А ведь еще нужно было дать министерские посты и представителям других вошедших в коалицию партиям — «Исраэль ба-алия», МАФДАЛу, «Третьему пути», ШАСу, «Агудат Исраэль»…
Так и получилось, что на Арика портфеля попросту не хватило.
Разумеется, это объяснялось еще и (может быть, в самой большой степени) тем, что Нетаниягу считал Шарона «отыгранной картой» или лошадью, с которой больше нечего делать и ее осталось только пристрелить. Этого взгляда на себя Арик не простил ему до конца своей сознательной жизни.
И все-таки без портфеля министра Шарон не остался — неожиданно на помощь к нему пришел Давид Леви. Он заявил, что разорвет договор с «Ликудом» и выйдет из коалиции, если в состав правительства не будет включен Ариэль Шарон.
После этого ультиматума Нетаниягу не оставалось ничего другого, как создать специально для Шарона новое, никогда не существовавшее прежде в Израиле министерство — национальной инфраструктуры. В него Биби включил целый ряд крупнейших и важнейших государственных подразделений — Управление по водоснабжению, Управление по развитию дорог, Управление железнодорожного транспорта, Земельное управление, «Электрическую кампанию» и т. д. Суммарный бюджет всех этих структур составлял 20 миллиардов шекелей в год — весьма заметную часть госбюджета страны. И когда Биби позвонил Шарону с предложением принять на себя руководство этим министерством, Арик немедленно дал свое согласие.
Но благодарность за свое назначение он выразил не Нетанигу, а Давиду Леви.
— Давид Леви доказал мне, что на свете еще встречается настоящая дружба! — растроганно сказал Шарон.
Впрочем, как показали последующие события, надолго его признательности Леви не хватило, а настоящей дружбы в политике не бывает…
Глава 15. Возвращение «Бульдозера»
Именно под таким заголовком — «Возвращение „Бульдозера“!» поместила газета «Едиот ахронот» сообщение о назначении Ариэля Шарона министром национальной инфраструктуры. Уже 30 июля 1996 года Шарон собрал пресс-конференцию, на которой ознакомил журналистов со своим планом развития вверенных ему областей народного хозяйства. На самой пресс-конференции Шарон пребывал в благодушном настроении — много шутил, излучал уверенность в будущем, и по всему чувствовалось, что он доволен своей новой должностью и что она ему интересна.
Но самое главное заключалось в том, что он немедленно приступил к реализации своего грандиозного плана — в стране начали строиться новые скоростные автотрассы, активнее заработала находившаяся до того в полном застое железная дорога, стали осваиваться пустующие территории Негева и Галилеи, развернулось строительство нового здания международного аэропорта, которое было закончено лишь в 2005 году — когда Шарон был уже премьер-министром. По его прямому распоряжению началась реформа деятельности Земельного управления — одной из самых влиятельных бюрократической структуры страны.
При этом Шарон на встречах с журналистами умело подчеркивал, что воплощает в жизнь многие идеи покойного Рабина, чуть ли не является главным продолжателем его дела, и это постепенно обеспечило ему симпатии прессы и сторонников левого лагеря.
Ариэль Шарон и в самом деле смотрел на многие проблемы страны совершенно иначе, чем его предшественники; под своим особым углом. К примеру, он в 1996 году первым поднял вопрос о необходимости перенести расположенное в Северном Тель-Авиве гигантское газохранилище «Глилот» в какое-нибудь отдаленное место, мотивировав это тем, что если палестинцам удастся совершить теракт на этом объекте, то на воздух взлетит несколько кварталов города, и число жертв будет исчисляться десятками тысяч.
В центре внимания Ариэля Шарона оказалась и проблема обеспечения Израиля природным газом, который поставлялся из Египта. Шарон считал необходимым перевести все израильские электростанции с мазутного на более экологически чистое газовое топливо, а потому настаивал на том, что египетского газа, во-первых, недостаточно, а во-вторых, Израиль не может быть зависим от единственного поставщика газа и целиком полагаться на его добрую волю.
В поисках потенциальной альтернативы египетскому газу Ариэль Шарон направился в Россию, где встретился с всемогущим главой «Газпрома» Виктором Черномырдиным.
Взаимная симпатия между Шароном и Черномырдиным возникла с первых минут встречи, так что вскоре они решали все дела, парясь вместе в баньке на знаменитой черномырдинской даче. Шарон по достоинству оценил оказанный ему в России прием и, уезжая, настойчиво звал Черномырдина в гости на свою ферму, обещая попотчевать его дивным рагу из парной баранины.
Но дело было, конечно, не только и не столько в личных симпатиях — Шарон был убежден, что Израилю следует импортировать именно российский газ по целому ряду причин.
Да, и для того, чтобы избавиться от энергетической зависимости от Египта. Да, и для того, чтобы сэкономить деньги, так как российский газ на тот момент был значительно дешевле египетского. Но не только поэтому.
