Многие специалисты но фольклору видят в этом рудимент юношеской и девичьей инициации, когда жених должен отправляться в тридевятое царство за своей похищенной злым духом невестой. Преодоление возникающих трудностей и возвращение невесты воспринимается в роду как долг по отношению к умершим родственникам. Возможно, неким отголоском этой обрядности является «выкуп» невесты, а также ее ритуализированное похищение у родных.
Вполне очевидно, что ритуалы «выкупа», похищения, а также ритуального оскопления царя смерти присутствовали в свадебной обрядности на Руси, а также у других славянских народов. Так, например, в Ярославской губернии при встрече молодоженов после венчания им подавали разрезанное пополам яйцо. Это было их первой совместной трапезой. В Угорской Руси первая пища, которую вкушали молодые, состояла из двух яиц и кипяченого молока. У болгар перед отъездом свадебного поезда мать невесты клала той за пазуху сырое яйцо, которое разбивал жених в дороге. В некоторых районах Румынии невеста, выходя из родного дома, должна была наступить на сырое яйцо. Считалось, что это обеспечит деторождение, облегчит роды и принесет здоровье детям.
Образ яйца был весьма распространен на Руси, и он был связан с сезонной обрядностью и цикличностью времени. Так, в народной загадке говорится: «Лежит брус через всю Русь у на этом брусе двенадцать гнезду в каждом гнезде по четыре яйца, а в каждом яйце по семь цыплят». Отгадка — год, месяцы, недели и дни. Как считают лингвисты и специалисты по фольклору символическая связь яйца со временем не случайна. Человек рождается, растет. В положенный срок он входит в пору половозрелости и сам может иметь детей. Таким образом, календарь, как мифологема жизни, тесно связан в представлении русского человека с темой продолжения рода.
Пасхальный обычай преподносить знакомым крашенные яйца, таким образом, восходит к весьма древним временам.
Тема девичьей инициации звучит также в сказке «Царевна-лягушка». Иван-царевич, воспользовавшись отсутствием Елены Прекрасной, сжег ее лягушачью шкурку, тем самым, желая обрести законную жену. Однако вышло все наоборот. Как увидела Елена Прекрасная, что шкурки ее нет, опечалилась. Она говорит:
«Ну, дорогой мой, наверное, придется нам расстаться с тобой. Так не могу я больше здесь жить. Пойду я к Кощею Бессмертному.
— Почему?
— Да вот осталось полгода шкурку носить. Эта шкурка обречена матушкой моей родной. Она меня прокляла. И вот осталось мне теперь идти к Кощею Бессмертному».
Метафора «лягушачей шкурки» может символизировать юное девичье тело, которое не прошло обряд инициации — временной смерти.
В ином похожем сюжете говорится: «Старик ударился об землю, поддел Елену Прекрасную из саду и увез». Когда Иван-царевич добрался до убежища Кощеева, Елена Прекрасная жалуется ему: «Не дает он мне спокою, принуждает меня, чтобы я вышла за него замуж и была бы верной ему женой. Не хочу я быть верной ему женой, а хочу я смерть принять верную».
Таким образом, и на том свете, оказывается, есть понятие смерти. «Тот мир» оказывается перевернутым этим миром. Путешествие Ивана-царевича к сказочному дубу — Мировому древу и добывание яйца, в котором смерть Кощеева, завершается апофеозом жизни:
«Вынул Иван-царевич из-за пазухи яйцо и кажет Кощею: «А это что?» У Кощея свет в глазах помутился, тотчас он присмирел — покорился. Иван-царевич переложил яйцо с руки на руку — Кощея Бессмертного из угла в угол бросило. Любо это показалось царевичу, давай чаще с руки на руку перекладывать; перекладывал-перекладывал и смял совсем — тут Кощей свалился и помер».
Глава. 6 ОГНЕННЫЕ МИФЫ АРИЕВ И СЛАВЯН
В этой главе рассказывается о Карачуне, который карачится назад, о невесте Ивана-царевича Елене Прекрасной, о злом Кощее, а также о том, сколько солнц на Небе и существует ли черное солнце. Здесь рассказывается о кромлехах — как символах солнечного календаря, о культовом костре. О боге Агни и боге Огне. Здесь также идет речь о древнеиндийском космогоническом учении о Пяти огнях; о погребальном горшке, как метафоре тела, а также о том, какая имеется связь между «Путем предков» и реинкарнацией; о гимне Пуруше и «Голубиной книге»; о Свароге, Сварожиче, Радигосте, о Светогоре, Свентовите, Свастике, Сварге, Свахе, Сваге и Свете.
