…
Шарон: Это просто смешно слушать.
Шамир: Хорошо смеется тот, кто смеется последним…»
С каждым днем подобные стычки между Шамиром и Шароном повторялись все чаще и чаще, мешая нормальной работе правительства. При этом Шарон использовал любую возможность для критики Шамира и его политики, словно он сам не был одним из тех, кто эту политику формировал.
Стремительный рост палестинского террора, высокий уровень безработицы, усиление международного давления на Израиль — все это, по мнению Шарона, было следствием нерешительной и непоследовательной политики правительства, которое вдобавок ко всему уже морально было готово вести переговоры с ООП! А вести переговоры с ООП, добавлял Шарон, это все равно, что вести переговоры с Гитлером!
В конце концов, обстановка в правительстве стала настолько нетерпимой, что Шамир пригрозил Шарону отправить его в отставку с поста министра.
Шарон в ответ демонстративно провел в «Мецудат Зеэве» совещание с Давидом Леви и Ицхаком Модаи, сообщив журналистам, что в ходе этой встречи они обсуждали «свое политическое будущее». Таким образом, Шарон дал понять премьер-министру, что если тот его уволит, он попытается расколоть партию.
Шамир, в свою очередь, собрал вокруг себя четырех «принцев» для того, чтобы обсудить с ними, что ему делать с Шароном.
Все «принцы» были убеждены, что Шарона нужно увольнять с поста министра, причем, чем скорее, тем лучше. Таким образом, утверждали Бени Бегин, Дан Меридор, Рони Мило и Эхуд Ольмерт, Шамир, во-первых, продемонстрирует всем свою готовность продолжать поиски путей мира с палестинцами; а, во-вторых, расколет «тройственный союз» Шарон-Леви-Модаи, так как после отставки Шарона каждый из этой троицы будет озабочен исключительно собственным политическим будущим… Словом, с какой стороны ни посмотри, увольнение Шарона было выгодным шагом.
Однако Шамир опасался, что вслед за Шароном уйдут Модаи с Леви, и тогда действительно произойдет раскол партии. А, оказавшись в оппозиции, Шарон может наломать дров…. И после долгих раздумий Шамир пришел к такому же выводу, к какому некогда пришел и Шимон Перес: «Шарон внутри правительства — это лучше, чем Шарон вне его».
Однако зимой 1990 года Ариэль Шарон выкинул новый фортель: в качестве председателя Центра «Ликуда» он назначил на 12 февраля заседание Центра, отказавшись сообщить Шамиру даже повестку дня этого заседания. И тут терпение премьер-министра, а заодно и председателя «Ликуда» Шамира лопнуло. Он заявил, что намерен поставить на голосование Центра партии вопрос о доверии к нему как к ее председателю.
— Если партия откажет мне в доверии, то я уйду с поста ее лидера. Но если она подтвердит мое право быть ее вождем, то я потребую сместить тебя с поста председателя Центра! — прямо сказал Шамир Шарону.
В течение месяца, оставшегося до этого заседания обе стороны лихорадочно готовились к битве.
Шарон, Модаи и Леви проводили демонстрации своих сторонников в различных городах страны. Шамир предпочитал действовать за кулисами, проводя одно совещание за другим и встречаясь с глазу на глаз с членами Центра.
Одним из ударов, который нанес Шамир по Ариэлю Шарону в преддверии этого заседания, стала публикация в «Едиот ахронот» воспоминаний бывшего члена организации ЛЕХИ Йосефа Менакеса. По словам Менакеса, будучи членом «Хаганы», Арик в 1947 году участвовал в преследовании членов ЭЦЕЛя и ЛЕХИ. Менакес вспоминал, как он пытался провезти в Тель-Авив оружие и по дороге на него напал Арик вместе с еще несколькими юнцами из «Хаганы». Менакис бросился бежать, но те догнали его и стали избивать палками…
Если учесть, что ядро правого лагеря составляли бывшие члены ЛЕХИ и ЭЦЕЛя, то это был очень сильный удар — после такой публикации от Арика должны были отвернуться многие сторонники правого лагеря, в том числе и члены Центра «Ликуда».
Шарону в сложившейся ситуации не оставалось ничего другого, как оправдываться. Он утверждал, что никогда в жизни не встречался с Менакесом и никогда не участвовал ни в операции «Сезон», ни в других акциях, которые левые проводили против правых. «Более того, — добавил Арик, — мой покойный отец, бывший убежденным сторонником Жаботинского, взял с меня клятву, что я никогда не буду участвовать в чем-то подобном».
Однако при этом Шарон вовсе не собирался превращаться в мальчика для битья — самый главный из подготовленных им для Шамира сюрпризов ждал последнего непосредственно на заседании Центра партии.
Шарон прекрасно понимал, насколько популярен Ицхак Шамир в партии и в народе, а, следовательно, и то, насколько опасно для него лично намерение Шамира заручиться поддержкой Центра, а затем потребовать его, Арика, смещения с поста Центра. А, значит, решил Арик, нельзя ни в коем случае дать Шамиру завладеть вниманием членов Центра и провести намеченные им голосования. Сама попытка Шамира сместить Арика с третьего по значению поста в партийной иерархии должна превратиться в фарс и закончиться пшиком.
И потому Шарон продумывал план проведения этого заседания с не меньшей тщательностью, чем он когда-то разрабатывал план штурма Абу-Агейлы или форсирования Суэцкого канала.
Еще за три дня до этого заседания Шарон, Модаи и Леви обзвонили лично всех своих сторонников среди членов Центра партии и велели им явиться в «Ганей-Тааруха» за несколько часов до начала собрания. Явившись, они должны были занять все места в первых рядах зала, и при необходимости свистом и оскорбительными выкриками заглушить речь Шамира.
За день до этого Шарон спросил у своего ближайшего помощника Ури Шани, заменившего ему хлопнувшего дверью Исраэля Каца, сможет ли тот в определенный момент, по знаку Арика, отключить микрофон, в который будет говорить Шамир, и вообще все остальные микрофоны в зале, кроме микрофона председателя Центра партии. Шани ответил утвердительно, и так как именно он в качестве личного секретаря председателя Центра партии отвечал за все организационные вопросы, без труда справился с поставленной перед ним задачей. Арик как председатель Центра партии должен был сидеть в центре стола президиума и оттуда вести заседание — и Шани настроил его микрофон на полную громкость, а заодно на всякий случай прибил к столу гвоздями — чтобы никто даже при всем желании не смог его отобрать у Шарона. Одновременно микрофон на трибуне Центра, с которой должен был говорить Шамир, был настроен на минимальную громкость и мог, как и еще несколько стоящих непосредственно в зале микрофонов, быть мгновенно отключен простым нажатием кнопки на пульте.