53, своего непримиримого врага шейха Ахмеда Ясина.
Окончательно терпение Давида Леви лопнуло в январе 1998 года. Под предлогом неприятия предложенного Нетаниягу проекта бюджета на новый финансовый год, он подал в отставку и вместе со своей фракцией «Гешер» перешел в оппозицию.
Теперь у правительства Нетаниягу не было большинства в Кнессете.
Выход Давида Леви из правительства совпал с усилившимся давлением на Нетаниягу со стороны американцев, требовавших, чтобы израильский премьер выполнил, наконец, обещания данные его предшественниками на этом посту — реализовал «второй этап отступления из Иудеи и Самарии», предусматривавший передачу под контроль палестинцев еще 13 % территории этих областей. На заседании узкого кабинета министра по вопросам безопасности министр обороны Ицхак Мордехай заявил, что считает необходимым выполнить требование американцев. Ариэль Шарон, в свою очередь, начал настаивать, что на данном этапе нельзя передавать палестинцам больше 7 % территории, а потому следует не поддаваться американскому давлению и требовать пересмотра прежних соглашений.
Нетаниягу таким образом вновь оказался между молотом и наковальней — между Мордехаем и Шароном внутри своего правительства, между американцами и собственным электоратом, между правым и левым лагерем в Кнессете. Он снова начал лавировать, требуя от американцев еще раз обсудить вопрос об отступлении Израиля из Иудеи и Самарии, пересмотрев размеры этого отступления и увязав его с целым рядом требований Израиля к палестинцам.
Учитывая весьма шаткие позиции Нетаниягу в Кнессете, Шарон в этот период избрал тактику, позволявшую ему остаться в выигрыше и в случае падения правительства Нетаниягу, и в случае, если тому удастся каким-то образом удержаться у власти.
С одной стороны, он предпринимал открытые попытки для спасения правительства Нетаниягу. С этой целью Шарон встретился с только что сменившим Шимона Переса на посту лидера партии «Авода» Эхудом Бараком и предложил ему создать правительство национального единства, которое он всегда считал лучшей формой правления для государства. Однако Эхуд Барак, находившийся на пике своей популярности и уверенный в своей победе на грядущих выборах, принять это предложение отказался. Но, в любом случае теперь никто не мог обвинить Шарона в том, что он не пытался сделать все, что было в его силах, чтобы правое правительство могло удержаться у власти.
С другой стороны, находясь осенью 1998 года с официальным визитом в Китае и Монголии, Шарон во время беседы с израильскими журналистами в Пекине, заявил, что намерен выставить на праймериз в «Ликуде» свою кандидатуру против Биньямина Нетаниягу и стать новым лидером партии. Но этим заявлением он не ограничился — как вскоре стало известно Нетаниягу, находясь в Пекине, а затем в Улан-Баторе, Шарон не столько встречался с тамошними политическими деятелями, сколько вел телефонные беседы с видными деятелями «Ликуда», готовя отстранение Нетаниягу от власти.
Поняв, что если и Шарон окончательно окажется в стане его противников, то дни его пребывания на посту премьера окажутся сочтены, 11 октября 1998 года Нетаниягу подписал указ о назначении Ариэля Шарона министром иностранных дел. Таким образом, отныне Шарон наравне с ним нес полную ответственность за внешнюю политику страны и не мог больше подвергать Нетаниягу открытой критике за уступки палестинцам.
Сообщение о решении Нетаинягу вызвало резкое возмущение среди представителей левого политического лагеря, утверждавшего, что этим назначением премьер растоптал рекомендации комиссии Кагана. Но сам Шарон ликовал. У себя на ферме «Шикмим» он устроил в честь нового назначения настоящий банкет для узкого круга друзей, а затем, поздно вечером отправился вместе с Лили и внуком Ротемом кататься на трактороне54 по окрестностям Негева.
— Больше никто не посмеет мне колоть глаза выводами этой проклятой комиссии! — сказал он жене. — Ну что ж, думаю, я вполне заслужил этот пост, давно заслужил. И не только этот!
— Конечно! — подтвердила Лили. — Я уже думаю, какой галстук ты наденешь в тот день, когда станешь премьер-министром…
Лили и Ротем сопровождали Ариэля Шарона и в его поездку в США, где в гостевом центре американских президентов «Уай Плантейшенион» («Белая плантация») начались израильско-палестинские переговоры о выполнении Израилем второго этапа отступления из Иудеи и Самарии. Помимо министра иностранных дел Ариэля Шарона, премьер-министра Биньямина Нетаниягу сопровождал в этой поездке министр торговли и промышленности Натан Щаранский.
