Услышав об отставке Бегина, Шарон усмехнулся: он понимал, что это — только начало. За конфликтом с Бегиным, по его расчетам, должны были неминуемо последовать конфликт с Данном Меридором, а затем и с Давидом Леви. И когда позиции Нетаниягу в партии пошатнутся, он и сведет с ним все счеты!
Нетаниягу, в свою очередь, чувствовал растущую неприязнь к нему Шарона, и отвечал ему той же монетой. На заседаниях правительства между ними все чаще и чаще возникали стычки и один раз дело дошло до того, что Нетаниягу повысил голос на Шарона, и тогда Арик с присущим ему хладнокровием заметил:
— Мой тебе совет: когда все спокойно — говори спокойно…
Фигура премьер-министра Биньямина Нетаниягу, вне сомнения, является одной из самых загадочных, противоречивых и по-своему трагических фигур в новейшей израильской политике. С первых дней своего пребывания у власти он подвергался непрерывной травле со стороны левонастроенной израильской прессы, которая не простила ему победы на выборах.
Как заявила известная израильская журналистка, яростная сторонница левого лагеря Шелли Яхимович50, «победа Нетаниягу является профессиональным поражением израильской прессы, так как мы сделали все для того, чтобы он проиграл выборы». Пресса инспирировала против Нетаниягу одно полицейское расследование за другим, выдвигая в его адрес самые нелепые обвинения. Дело дошло до того, что объектом травли со стороны прессы стали жена Нетаниягу Сара и двое его маленьких сыновей.
Внутри партии у Нетаниягу образовался целый лагерь его противников, возглавляемый, прежде всего наследственными принцами Бени Бегиным, Данном Меридором и Рони Мило, убежденными, что лидерство в партии досталось Нетанигу незаслуженно.
В политике же Нетаниягу пытался балансировать между требованиями американцев продолжить мирный процесс и собственными идеологическими убеждениями, согласно которым новые уступки палестинцам лишь разжигают их аппетит. Со стороны это выглядело как метания из стороны в сторону, и Нетаниягу критиковали наиболее яростные сторонники как правого, так и левого лагеря.
Но, тем не менее, для непредвзятого наблюдателя, достижения Нетаниягу на посту премьер-министра были очевидны.
Да, теракты продолжались, но их стало значительно меньше, так как Нетаниягу показал, что каждый теракт будет вызывать жесткий и болезненный для палестинцев ответ со стороны Израиля и вдобавок ко всему будет использован им как повод для замораживания мирного процесса. Взятый им курс на либерализацию израильской экономики, приватизацию госпредприятий, свободный рынок привел к резкому экономическому подъему, падению темпов инфляции и росту иностранных инвестиций. Наконец, провозглашенный им «принцип взаимности», согласно которому Израиль будет выполнять свою часть обязательств по Норвежским соглашениям только в том случае, если палестинцы будут выполнять свою, позволил ему эффективно противостоять американскому давлению и защищать интересы Израиля.
Проблема заключалась в том, что как раз непредвзятого отношения к Нетаниягу никогда и не было. И потому вскоре прогнозы Ариэля Шарона начали сбываться. В середине июня 1997 года, после долгих личных конфликтов, ушел с поста министра финансов Дан Меридор. Отношения Нетаниягу с Леви тоже стремительно ухудшались, так как, подобно Шамиру, Нетаниягу считал его неспособным исполнять обязанности главы МИДа и отстранил от решения всех важных внешнеполитических вопросов. Чувствуя, что еще немного — и он окажется в изоляции внутри собственного правительства, Нетаниягу вновь решил сблизиться с Шароном и сделал первый шаг к примирению — ввел Арика в состав узкого кабинета по вопросам обороны и безопасности.
Шарон дал понять, что оценил этот жест, но одного его недостаточно — если уж Биби хочет по-настоящему наладить отношения, то пусть предоставит ему освободившийся пост министра финансов.
Но ответить на эту просьбу Шарона согласием Нетаниягу не мог по целому ряду причин. Во-первых, он знал, что Шарон, прекрасно разбирающийся во многих государственных вопросах, почти ничего не понимает в экономике и может завалить работу в минфине. Во-вторых, слишком уж велики были разногласия во взглядах Нетаниягу и Шарона на то, что хорошо, а что плохо для израильской экономики.
Если Нетаниягу был последовательным сторонником свободного рынка и жесткой конкуренции, а потому широко распахнул ворота страны перед иностранными инвесторами и импортерами различных товаров, то Шарон, напротив, считал, что нужно в первую очередь защитить интересы израильских производителей, а потому следует захлопнуть открытые Нетаниягу двери, повесить на них амбарный замок — и пусть израильские бизнесмены конкурируют друг с другом.
Таким образом, портфель министра финансов Нетаниягу оставил за собой, но зато допустил Шарона к решению всего круга проблем, связанных с взаимоотношениями с палестинцами.
