ате бюджетных средств.
«На ту сумму, которая была выделена на приобретение 5000 „караванов“, — говорилось в отчете, — вполне можно было построить 4000 постоянных домов, которые прослужили бы не менее 50 лет». Кроме того, в итоге каждый караван обошелся казне в 92 тысячи шекелей вместо 56 000 шекелей, которые он стоил на самом деле. Качество многих караванов оставляло желать лучшего, и ремонтироваться они должны были за государственный счет — это была еще одна статья расхода. Наконец, по мнению госконтролера, жизнь в караванных городках не облегчила, а затруднила новым репатриантам интеграцию в израильское общество — оказавшись вдаль от крупных индустриальных и культурных центров, они не могли ни выучить иврит, ни найти работу и вообще жили в своем замкнутом мире, имея весьма слабое преставление об израильских реалиях.
Впрочем, справедливости ради надо заметить, что далеко не все обитатели караванных городков оценивали свое житье в них в столь мрачном свете.
Многие из них и по сей день теплым словом вспоминают Ариэля Шарона, так как чисто символические арендная плата и налоги за жилье в караване позволили им скопить деньги на покупку квартиры. А если учесть, что потом обитателям караванов выдавалась повышенная по-сравнению со всеми остальными репатриантами ипотечная ссуда на покупку жилья, то они оказались в двойном выигрыше, избежав взятия дополнительных ссуд в банках на совершенно кабальных условиях.
Но только этим деятельность Шарона на посту министра строительства не ограничилась. Он добился значительного увеличения размеров льготных ссуд, выдаваемых новым репатриантам на покупку квартир. Изменив ряд государственных уложений и инструкций, он существенно повысил прибыли строительных подрядчиков, побудив их таким образом строить новые дома более быстрыми темпами, чем прежде. Стремясь к тому, чтобы новые репатрианты селились на периферии, прежде всего в Галилее и Негеве, он начал раздавать от имени государства большие денежные подарки тем, кто покупал там квартиры. Например, большую 4-х комнатную квартиру в новом доме в городке Маалоте, расположенном в Верхней Галилее, в 1991 году с учетом подарка от государства можно было купить за 30–35 000 долларов. В расположенном в Негеве городке Иерухаме двухэтажный дом с приусадебным участком продавался (опять-таки с учетом подарка от государства) за 40–45 000 долларов. И это при том, что в Тель-Авиве небольшая 3-комнатная квартира стоила в те дни порядка 100–110 тысяч долларов.
Невиданными доселе темпами шло при Шароне и строительство в Иерусалиме — в столице Израиля один за другим возникали новые, застроенные современными домами районы и, одновременно, расширялись старые. Большинство новостроек заселялось молодыми семьями коренных израильтян и семьями выходцев из СССР, способствовавших росту доли еврейского населения и отодвигавших угрозу превращения столицы Израиля в город, большинство населения которого составляют арабы.
Именно при Шароне в стране развернулось поистине широкомасштабное строительство, и начали меняться строительные технологии. Именно при нем начали улучшаться израильские дороги и были разработаны проекты сооружения мостов и авторазвязок, значительно снизивших напряжение на израильских автомагистралях.
Словом, говорить о том, что Ариэль Шарон провалился на посту министра строительства, не приходится — он действительно был одним из лучших руководителей этого министерства за всю историю страны.
Но самым главным его достижением на этом посту Ариэль Шарон всегда считал массированное строительство в Иудее, Самарии и Газе.
В сущности, это строительство Шарон начал сразу после своего вступления в должность главы Минстроя. До конца 1990 года он успел построить в Иудее, Самарии и Газе 13 000 новых домов. Госсекретарь США Джеймс Бейкер, стремившийся наладить отношения между Израилем и арабским миром, выразил обеспокоенность тем, что это строительство может вызвать бурю возмущения среди палестинцев и в арабском мире в целом, и воспрепятствовать американским мирным инициативам. Шарон в ответ заявил, что Израиль не строит новых поселений, а лишь расширяет старые — в связи с естественным приростом населения. На самом деле это была очередная его ложь, но ложь, произнесенная во имя высших интересов нации — так, как их понимал Шарон. Вскоре и сам премьер-министр Ицхак Шамир начал догадываться, что Шарон принялся за старое — так же, как он обманывал когда-то Бегина по поводу истинных масштабов готовящейся Ливанской войны, он стал обманывать и его по поводу истинных масштабов строительства на контролируемых Израилем территориях.
Но по-настоящему Шарон развернул это строительство летом 1991 года — сразу после того, как Бейкер выдвинул идею проведения международной конференции по Ближнему Востоку в Мадриде с участием представителей Израиля, почти всех стран арабского мира и… палестинцев. Шамир эту идею одобрил, что немедленно дало повод Шарону утверждать, что премьер снова проявил слабость, не обусловил проведение конференции прекращением интифады, согласился на невыгодные для Израиля условия в процедурных вопросах и т. д.