Во время переговоров спор шел о каждом сантиметре Иудеи и Самарии, и, наконец, израильская сторона сдалась и поставила свои подписи под тщательно расчерченной картой, на которой были обозначены те самые 13 процентов дополнительной территории, которую должны были получить палестинцы. Согласился Нетаниягу и на освобождение из израильских тюрем 102 палестинских заключенных, правда, ловко обойдя молчанием, каких именно заключенных Израиль должен будет выпустить на свободу. В результате вместо освобождения членов террористических организаций, как на это рассчитывали палестинцы, Нетаниягу отпустил на волю, в основном, палестинских уголовников, что вызвало резкое недовольство Арафата — в его автономии вполне хватало воров и грабителей, и как раз против того, чтобы авторитеты палестинского преступного мира продолжали сидеть в израильских тюрьмах, Арафат ничего не имел.
Но самое главное — в ходе переговоров американцы признали законным требование израильтян, согласно которому любой следующий шаг по пути к миру должен быть основан на принципе взаимности: Израиль делает его только в том случае, если палестинцы выполнили какую-то часть своих обязательств, данных ими США и Израилю. «Дадут — получат, не дадут — не получат» — так сформулировал этот принцип сам Нетаниягу.
Сам список обязательств палестинской стороны был тщательно разработан Ариэлем Шароном и Натаном Щаранским. Согласно этому документу, Израиль пойдет на очередные уступки только в том случае, если власти палестинской автономии конфискуют все имеющееся на руках у террористических организаций оружие, начнут эффективную борьбу со своими террористами, отменят пункт Палестинской хартии, требующей уничтожения еврейского государства, а также прекратят воспитывать свое подрастающее поколение в духе ненависти к евреям и Израилю.
Стоит отметить, что вплоть до 20 октября 1998 года все переговоры в «Уай плантейшинион» велись раздельно — стороны не встречались друг с другом, а лишь передавали свои предложения американцам. Но 20 октября, когда все вопросы были улажены, израильтян и палестинцев было решено собрать в конференц-зале. Так Ариэль Шарон впервые в жизни оказался под одной крышей с Ясером Арафатом. Начался обмен рукопожатиями, но когда дошла очередь до Шарона, он демонстративно отошел в сторону, решив остаться верным своему обещанию никогда ни при каких условиях не пожать руку Ясеру Арафату. Это вызвало немалое раздражение у президента США Билла Клинтона, который потребовал, чтобы Шарон «прекратил устраивать спектакль», однако Арик остался верен себе и в ответ на замечание президента лишь плавно переместился на другую сторону стола, оказавшись среди тех членов израильской делегации, которые уже прошли через процедуру рукопожатия.
Вскоре по возвращении в Израиль из США, Шарон отправился в свое первое турне по США и Европе в качестве министра иностранных дел Израиля и натолкнулся на весьма холодный прием. Сначала, помня о его поведении в Уай плантейшинион, госсекретарь США Мадлен Олбрайт отказалась встретиться с ним даже ради соблюдения правил приличия. «Шарон первым нарушил эти правила!» — объяснила она свои действия послу Израиля в Вашингтоне.
Затем в Париже с ним демонстративно отказался встретиться президент Жак Ширак. «Если Шарон не хочет пожать руку Арафату, то у меня тем более нет желания пожимать руку человеку, ответственному за резню в Сабре и Шатиле и не желающему идти по пути мира!» — заметил Ширак.
Встреча Шарона с канцлером Германии Герхардом Шредером носила чисто протокольный характер, и это было отмечено всеми журналистами.
Но таким образом США и Европа демонстрировали отнюдь не только свою неприязнь к Ариэлю Шарону — не менее важно было для них показать, что они не испытывают никаких симпатий к правительству Нетаниягу в целом и откровенно поддерживают его политического соперника, лидера партии «Авода» Эхуда Барака. Тем более что к тому времени в Израиле уже начиналась предвыборная кампания.
Несмотря на все попытки Шарона и Нетаниягу убедить депутатов от правого лагеря, что достигнутый в «Уай плантейшинион» договор выгоден для Израиля, так как фактически пересматривает в его пользу Норвежские соглашения и ставит палестинцам предельно жесткие условия, представители правых партий поддержать его отказались. Соглашение «Уайт платейшион» было ратифицировано Кнессетом лишь благодаря голосам депутатов от левых партий, которые сочли, что оно находится вполне в русле их идеологии.
Однако, поддержав Нетаниягу при утверждении договора в «Уай плантейшинион» в Кнессете, израильские левые вовсе не собирались продлевать время пребывания его у власти.
20 января 1999 года в результате очередного вотума недоверия правительство Биньямина Нетаниягу пало, и на 24 мая были назначены досрочные выборы. Правительство США и ЕС выделили огромные деньги на поддержку лидера «Аводы» Эхуда Барака. К этим деньгам прибавились немалые средства, переведенные «Аводе» обходными путями крупными израильскими компаниями, на монополию которых покушался Нетаниягу.
Располагая такими финансовыми ресурсами, предвыборный штаб Эхуда Барака работал с невиданным размахом. Те, кто вел предвыборную кампанию Барака, не гнушались и откровенной ложью — они начисто отрицали все достижения Нетаниягу в области экономики, они обливали его грязью, а прекращение террора объясняли исключительно доброй волей Ясера Арафата.