На состоявшемся в декабре 2000 года очередном заседании Центра партии, поднявшись на трибуну, Ариэль Шарон напомнил о том, в каком состоянии находился «Ликуд», когда он возглавил его полтора года назад — у партии были миллионные долги; многие местные активисты, поняв, что, обладая только 19 мандатами в Кнессете «Ликуд» не сможет влиять на назначения на хлебные должности в муниципалитетах и государственных компаниях, бежали из партии, как крысы с тонущего корабля; отделения «Ликуда» в городах и весях страны были закрыты. И вот, спустя полтора года, «Ликуд» вновь предстает как сильная и влиятельная партия, не имеющая долгов, восстановившая свои ряды, активно работающая среди потенциальных избирателей. Осознают ли члены Центра партии, что все это произошло, благодаря ему — Ариэлю Шарону?! Да и в Кнессете он доказал, что с 19 мандатами, сидя в позиции, можно добиваться грандиозных политических побед — чего стоит хотя бы то, что «Ликуду» удалось провести своего кандидата на пост президента!..
Слушая эту речь Ариэля Шарона на предназначенных для прессы боковых местах тель-авивского зала «Синерама», автор этих строк в тот момент думал о людской неблагодарности и превратностях политической судьбы. Потолкавшись перед заседанием Центра в фойе, я понял, что большинство его членов было однозначно настроено на то, чтобы заменить Шарона на Нетаниягу, и была в этом какая-то высшая несправедливость — Нетаниягу действительно оставил «Ликуд» в крайне бедственном состоянии, умыл руки и отошел в сторону, а Шарон проделал колоссальную работу по его восстановлению. И вот сейчас ему намекают, что мавр сделал свое дело и мавр может уйти, а Нетаниягу придет на готовенькое и одержит победу.
Говоря о том, что он сделал для партии, Шарон как будто подводил итоги своей политической деятельности и с горечью и обидой прощался со своими неблагодарными соратниками…
Впрочем, это ощущение длилось недолго — спустя несколько минут Шарон переменил горький и укоризненный тон на совершенно другой и заявил, что никуда он, как бы этого некоторым не хотелось, уходить не собирается, а если Нетаниягу действительно всерьез претендует на пост лидера партии — что ж, он будет рад встретиться с ним на праймериз, и пусть все члены партии, то есть Его Величество Народ решит, кто в данный момент должен стоять во главе «Ликуда».
Нетаниягу, поднявшись на трибуну под восторженные приветствия и аплодисменты членов Центра, в свою очередь, заявил, что «Ликуд» ни в коем случае не должен подыграть Эхуду Бараку и ограничиться лишь выборами премьер-министра.
— Даже если в этом случае победит кандидат от «Ликуда», — объяснил Нетаниягу, — он не сможет в нынешнем Кнессете полноценно осуществлять политику нашей партии. Между тем, сегодняшний состав Кнессета уже давно не отражает настроения народа, более того — он находится в вопиющем противоречии с нынешним раскладом общества. И идеология, и политика левых потерпела крах. И если выборы в Кнессет произойдут в самое ближайшее время, то «Ликуд» наберет на них не меньше 40 мандатов, и тогда мы сможем полноценно работать. Таким образом, задача ясна — нам нужно добиться роспуска Кнессета и проведения всеобщих выборов. Только в этом случае я согласен возглавить «Ликуд» и стать кандидатом на пост премьер-министра. Иначе я просто не вижу смысла выставлять свою кандидатуру на праймериз.
Спустя несколько дней депутаты Кнессета-сторонники Нетаниягу вынесли вопрос о роспуске парламента на повестку дня. Но проблема заключалась в том, что депутаты израильского парламента в тот момент были готовы проститься с изрядно поднадоевшим им Эхудом Бараком, однако отнюдь не желали оставлять свои кресла народных избранников. Полтора года вместо четырех панируемых — слишком маленький срок для того, чтобы насладиться всеми привилегиями депутата, а потому предложение о самороспуске Кнессета было принято большинством парламентариев как от левого, так и от правого лагеря без особого энтузиазма. И главное, все понимали, что Нетаниягу прав — «Ликуд» в этом случае наберет 40 мандатов, зато все остальные партии их потеряют.
Ариэль Шарон прекрасно учел эти настроения в Кнессете и, тайно встретившись с лидером партии ШАС Эли Ишаем, получил от него заверения, что ШАС за роспуск Кнессета ни в коем случае не проголосует. А так как «Исраэль ахат» и «Мерец» и «Партия Центра» тем более не собирались за него голосовать, то выдвинутое с подачи Нетаниягу предложение 18 декабря 2000 года благополучно провалилось. Нетаниягу, в свою очередь, остался верен данному им слову и не стал выдвигать своей кандидатуры на пост премьер-министра. Таким образом отпала нужда и в проведении праймериз — Шарон оставался на своем посту лидера партии и кандидата на пост премьер-министра. Госпожа Удача снова улыбнулась ему, и колесо жизни стремительно несло его вверх.
Выборы нового премьер-министра Израиля были назначены на 6 февраля 2001 года.
