Это был еще один камень, брошенный в Шарона: Нетаниягу прозрачно намекал, что шум устраивают не члены Центра, а специально нанятая Шароном группа клакеров.
И это было правдой. В зале действительно присутствовала специальная группа поддержки Шарона, искусно управляемая стоявшим на балконе Омри Шароном. Но срежиссировано все это было так здорово, что со стороны можно было подумать, что речь и в самом деле идет о «стихийной вспышке народного возмущения».
— Мы говорим здесь о судьбоносных вопросах, и невозможно отложить это обсуждение с помощью подобных грязных трюков, — сказал Нетаниягу, завершая свою речь. — Не стоит устраивать здесь «ночь микрофонов». Я снова говорю о том, что происходит странная вещь: без всякого обсуждения, без принятия в какой-либо инстанции подрывается краеугольный камень нашей идеологии и начинает идти речь о признании палестинского государства. Точка зрения левых побеждает, и это — в то время, когда у власти находится правое правительство. Мы же считаем, что палестинцы должны вкусить все плоды независимости: у них должна быть своя территория, независимая экономика, культура, социальная сфера, органы самоуправления, но при этом у них не должно быть своего государства. Нам говорят, что нельзя сейчас связывать руки правительству какими-либо обязательствами в данном вопросе. А я говорю, что мы обязаны предотвратить эту опасность. И нет тут никакой попытки задеть честь и достоинство премьер-министра… Таким образом, я предлагаю поставить на голосование декларацию о том, что «Ликуд» никогда, ни при каких условиях не признает права палестинского государства на существование.
Заветные слова, наконец, произнесены, перчатка брошена, и Шарону не остается ничего другого, как поднять ее. И уже с первых слов Ариэля Шарона стало ясно, что жалеть Нетаниягу он не собирается.
Шарон начал свою речь с уже набившей оскомину фразы о том, что за всем террором против Израиля стоит только один человек — Ясер Арафат. Предыдущее правительство, продолжил он, готово было пойти ради мира с палестинцами на любые уступки, и в результате получило войну. До него во главе страны стояли люди, в силу своих идеологических убеждений или просто по наивности пожимавшие руку Арафату. Но он, Шарон, эту руку никогда не пожал и никогда не пожмет в будущем.
После этих слов зал взорвался аплодисментами и даже издалека было видно, как побледнел Нетаниягу, получив ответный «булыжник» от Шарона.
А Шарон тем временем продолжил. Он напомнил, что остался верен своему обещанию никогда вести переговоров с террористами, выдержал колоссальное давление ООН и отказался допустить в Израиль ее инспекторов, а затем приучил мир к тому, что Израиль имеет право входить на территорию автономии для проведения антитеррористических операций тогда, когда считает это нужным.
— Есть политики, которые любят давать полезные советы, а есть те, которые делают дело, — добавляет Шарон, и Нетаниягу при этом стискивает зубы так, что его губы превращаются в узкую полоску — он понимает, что Шарон явно отбивает его удары.
— Я думаю, — говорит далее Шарон, — что сейчас не время каких-либо декларативных решений, которые могут осложнить позицию Израиля на международной арене и, прежде всего его взаимоотношения с США. А именно к таким решениям относится вопрос о признании или непризнании палестинского государства. Сейчас все идет, как задумано: не исключено, что Израилю удастся добиться некого долгосрочного соглашения о промежуточном урегулировании конфликта с палестинцами, а дальше нужно подождать развития событий, посмотреть, как поведут себя палестинцы по отношению к Израилю и уже тогда принимать окончательное решение.
— Я не пишу книги о терроре и не читаю лекции о том, как с ним бороться, — повысил голос Шарон, запуская еще одну «шпильку» в адрес Нетаниягу. — Но сегодня я отвечаю за безопасность страны. И в силу этого знаю многое из того, о чем не знают сидящие в этом зале. И какое решение вы сегодня ни примете, я все равно будут проводить ту политику, в которую верю. Сейчас нам нужно победить террор и обеспечить безопасность граждан. Это — главный вопрос, а все остальные можно отложить на потом. Поэтому я предлагаю не принимать пока никакого решения, так как такое решение просто несвоевременно. Вопрос о признании или непризнании палестинского государства — это тот вопрос, который будет решаться исключительно на стадии окончательного урегулирования.
После этих слов в атаку перешли уже сторонники Нетаниягу.
— Позор! Позор! — кричали они, пока Шарон направлялся к своему креслу на трибуне. Под эти крики Шарон и уселся на свое место рядом с Нетаниягу, но после всего, что только что было сказано, оба старались не смотреть друг на друга.
Тем временем политическая драма подходит к своей кульминации — в фойе «Синерамы» уже ставятся избирательные урны и готовятся бюллетени для голосования. Согласно уставу партии, сначала проводится голосование по предложению Шарона — снять вопрос о декларации с повестки дня. В случае, если оно будет забаллотировано, состоится голосование по предложению Биби — о принятии декларации, по которой «Ликуд» никогда не пойдет на признание палестинского государства.
