во мертвых, зачаровывает Цербера своей игрой и пением.
Дело у «солдата» кончается свадьбой. Ведьма разрублена на куски, а злые родители невесты растерзаны собаками.
Орфей менее удачлив — усомнившись, он оглянулся, и его жена навеки осталась в царстве мертвых.
Эту сказку Е.Х. Андерсена весьма напоминает другая, уже арабская, из сборника «Тысяча и одна ночь». Алладин по настоянию злого волшебника спускается в подземелье, где видит много драгоценных камней. Однако волшебник просит у Алладина достать из подземелья не драгоценные камни, а светильник, горящий ярким светом. Злой волшебник овладевает лампой. Жизнь Алладина в опасности. Но все неприятности легко преодолеваются с участием джина. Дело кончается женитьбой на царской дочери.
Таким образом, мы видим, что во всех трех сказках — индийской, арабской и в сказке Андерсена в общем-то присутствует один и тот же сюжет. Герой достает из подземного мира светильник, «огниво» или «солнечный камень». Лично мне представляется, что эти сказки в равной степени восходят к ритуалу, проводимому нашими далекими пращурами в день зимнего солнцестояния, когда самый короткий день в году, и когда солнце скрывается в «подземной темнице». Герой вызволяет солнце (огонь), или его ипостась — солнечный камень. Дело завершается небесной свадьбой, которая празднуется в день летнего солнцестояния, когда самый большой день в году… Золото и драгоценные камни выступают как некий сказочный эквивалент солнца.
И в самом деле, слово «солнце» и слово «золото» не столь уж далеки друг от друга, как это может показаться на первый взгляд. И там, и там присутствует корень «сол» — «зол». Древнее название золота — «злато» (злато-серебро) сближает эти два слова. Да и сейчас многие говорят, награждая своих возлюбленных — «золотце мое», что по своему произношению похоже на слово солнце.
Очевидно, что в былые времена эпитетами: «светлозарый», «солнцеликпй», «луноликий» награждали выдающихся царей. Это видно, хотя бы по такому слову, как «султан». В Индии говорят сатху, когда речь идет о святом отшельнике. Да и русское слово «святой» указывает на свет, исходящий от благодетельного человека… Выражение «вы — соль земли» может быть истолковано как «вы — солнце земли». Таким образом, уподобление человека солнцу отсылает нас к древней индоевропейской традиции. Слово «сатана» в былые времена воспринималось куда как благодарно…
Вот и «Сказка о царе Салтане…» Александра Сергеевича Пушкина возвращает нас к древней традиции. Царь Салтан это не кто иной, как бог солнца, потерявший свою супругу. Он обретает ее вновь благодаря своему сыну, а силы тьмы отступают.
Сюжет о близнецах — детях солнца распространен во всей индоевропейской мифологии. Так, в древней иранской мифологии — это брат Йима и его сестра Йимак. Йима показан как создатель благ цивилизаций, культурный герой и владыка мира в эпоху тысячелетнего Золотого века. В эпоху его правления на Земле не было смерти, старости, болезней и пороков. Этимологически его имя толкуется как «близнец», «двойник». Йима творит жертвоприношения на святой горе Хукарья дабы обрести власть «над богами и людьми». Он вступает в брак со своей сестрой — дочерью солнца и порождает человечество. Таким образом, Йима и его божественная супруга и сестра Йимак имеют все признаки божественных предков людей, правивших в эпоху «Золотого века».
Однако в дальнейшем светозарный образ Прапредка людей меркнет. Как пишут составители «Мифов народов мира»:
«Образ Йимы — дарователя земных благ и телесного бессмертия — стал противопоставляться пророку — реформатору веры, провозвестнику бессмертия духовного — Заратуштре. Стремление ортодоксального жречества опорочить Йиму отчетливо свидетельствует о первенствующей его роли на дозороастрийском этапе бытования мифологии. Возник квазиисторический миф о том, как от Йимы отлетел символ его царственного достоинства хварно. Сочинители зороастрийского текста «Замьяд-яшт» открыто повествуют о передаче хварно Заратуштре».
В результате реформы Йима, сын солнца был отправлен в «ссылку» в подземный мир, где стал царем мертвых. У Йимы появились подручные в виде четырех свирепых псов, которые бродят среди живых, высматривая себе добычу, дабы утащить их в царство мертвых.
Весьма любопытно, что в западносемитской мифологии есть бог Йамму, олицетворение злого начала, властелин водной стихии. Его появление сопровождают чудовища и драконы, а также левиафан. Йамму представлен как заклятый враг Балу. В иудейской доиудастической мифологии Йамму требовал высшей власти над богами; боги вынуждены были платить ему дань, пока Йахве (Яхве) не победил его. Очевидно, Йамма наделен чертами бессмертия. Он периодически воскресает из небытия и Йахве вновь ввергает его в бездну… В иудейском Йамме можно при желании увидеть черты древнего арийского божества Йимы.