Одновременно Шарон выступил с резкой критикой плана Бейкера о создании полноценной палестинской автономии с последующим перерастанием ее в палестинское государство. Он заявил, что в Израиль в опасности, что его могут вынудить отступить к границам 1967 года, а чтобы этого не произошло нужно ускорить заселение евреями Иудеи, Самарии и Газы.
Объявив войну Шамиру и Бейкеру, Шарон начал, по сути дела, проводить самостоятельную, совершенно независимую от решений правительства политику. Подав в отставку с поста председателя межминистерской комиссии по интеграции новых репатриантов, он целиком и полностью сосредоточился на развертывании строительства в Иудее, Самарии и Газе.
Возведение новых поселений Шарон объявил «еврейским ответом на антисемитские планы Бейкера». Каждый визит Бейкера в Израиль сопровождался закладкой нового, причем довольно большого поселения, а так как в те дни Бейкер бывал в Израиле очень часто, то и поселений было много: Ревава, Долев, Тальмон, Нэрийа — словом, всех и не перечислишь.
Развитием новых поселений занималась в Минстрое специальная группа, которая должна была ежедневно отчитываться перед ним по факсу о проделанной за день работе, а также представлять план на следующий день. Уже из этого факта можно представить себе, какими темпами развивались эти поселения. Ровно через час после отправки этого факса руководителю данной группы Якову Кацу звонил Шарон и согласовывал с ним план на завтра, уточняя по ходу дела, какая дополнительная техника или стройматериалы могут понадобиться. Бульдозеры? Нет проблем, подгоним! Трубы? С трубами напряженка, но до утра он их достанет. Кирпич? Покупайте пока на свои деньги, а потом он вытащит их из бюджета и вернет задним числом…
Кроме того, Шарон начал предоставлять бесплатно земельные участки для тех, кто готов был поселиться на исконных еврейских землях, выдавал льготные ссуды на строительство на них роскошных вилл или просто добротных коттеджей, обеспечивал бесплатное подключение новых домов ко всей необходимой инфраструктуре. И если раньше в еврейских поселениях Иудеи, Самарии и Газы селились только те, кто был убежден, что евреи должны заселить всю территорию своей исторической родины, то теперь в них потянулись десятки тысяч израильтян, не особо задумывавшихся об идеологии и политике, а желавших просто улучшить свои жилищные условия, но не способные сделать это в границах Израиля 1967 года. За относительно небольшие деньги они становились обладателями собственного двух —, а то и трехэтажного дома с бассейном и садом — ради такого стоило бросить Тель-Авив или Хайфу.
Так за короткий срок Ариэль Шарон сумел увеличить еврейское население Иудеи и Самарии на 70 000 человек, то есть почти вдвое. И среди этих новых жителей контролируемых территорий было немало и выходцев из СССР. За два года его пребывания на посту министра строительства в этих районах было построено 40 000 единиц жилья и установлено 20 000 караванов (из тех самых 50 000, что предназначались для новых репатриантов).
Причем строили новые дома добротно, на века. Не случайно, когда Яаков Кац услышал в 2005 году о планах Шарона ликвидировать ряд еврейских поселений в Иудее и Самарии, он только ухмыльнулся.
— Вы просто не представляете, насколько качественно построены эти дома, — объяснил Кац свою усмешку. — Нет, то, что построил Арик Шарон образца 1990 года, не в силах снести даже сам премьер-министр Ариэль Шарон.
В это время Шарон снова сблизился с руководителями Совета еврейских поселений Иудеи, Самарии и Газы, отдававших должное его усилиям в заселении Эрец-Исраэль.
— Ну что вы! — с присущим ему чувством юмора отвечал на такие комплименты Шарон. Это — не я, это все Бейкер! Это ему нужно сказать спасибо за новые поселения.
Популярность Шарона среди представителей правого лагеря росла, и это вселяло в него новые надежды.
Ариэль Шарон начал активно критиковать премьер-министра Ицхака Шамира еще зимой 1991 года — сразу после того, как американцы начали операцию «Буря в пустыне» с целью заставить иракского диктатора Саддама Хусейна уйти из оккупированного им Кувейта. В ответ Хусейн начал обстреливать территорию Израиля иракскими «скадами», и Шарон обрушился на Шамира за то, что тот решил соблюсти данные американцам обещания и никак не отвечал на эти обстрелы.
Доводы Шамира о том, что политикой сдержанности Израиль помогает своему главному стратегическому союзнику сохранить целостность антииракской коалиции, на Шарона не производили никакого впечатления.
— Мы обязаны ответить на ракетные удары по Израилю ракетными ударами по Ираку, чтобы весь мир понял, что Израиль никому не позволит безнаказанно бомбить свою территорию, говорил он. — Да и чем нас пугает Шамир? Неужели если мы ответим на иракские удары, американцы и англичане прекратят начатую ими войну против Хусейна?! Не смешите меня!