В принципе, ясно, что суть поставленных вопросов интересует всех во вторую очередь. Все сводится не к позиции, а к личности: не за чью позицию, а за кого голосовать — за Биби или за Арика?
Лишь ближе к полуночи становятся известны итоги голосования: 59 % членов Центра отвергли предложение Шарона
— Что ж, я уважаю любое демократическое решение Центра, но, тем не менее, пока я нахожусь у власти, я будут продолжать вести Израиль в том направлении, в котором считаю нужным — по пути обеспечения безопасности и достижения мира, — сказал Ариэль Шарон перед тем, как покинуть зал.
Эти же слова он повторил на следующий день в беседе с журналистами.
— Центр партии — это важный орган, — сказал Шарон. — Но настоящий Центр — это государство Израиль.
По сути, это означало, что Ариэля Шарона больше не волнует мнение партии, от имени которой он пришел к власти, и он не собирается впредь учитывать мнение ее институтов. Мало кто заметил, что в тот день премьер-министр Израиля Ариэль Шарон впервые открыто растоптал основополагающие принципы демократии, и в стране началась новая эпоха — эпоха диктатуры Ариэля Шарона.
Политические противники Шарона в те дни не даром говорили о надвигающейся экономической катастрофе — все ее признаки и в самом деле были налицо. Начавшийся в 2001 году во всем мире экономический кризис не мог не задеть Израиль, палестинский террор отпугнул от него туристов и привел к кризису туристической отрасли, являющейся важной частью израильской экономики, а продолжающаяся война требовала все новых и новых денег и человеческих ресурсов. В стране насчитывалось 259 тысяч безработных, и эта цифра продолжала расти; бюджетный дефицит вырос до 30 миллиардов шекелей, курс шекеля непрерывно падал, страну сотрясали забастовки, организуемые явно рвущимся к власти лидером израильских профсоюзов Амиром Перецом. За первые двадцать дней операции «Защитная стена» на нее было потрачено еще 13 миллиардов шекелей…
В этой ситуации Израилю как никогда нужен был опытный и талантливый министр финансов, подобный Ицхаку Модаи, но такого главы минфина на тот момент у страны не было. Занимавший этот пост выходец из Туниса Сильван Шалом сделал свою политическую карьеру в немалой степени благодаря удачному браку — он был женат на сестре всемогущего владельца крупнейшей израильской газеты «Едиот ахронот» Эрвина Мозеса журналистке Джудит Мозес-Нир-Шалом, владеющей вдобавок ко всему 8 процентами акций медиа-холдинга «Едиот ахронот». Не разбирающийся в экономике, не знакомый с теми рычагами, с помощью которых можно управлять экономической ситуацией, Сильван Шалом в поисках способов пополнения государственной казны пошел по банальному пути сокращения бюджета и повышению цен на товары, стоимость которых контролировалась государством — прежде всего, сигарет и бензина. Среди тех расходов, уменьшением которых он наделся сэкономить государственные деньги, оказались в первую очередь расходы на культурные нужды, и это немедленно вызвало бурные протесты израильской творческой интеллигенции. Израильская богема в ответ выступила с резкой критикой Сильвана Шалома, которая перемежалась откровенными насмешками над его культурным и интеллектуальным уровнем. Это, естественно, не понравилось Джуди Мозес, которая в обеих своих авторских передачах — и по радио, и по телевидению — обвинила Шарона в том, что он не оказывает ее мужу достаточной поддержки, не защищает его от несправедливых нападок, не объясняет всю необходимость тех мер, которые предпринимает Сильван Шалом.
— Я очень люблю Шарона, но, возможно, он стал слишком стар для того, чтобы руководить государством, он хочет покоя и потому готов спокойно наблюдать, как травят министров его правительства, — сказала Джуди Мозес. — Если это так, то, может быть, ему пора отправляться на заслуженный отдых?
Шарон намек понял: ссора с Сильваном Шаломом означала одновременно ссору не только с его многочисленными сторонниками в Центре «Ликуда», но и с семьей могущественного медиа-магната, способного развернуть против него мощную кампанию в прессе. В условиях необычайно острого противостояния с лагерем Нетаниягу эта ссора и в самом деле могла привести к его отставке.
И Шарон, до того действительно молча наблюдавший за метаниями Сильвана Шалома, словно экономическая ситуация в стране его совершенно не касалась, заявил о том, что поддерживает разработанную последним так называемую «чрезвычайную экономическую программу», призванную спасти государство от финансового краха.
Это была откровенно плохая, безынициативная программа, основанная исключительно на повышении налогов, сокращении бюджетов всех министерств и уменьшения социальных пособий на детей, по старости, безработице и инвалидности. И когда Сильван Шалом представил ее на заседании правительства, многие министры, а вслед за ними и депутаты Кнессета справедливо возмутились.