И Шарон не преминул воспользоваться этой возможностью — в конце июня 1997 года он пригласил в гости на свою ферму «Шикмим» заместителя Арафата Махмуда Аббаса (Абу-Мазена) 51. В течение двух часов проговорил Шарон с гостем за закрытыми дверьми своего кабинета. Шарон пытался убедить Абу-Мазена принять его идею создания палестинского «полугосударства», состоящего из нескольких разделенных друг с другом кантонов, каждый из которых является отдельной административно-территориальной единицей, всеми делами которой управляют палестинские власти. Абу-Мазен эту идею категорически отверг, но между двумя опытными политиками в ходе этого разговора возникло определенное взаимопонимание. Шарон задействовал во время этой встречи все свое умение завоевывать симпатии людей, и когда они оба вышли, наконец, к столу, можно было подумать, что за плечами этих двоих не долгие годы кровавого противостояния друг другу, а, напротив, несколько десятилетий большой личной дружбы.
— Знаешь, Арик, — доверительно сказал Абу-Мазен, пробуя запеченную баранью лопатку, — я тебе даже признателен за то, что ты тогда выбил нас из Ливана. Только благодаря тому, что мы оказались в Тунисе, ООП смогла избавиться от попыток Сирии превратить ее в свою марионетку.
Прощание с Абу-Мазеном тоже оказалось неожиданно долгим — больше получаса Арик проговорил с гостем, стоя у его машины.
— Во-первых, спасибо за теплый прием, за тот разговор по душам, который у нас получился, — сказал Абу-Мазен, наконец, открывая дверцу своего автомобиля. — К сожалению, наши позиции сейчас настолько различны, что между ними пока бесполезно даже пытаться навести мосты. Но это не мешает мне уважать тебя, Арик. И мне кажется, то уважение, которую я испытываю лично к тебе — взаимно. Что ж, может быть, мы сначала научимся дружить на личном уровне, и тогда станет возможна и дружба между нашими народами. Я хотел бы, чтобы ты приехал ко мне в гости с ответным визитом. И еще… Я хотел бы, чтобы ты встретился с Ясером Арафатом. Это важно, Арик — соглашайся!
— Нет, — покачал головой Шарон. — Я уже сказал и еще раз повторю: я никогда в жизни не встречусь с этим человеком и никогда не пожму ему руку — на ней слишком много крови моего народа. Ты — другое дело: ты был только его солдатом и тебя я готов простить — как солдат солдата…
Сообщение о встрече Шарона с Абу-Мазеном вызвало резкое возмущение среди еврейских поселенцев, которые поспешили напомнить, что последний является правой рукой Ясера Арафата и, вне сомнения, так же, как и Арафат, мечтает стереть Израиль с лица земли. Но больше всех возмутился министр иностранных дел Давид Леви, узнавший об этой встрече из сообщения по телевизору.
И его можно было понять: Леви снова почувствовал себя обойденным, ему в очередной раз ясно показали, что в обмен на голоса выходцев из Марокко он может получить пост главы МИДа, но никто не собирается предоставлять ему возможность реально управлять этим министерством и решать дела государственной важности. И вести переговоры с палестинцами — если такие переговоры все же начнутся, — будет не он, кому это полагается по чину, а сам Биньямин Нетаниягу или ставший его правой рукой Ариэль Шарон.
Поняв, что Леви не на шутку выведен из себя, Шарон попытался ему позвонить — но тот бросил трубку. Тогда Шарон направил к Давиду Леви своего советника по связям с прессой Шая Сегала, чтобы тот принес министру иностранных дел самые искренние извинения и заверения, что впредь Леви всегда будут держать в курсе тех шагов, которые Шарон задумывает вместе с Нетаниягу. Леви извинений не принял, более того — визит Сегала привел его в еще большую ярость, и он, потеряв голову, проговорился о своих дальнейших планах — немедленно подать в отставку, вывести «Гешер» из состава коалиции и собрать кворум из 61 депутата для того, чтобы свалить правительство Нетаниягу.
Услышав это, Сегал поспешил к Шарону и сообщил ему о «грандиозных» планах Давида Леви. Ариэль Шарон немедленно просчитал, на кого именно собирается опереться Леви в своей попытке свалить Нетаниягу, определил, кто из депутатов Кнессета будет колебаться, не зная, принять ему это предложение, или нет, и засел за телефон.
К вечеру он с чистой совестью мог доложить премьер-министру Нетаниягу, что тот может спать спокойно: Леви не удастся собрать необходимый кворум для свержения правительства. Понял это и сам Давид Леви, решив временно отказаться от этих своих планов.
Между тем, Нетаниягу упорно продолжал игнорировать Давида Леви, и чем дальше, тем больше это бросалось в глаза. Когда 25 сентября 1997 года два агента «Моссада»52 были арестованы в Иордании при попытке совершить покушение на одного из лидеров ХАМАСа Халеда Машаля, Нетаниягу послал улаживать возникший скандал с иорданским монархом Хусейном не Леви, а замначальника «Моссада» Эфраима Халеви и Ариэля Шарона, тем самым еще раз подчеркнув, что де-факто главой израильского МИДа является именно Арик.
Шарон справился со своей миссией, хотя цена урегулирования отношений с Иорданией, которую он согласился заплатить, оказалась слишком высока: Израиль не только послал в Иорданию препараты, необходимые для спасения жизни Машаля, но и пообещал выпустить из тюрьмы духовного лидера ХАМАСа