Первая предвыборная речь Ариэля Шарона была туманной и полна загадок. Сводилась она к тому, что он собирается самым жестким образом бороться с палестинским террором, но одновременно ради достижения мира готов на некие «болезненные уступки» со стороны Израиля. Но особого впечатления на сторонников левого лагеря заявление о готовности к «болезенным уступкам» не произвело, зато вызвало серьезную обеспокоенность у израильских правых. И на одной из встреч Шарона с еврейскими поселенцами последние потребовали объяснений, что именно он имеет в виду под «болезненными уступками».
— Любое отступление из части территории Эрец-Исраэль является уступкой арабам и те отступления, на которые мы уже пошли, вызывают у меня боль, — не смутившись, объяснил Шарон. — Тем не менее, я согласен пойти на них, если они принесут мир. Я не собираюсь возвращаться в оставленные нами Газу, Дженин, Рамаллу, Туль-Карем. Но я намерен сохранить за Израилем ту часть Эрец-Исраэль, которая находится сегодня под нашим контролем.
Это объяснение было принято и несколько смягчило еврейских поселенцев, составлявших значительную часть потенциальных избирателей Шарона.
Между тем, в пропагандистском предвыборном штабе Ариэля Шарона, которым руководили Артур Финкельштейн и Реувен Адлер, ломали голову над тем, как привлечь к Шарону голоса израильских левых и, одновременно, не оттолкнуть от него правые и религиозные круги — словом, как сделать так, чтобы Шарон оказался в самом центре национального консенсуса израильского общества и набрал максимальное число голосов.
Для того чтобы достигнуть этой цели не только интуитивно, но и с помощью холодного политического расчета, Артур Финкельштейн разработал специальную «социологическую линейку» состоящую из пяти делений. Первое деление на этой лине йке обозначало принадлежность политика к леворадикальному лагерю, пятое — к праворадикальному. Национальный консенсус, таким образом, согласно этой линейке располагался на отметке 2.5.
Затем, разработав критерии, по которым израильское общество определяет, кто является правым, а кто левым, Адлер и Финкельштейн стали каждую неделю заказывать секретные опросы общественного мнения, позволявшие определить, какое место в глазах общества на «линейке Финкельштейна» занимает Ариэль Шарон.
Первый такой опрос был проведен 19 декабря, и поверг сотрудников пропагандистского штаба в уныние: показатель Арика составил 4.7, то есть в глазах большинства израильтян он находился почти на самом краю правого лагеря. Исходя из этого и были разработаны главные предвыборные лозунги, главным словом в которых стало слово «мир»: «Только Шарон принесет мир», «Я верю в мир, который принесет Шарон» и «Я верю в безопасность, которую принесет Шарон». Первые два лозунга были явно адресованы тем, кто считал, что для обуздания террора нужно добиться мира с палестинцами, второй — для тех, кто был убежден, что главное — вернуть стране безопасность, а каким образом это будет сделано, совершенно неважно — пусть даже и путем полного уничтожения палестинцев.
Сама предвыборная кампания Ариэля Шарона была построена таким образом, чтобы каждый мог найти в ней ответ на свои чаяния.
Сторонников продолжения мирного процесса предвыборные листовки и брошюры «Ликуда» убеждали в том, что Эхуд Барак не смог договориться с палестинцами потому, что ему не хватало политического опыта, и он вообще не умеет правильно разговаривать с арабами. Шарон же хорошо знает арабскую ментальность, а потому сумеет говорить с ними так, что между обеими сторонами возникнет взаимопонимание — как некогда возникло взаимопонимание и даже личная дружба между ним и Анваром Садатом, а затем и одним из самых близких к Ясеру Арафату людей Абу-Мазеном.
Тем, кто считал, что с арабами вообще не о чем разговаривать и нужно утопить террористов в их собственной крови, напоминали, в свою очередь о том, как тот же Ариэль Шарон произвел зачистку Газы от террористов. Той части общества, которая была убеждена, что Израиль должен любой ценой сохранить за собой свои исторические земли, напоминали о том, что именно Ариэль Шарон всегда был страстным сторонником строительства поселений на этих землях и не менее страстным противником Норвежских соглашений, предусматривающих их передачу палестинцам…
Сам Шарон в своих тщательно продуманных все пропагандистским штабом выступлениях также говорил о своей готовности к диалогу, к «болезненным уступкам» и при этом добавлял, что не пойдет ни на какие компромиссы в том, что касается борьбы с террором, не допустит создания палестинского государства и не отдаст врагу ни пяди родной земли.
Да, безусловно, это была политическая демагогия, но политическая демагогия самой высокой пробы, выстроенная настолько логично, что Шарона было чрезвычайно трудно поймать на ее противоречиях.
Не менее тщательно были продуманы и предвыборные рекламные видеоролики с участием Ариэля Шарона. Большая часть этих роликов снималась на ферме Ариэля Шарона в «Шикмим» и в них перед телезрителем Шарон представал то в качестве страстного животновода, с любовью ухаживающего за своими овцами, то в окружении внуков, то в своем рабочем кабинете. Он выглядел этаким добрым, ужасно симпатичным стариком, который очень хочет, лишь одного: чтобы все вокруг были счастливы. И уж совсем невозможно было поверить в то, что этот 72-летний дедушка намерен с кем-то воевать — нет, такой человек может хотеть мира и только мира, а тот задумчивый вид, с которым он склонялся над бумагами в своем кабинете, свидетельствовал о том, что этот дедушка является к тому же мудрым государственным мужем, способным найти решение из любой, даже кажущейся безвыходной ситуации.