— Две недели?! Это просто смешно! — возразил Шарон. — Я требую, как минимум, месяца. Хотя и это — не срок. Если в течение месяца не будет терактов, мы снимем блокаду автономии и начнем переговоры…
Поняв, что даже США больше нельзя считать надежным союзником Израиля в его противостоянии палестинцам, Шарон в крайне подавленном настроении вернулся домой, и 10 июля, почти с ходу, попал на бурное заседание своего правительства.
На этот раз члены его кабинета открыто выражали свое негодование по поводу его нерешительности и требовали ответить, наконец, на пронесшееся над страной цунами террора.
— Палестинцы должны заплатить за гибель наших детей, — с гневом говорил на этом заседании глава «Нашего Дома» Авигдор Либерман. — Я не понимаю, почему до сих пор мы сидим, сложа руки, почему наши самолеты не бомбят палестинские города, почему наш спецназ еще не начал зачистку этих городов от террористов.
И тут Шарон стукнул кулаком по столу.
— Да, конечно, — сказал он, — вы тут все — великие герои! Но тот, кто несет ответственность за все принятые здесь решения — это я! И то, что видно из моего кресла, не видно из вашего!
Трудно сказать, вспомнил ли он в эти минуты, как сам когда-то подвергал резкой критике Ицхака Шамира и Биньямина Нетаниягу за то, что они поддаются американскому давлению и идут на все новые и новые уступки? А ведь Шарон бросал подобные обвинения в их адрес не только на заседаниях правительства, но и на многотысячных митингах, зарабатывая таким образом популярность и политический капитал. Теперь он сам ощутил на себе всю силу этого давления, понял, что то, что открывается сидящему в кресле премьер-министра Израиля, зачастую сокрыто от глаз даже силовых министров. Теперь он, Ариэль Шарон оказался подвержен давлению американцев не только в не меньшей, но и даже в большей степени, чем его предшественники. И он сам проводит ту самую «политику сдерживания», которую критиковал на протяжении всей своей жизни — и в годы службы в армии, и в качестве одного из лидеров «Ликуда»…
Во всяком случае, именно так казалось в те дни.
Но, наверное, и современники Михаила Илларионовича Кутузова не сразу поняли, для чего после Бородинского сражения тот уступил Москву французам …
Приняв решение продолжать «политику сдержанности», Ариэль Шарон вновь направил Омри к Арафату — передать ему предложения Джорджа Буша о «месяце спокойствия» как условия возобновления израильско-палестинских переговоров. Это вызвало взрыв негодования у членов «Ликуда», и 22 июля было в спешном порядке организовано заседание Центра партии.
О том, что происходило в те дни внутри «Ликуда» стало мгновенно ясно, как только находившийся формально не у дел Биньямин Нетаниягу вошел в зал — казалось, еще немного, и потолок рухнет от грома аплодисментов и приветственных криков.
— Биби! Биби! — захлебывался зал от восторга. — Биби — царь Израиля! Биби спасет страну!
Когда Нетаниягу, наконец, подошел к трибуне, зал встал, и он долго не мог начать свою речь из-за затянувшихся аплодисментов. Речь Нетаниягу была, как всегда, яркой и зажигательной.
— Лжет тот, кто говорит, что террор нельзя победить! — сказал Нетаниягу. — Вспомните, что то же самое говорили и в 1996 году, но когда мы пришли к власти, мы доказали, что это возможно. Сегодня у власти стоит премьер-министр, представляющий «Ликуд». Но политика, которую он проводит — это политика «Аводы», политика израильских левых! К сожалению, сбылось, то, что я предсказывал до выборов: с нынешним составом Кнессета у премьера оказались связаны руки. Но я повторяю: террор можно победить! Нужно лишь отказаться от той политики, которая уже доказала свою полную бесперспективность. Пришло время решительных действий, беспощадных ударов не по отдельным террористам, а по целым гнездам террора. Мы должны войти в их города и села, мы должны показать палестинцам, что продолжение террора обернется прежде всего против них самих. Не может быть так, чтобы мы хоронили своих детей, а их убийцы спокойно разгуливали по улицам Дженина и Туль-Карема.
Шарон, поднявшись на трибуну, тоже не сразу смог начать свою речь. Но отнюдь не из-за аплодисментов.
— Позор! Убирайся в отставку! Иди, целуйся с Арафатом! — выкрикивали члены Центра.
— Вы можете кричать здесь хоть до ночи, — сказал Арик, — но сейчас решения за судьбу страны принимаю я. И в отличие от некоторых безответственных популистов, которые уже один раз с позором проиграли выборы, я буду действовать не так, как вам нравится, а так как, по моему убеждению, выгодно для страны. Сегодня мы должны сдерживать наше справедливое возмущение — и мы будем сдерживаться! Но, разумеется, наше терпение не бесконечно, и палестинцы должны это понять…
Главный вывод, который сделал Шарон из всего происходящего, заключался в том, что Нетаниягу вернул себе прежнее влияние над Центром партии и, следовательно, мог с легкостью победить его на ближайших праймериз. Для того чтобы не допустить этого, Шарон на том же заседании Центра провел два решения. Согласно первому в из них, в самое ближайшее время должна была быть организована кампания по записи в «Ликуд» новых членов партии, а по второму, за этим должна была последовать организация партконференции «Ликуда», которой предстояло выбрать новый состав Центра партии.