Шарон надеялся, что, сделав Россию основным поставщиком газа в Израиль, он крепко свяжет «русского медведя» путами экономических интересов и, когда российское руководство поймет, какие выгоды сулит ему сотрудничество с Израилем, будет куда легче отговорить его от передачи Ирану военных технологий и оказания этой стране помощи в строительстве ядерного реактора. Кроме того, Шарону кружили в тот период голову поистине грандиозные замыслы. В этих замыслах Иерусалиму отводилась роль связующего звена между Москвой и Вашингтоном — имея тесные, дружеские отношения с обеими сверхдержавами, Израиль мог выступать в качестве посредника в решении всех возникающих между ними конфликтов и таким образом значительно укрепил бы свое положение на международной арене.
Увы, переговоры о поставках российского газа в Израиль застряли на уровне средних эшелонов власти, да и американцы начали давить на Израиль, требуя, чтобы он сохранил Египет в качестве своего стратегического партнера по поставке энергоресурсов. Таким образом, этим планам Шарона так и не дано было сбыться — впрочем, как и многим другим предвыборным планам Биньямина Нетаниягу и членов его правительства.
Разумеется, все предвыборные клятвы, что как только «Ликуд» возглавит правительство, он денонсирует подписанные с палестинцами соглашения, оказались пустым звуком. Американцы и европейцы немедленно дали понять Нетаниягу, что если он откажется от принятого в демократическом мире принципа преемственности власти, то есть не будет соблюдать подписанные его предшественниками договоры, то на Израиль будут наложены такие международные санкции, которые приведут к краху экономики страны и к ее полной изоляции на мировой арене.
Оказавшись под мощным американским прессом, Нетаниягу уже 4 сентября 1996 года встретился с Ясером Арафатом на границе с сектором Газа и подтвердил, что Израиль будет выполнять достигнутые ранее договоренности с палестинцами.
Первое, что он должен был сделать — выполнить данное Шимоном Пересом Арафату обещание в течение нескольких месяцев вывести израильскую армию практически со всей территории Хеврона49 — города еврейских праотцев, места их вечного успокоения, первой столицы царя Давида. В создавшейся ситуации новому израильскому премьер-министру не оставалось ничего другого, как скорректировать обещания Переса в максимально выгодном для Израиля варианте, не только сохранив под израильским контролем мемориал, воздвигнутый над могилами праотцев и праматерей еврейского народа и еврейский квартал Хеврона, но и обеспечив максимальную безопасность жителей этого квартала.
Для разработки этого плана, а также, разумеется, и для решения других стратегических вопросов, Биньямин Нетаниягу создал узкий кабинет министров по вопросам безопасности, в который вошли Давид Леви, Ицхак Мордехай и Натан Щаранский. Ариэль Шарон с его огромным военным и политическим опытом остался за бортом, и что было воспринято им как еще одна пощечина от Нетаниягу.
В пику Нетаниягу Арик предал гласности свой личный план выхода из Хеврона. С одной стороны, этот план предусматривал куда большие уступки палестинцам, чем план Нетаниягу — Шарон предлагал отдать под контроль Арафата абсолютно все арабские кварталы города, чего Нетаниягу делать не собирался. С другой стороны, по плану Шарона еврейскую и арабскую часть города должна была разделить высокая стена с одними воротами, на которых должен быть установлен контрольно-пропускной пункт израильской армии. План этот был с гневом отвергнут прежде всего самими жителями еврейского квартала Хеврона, но Арик добился своего — о нем вспомнили и заговорили.
Окончательный вариант плана вывода ЦАХАЛа из большей части Хеврона Нетаниягу представил на заседании правительства, состоявшемся 24 декабря 1996 года. Шарон подверг этот план разгромной критике, найдя в нем множество просчетов, которые позволяли палестинцам продолжать осуществлять теракты против живущих в Хевроне евреев. Каждый свой довод против представленного Нетианиягу плана Шарон обосновывал, двигая указкой по карте, приводя примеры из прошлого и не забывая отпускать колкие замечания в адрес его главного разработчика — министра обороны Ицхака Мордехая.
— Перестань разговаривать таким тоном! — не выдержав, в конце концов, взорвался Мордехай. — Я тебе не новобранец, которого надо отчитывать!
— А я никого и не отчитываю! — спокойно ответил Шарон. — Я просто объясняю недостатки вашего плана, которых, увы, хватает. И их могло бы быть гораздо меньше, если бы вы привлекли работе над этим планом меня — человека, который знает в Хевроне каждый камень и который готов был помочь вам своими советами.
15 января 1997 года 11 голосами против 7 правительство Израиля одобрило соглашение о выводе ЦАХАЛа из еврейской части Хеврона. Сразу после этого сын Менахема Бегина Бени Бегин подал в отставку с поста министра науки, обвинив Нетаниягу в измене идеологии «Ликуда» и в отступлении из части Эрец-Исраэль.