В русской мифологии имеется любопытный персонаж Карачун или Корочун. Это воплощение смерти, злой дух подземного мира. Днем Карачуна называли день зимнего солнцеворота, или солнцестояния, когда отмечался самый короткий день в году. Согласно календарю, такое случается 24 января, как раз в этот день католики всего мира празднуют свое Рождество. Думается, что такое совпадение далеко не случайно. Христианский праздник Рождества Господня был наложен на древний языческий праздник Возрождения бога плодородия. В день зимнего солнцеворота солнце идет на лето — каждый последующий день становиться чуть длиннее своего предшественника. Согласно словарю В.И. Даля, народное слово «карачить» означает пятиться, опрокидываться назад. Именно это и делает солнце. После дня карачуна оно все более и более возвращает земле тепло и свои ласковые лучи. Весьма интересно, что слово «карачун» похоже на собственное имя славянской богини смерти Карны. Очевидно, здесь имеется смысловая связь. Не русские вроде бы слова реинкарнация и инкарнация также несут в своей основе корень «кар», что может указывать на возвращение из мира мертвых в мир живых. Согласно древним народным поверьям, это возвращение происходит как раз в дни зимнего солнцеворота. Конечно, здесь мы можем отыскать некий метафорический смысл, связанный с темой солнца и темой плодородия. Однако этот смысл мог быть и вполне реальным. Души умерших возвращаются в мир в эти зимние дни. Их зачатие происходило весной в дни весенних праздников, а спустя девять месяцев под Рождество происходило рождение детей. Карачун также связан по смыслу со словом «карачки» — «на карачках». Именно так передвигаются малые дети. Быть может, это не столько метафора, сколько отражение реальной ситуации. После дня Карачуна, через какое-то время дети, рожденные под Рождество, встают на карачки. В этом смысле слово «карачки» в народном сознании могут являться метафорой вообще детей и детства.
Согласно В.И. Далю, слово «карачун» означает смерть, конец, гибель. В народе говорили: задать ему карачуна — убить; пришел ему карачун — пришла смерть. Очевидно, со значением этого слова и связаны такие слова, как «укоротить», «коротать», «короткий», «прекратить», а также разговорное — «кранты». Кроме того, эти слова похожи по произношению на слова: «хоронить», «хранить». В этом случае буква «к» меняется на букву «х». Аналогичная замена происходит в таких греческих словах, как «Кронос» — «Хронос» (время). Очевидно, у всех индоевропейцев имелось некое базовое слово означавшее прекращение жизни с корнем «кар».
Карачуна на Руси считали виновником падежа скота. Считалось, что этот бог подземного мира забирает души скота в свой подземный хлев. Нередко на Руси карачуном называли медведя, который, как известно, передвигается па карачках (четвереньках) и не прочь завалить скотину. Все это роднит Карачуна с Велесом, а также с индийским Валом, которые, согласно народным мифам, выкрали у Богов-громовержцев скот и содержат его в подземелье. Славянский бог-громовержец Перун, а в индийской мифологии Индра разрушают подземелья своего врага и забирают у него скот. Здесь мы видим типичный мотив индоевропейских мифов о борьбе громовержца и его заклятого змееподобного врага — властителя подземного мира.
Русское слово «карчун» также похоже на слово крот. Очевидно, здесь имеется смысловая параллель. Крот роет подземные убежища, скрываясь от своих преследователей.
Весьма интересно, что царь подземного мира, согласно народным представлениям, не уничтожает души похищенных им людей и животных, а лишь заточает их на время в своих подземельях. Через определенное время он выпускает их наружу и на время оказывается недееспособным; или гибнет и вновь возрождается. Здесь мы видим явную параллель с образом Кощея Бессмертного.
Как рассказывается в русской народной сказке «День Карачуна»: «Злой дух смерти наслал на всю природу холод, затем послал на землю своего слугу — медведя. Тот обернулся бураном. Всю ночь он бродил по лесам, ломал деревья и, вернувшись к своему хозяину, сказал, что земля скована и заморожена. Тогда выполз Карачун из своего подземелья и воскликнул: «Вот уж я погуляю по земле, заморожу людей и животных». Всю ночь карачун неистовствовал в лесу. Только деревья трещали. Однако наутро вышло солнце. Оно так ярко засияло над лесом, что из сугробов алмазные искры посыпались. Испугался Карачун и убрался подобру-поздорову в свое подземное царство. Вышли люди из домов и сказали: Вот и карачун зиме настает». Приходит Весна-красна и совсем плохо делается Карачуну. Он страдает от жажды в своем подземелье и умирает, а люди весело встречают весну. Здесь мы видим явную параллель с образом Кощея Бессмертного.
Согласно одному из вариантов сказочного мифа руссов, похищенная Кощеем невеста Ивана-царевича оказывается не из робкого десятка. Она засаживает Кощея «в погреба за приступки» (за приставание к ней); в темнице Кощей висит на двенадцати цепях, стоит на огненной доске, горит в огне и варится в кипящем котле. При этом он не получает никакой пищи от своей пленницы-невесты. Он оказывается сам в плену. Однако Кощей не умирает — он бессмертный. Он лишь теряет свою необыкновенную силу. Эта сила к нему возвращается, стоит лишь напиться воды, которую ему подает по нер