Само имя божества Йима может быть осмысленно с позиций русского языка при помощи слов «имя», «имеющий», «мой». Да и как иначе скажешь о близнеце — «он мой»?
Весьма интересно, что древнеиранский мотив о божественной свадьбе «детей солнца» совпадает с русской сказкой «Иван да Марья». Марья соблазняет своего брата-близнеца Ивана, и в результате оба становятся гонимыми. По другой версии, Иван в припадке бешенства убивает свою сестрицу, а затем раскаивается и горько плачет над ее телом. Но боги даруют ему волшебное средство — живую и мертвую воду, при помощи которого он оживляет сестру.
Все эти сказки удивительным образом похожи на древнеегипетский миф об Осирисе. С той лишь разницей, что сестра (Исида) оживляет детородный орган своего брата и зачинает, таким образом, сына Гора. Сын мстит за отца и тот чудесным образом оживает и становится царем в стране мертвых. Исида изображается на древнеегипетских фресках с солнечным нимбом и рогами на голове, что указывает на «солнечное» происхождение.
Древнерусское сказание об Иване Купале имеет свой аналог и в древнегреческой мифологии. Это всем известный Аполлон и его сестра Артемида. Русский исследователь Юрий Петухов потратил немало сил и энергии, чтобы доказать преемственность культа Аполлона-Куиалы. В свое время он опубликовал в «Науке и Религии» статью «Не стригущий власов». В ней он цитирует А.Ф. Лосева, который в своей «Античной мифологии…» пишет, что во время июньских празднеств Аполлона приносились человеческие жертвы: «юношу и девушку, увешав гирляндами, гнали вокруг города, а потом сжигали». В связи с этим Петухов пишет, что и у славян зафиксированы обычаи сжигания двух кукол, изготовленных из пшеничной соломы — мужской и женской. Не исключено, что это реальный отголосок реальных жертвоприношений. В древних кострищах найдены человеческие кости…
Мы можем предполагать, что юношу и девушку — брата и сестру, прежде чем отправить к «праотцам» на костре, заставляли еще и вступать в интимные отношения. В этом случае тождество мифу о кровосмесительной связи было бы полным.
Неужели наши предки были так бессердечны?
Лично я думаю, что нет. Они были сердечными, добрыми людьми, но жили они совсем в иной обстановке. Ими владели совсем иные идеи. Они верили в то, что человек после смерти попадает в царство мертвых, а затем вновь возрождается — рождается на земле. Ритуалы, которые кажутся нам сегодня бесчеловечными, воспринимались предками как необходимая дань своим божественным прародителям — брату и сестре — детям солнечного божества. Кроме того, очень может быть, что сжигали молодых людей, руководствуясь принципом о недопустимости инцеста. Но, между тем, в еще более ранний период инцест приветствовался. Вспомним хотя бы распространенные в Египте среди царственных семей кровосмесительные браки. Очевидно, в древние времена, когда «людей было мало», инцест не возбранялся, а поощрялся; и никто и не думал ради выполнения ритуала сжигать на костре молодых.
Вспомним русскую народную сказку «Гуси-лебеди». В ней брат с сестрой убегают от преследующих их лебедей, посланных Бабой-ягой. Баба-яга хотела изжарить обоих. Стремление убежать от такой негостеприимной хозяйки вполне объяснимо. Но что за странный мотив движет самой Бабой-ягой? Зачем ей, старой карге, столько человеческого мяса?
Несомненно, это человеческое жертвоприношение, а не желание отведать «человечинки». Очевидно, брат и сестра должны были быть принесены в жертву на Ивана Купалу. Гуси-лебеди, выпущенные в погоню Бабой-ягой, воспринимаются тогда весьма грозно — как посланцы смерти. Они сродни свирепым псам Одина, участвующим в дикой охоте за душами людей. Вспомним здесь, что и Аполлон разъезжает по небу в колеснице, влекомой лебедями. Недаром Аполлон назван греками «великим губителем». Аполлон, согласно мифу, отправляется на зиму на север. Не исключено, что колесницу Аполлона «тянули» два лебедя — две души убиенных. Если каждый год в день летнего солнцестояния приносить в жертву по два молодых человека, то поневоле назовешь солнечного бога Аполлона «великим губителем».
Мне представляется, что на самом деле Аполлон ежегодно отправляется в свой вояж — не на север, а на тот свет. Практически неизменным спутником Аполлона является волк, а сам он назван «ликийским», то есть волчьим, превращающимся в волка. Как мы помним, волк неизменный спутник Ивана-царевича в русских сказках. Кроме того, согласно греческому мифу, Аполлон спускается в аид и возвращается обратно. Он с полным основанием назван «сезонным богом»…
Конечно, есть большой соблазн, в связи со сказанным, назвать волка из русских сказок «Аполлоном», помогающим Ивану-царевичу и Елене Прекрасной выбраться из царства смерти — царства Кощея Бессмертного… Но функцию волка, как посланца страны мертвых, вполне может выполнить и «наш» Купала.