Как надеялся Шарон, этот новый Центр партии будет куда менее предан Нетаниягу, чем тот, от которого ему пришлось только что выслушать оскорбления и насмешки. Начинался новый раунд борьбу за власть в партии между Шароном и Нетаниягу, и Арик отнюдь не собирался его проигрывать…
Как и ожидалось, Арафат не выдержал назначенного ему испытательного срока: в начале августа террорист-смертник взорвал себя в расположенном в самом центре Иерусалима кафе «Сбарро». Был самый разгар летних каникул, и это недорогое кафе было переполнено семьями, приехавшими в столицу из разных концов страны и зашедшими сюда перекусить. В результате взрыва 15 человек погибло и десятки получили ранения. Среди погибших было и пятеро членов одной семьи — супруги Схирсвордер и трое их детей.
Ясер Арафат поспешил осудить этот теракт, но тут же добавил, что ответственность за него лежит на Израиле и лично на Ариэле Шароне — это он тянет с выполнением рекомендаций комиссии Митчелла и испытывает тем самым терпение палестинского народа
Но на этот раз ответ со стороны Израиля последовал незамедлительно: Шарон отдал армии приказ войти в Дженин, откуда явился взорвавшийся в «Сбарро» террорист-смертник, разрушить дом его семьи и, одновременно, занять в Восточном Иерусалиме «Ориент-хауз». Здание «Ориент-хауза» с момента подписания Норвежских соглашений использовалось как штаб-квартира палестинского руководства в этой части города и таким образом символизировало притязания палестинцев на часть Иерусалима. Любой европейский политик, приезжавший с официальным визитом в Израиль, считал своим долгом посетить и «Ориент-хауз» — в знак того, что он признает право палестинцев на создание своей столицы в Восточном Иерусалиме. О том, что самим своим существованием «Ориент-хауз» представляет собой пощечину суверенитету Израиля, говорилось давно, но выгнать оттуда палестинцев никто не решался — все прекрасно понимали, что вслед за этим немедленно грянет международный скандал. И вот премьер-министр Ариэль Шарон сделал то, что до него не смогли сделать многие его предшественники, включая Биньямина Нетаниягу. И скандал, разумеется, грянул.
Европейские страны поспешили обвинить Израиль, как в закрытии «Ориент-хауза», так и в «новой оккупации» Дженина.
— Мы вовсе не собираемся оставаться в Дженине, — тут же объяснил Шарон. — Наша армия выполнит в городе поставленную задачу, а затем уйдет…
Это заявление израильского премьера несколько успокоило страсти, тем более что Шарон сдержал свое слово — спустя сутки израильские солдаты покинули Дженин. Что касается «Ориент-хауза», то над ним был поднят израильский флаг, но пользовавшийся огромным влиянием в ЕС Шимон Перес поспешил заверить лидеров европейских стран, что палестинцы получат «Ориент-хауз» как только прекратится террор и возобновятся мирные переговоры.
Остается заметить, что израильский флаг над «Ориент-хаузом» так и продолжил развеваться и палестинцы в него не вернулись. Грянули новые теракты, за ними последовали новые ликвидации видных деятелей террористических организаций, и всем стало не до «Ориент-хауза» — теперь все осуждали Израиль за то, что после каждого теракта его армия входит в тот населенный пункт, из которого пришли террористы, и проводит в нем аресты членов ХАМАСа, «Народного фронта освобождения Палестины» или «Исламского джихада». Но так как каждый раз после проведения подобной операции израильская армия возвращалась на исходные позиции, то и к этому стали постепенно привыкать. Реакция арабских стран и Европы на такие рейды становилась все спокойнее: все знали, что больше суток израильтяне ни в одном палестинском городе не задерживаются, а значит, говорить о «повторной оккупации» не приходится.
Таким образом, израильская армия получила относительную свободу действий на территории палестинской автономии, о чем еще весной 2001 года она и мечтать не могла.
А именно этого и добивался Ариэль Шарон с первых месяцев своего пребывания на посту премьер-министра.
Глава 2. В тени «Близнецов»
11 сентября 2001 года арабские террористы, захватив самолеты с находившимися в них пассажирами, направили их в знаменитые нью-йоркские башни-«близнецы». В тот черный день окончательно завершился ХХ век и начался отсчет нового, ХХ! столетия, в котором человеческой цивилизации предстояло противостоять угрозе исламского террора. История этого террора насчитывала больше тысячелетия, но впервые со времен «Старца Горы»57 эта угроза приобретала поистине всемирные масштабы, и была тем более страшной, что теперь террористы могли использовать новейшие технические средства и самое современное оружие, включая оружие массового поражения. Как и во всем остальном мире, в Израиле пристально следили за разворачивавшимися в США 11 сентября событиями. Как и весь остальной мир, Израиль, скорбел в те дни по тысячам погибших американцев и разделял справедливый гнев президента Буша, решившего объявить мировую войну террору.